— Я к уважаемой Сали.
Лиля решительно качнула головой.
— Не принимает. И вообще — вы по какому праву позволяете себе так компрометировать вдову?
— Так я и это... с предложением.
— Люди добрые! Полюбуйтесь на него! С предложением он! — ахнула Лиля. — Да сестрица Марион мужа оплакать не успела, а уже слетелись стервятники на поживу?! Все, все мужу отпишу! Он вас, негодяев, на чистую воду выведет, дайте только приехать!
Пажо сделал шаг назад.
— Сестрица?
— Вот я еще вам про наши семейные дела не докладывала!
Голос у Лилиан был вполне себе командный, громкий, звонкий, и сейчас вся улица наслаждалась неожиданнымспектаклем. Потому, собственно, Лиля и верещала так, что у самой уши закладывало.
На виду у всех ее бить не будут.
Наверное.
Как известно, есть одна категория людей, перед которыми отступают практически все. Это дура-баба.
Принцип: «Что с нее возьмешь?» или «Чего с ней связываться?», или попросту: «Баба-дура». Но кто тут дурак — неизвестно, баба-то своего добивается, а вы остаетесь мало того, что без штанов, так еще и облаянным с ног до головы.
Здесь и сейчас другого выхода у Лилиан не было. И женщина всей грудью (а сейчас там было чем) пошла на Пажо.
— Явился, понимаешь! С предложением чего? Колбасы по сниженным ценам?! Не нужна нам та тухлятина, здесь трактир, а не уборная! И ветчина не нужна! Как от вас несет, так та ветчина небось еще вашего прадеда помнит! Предложение! Альдонай милостивый, да в таком виде только места на кладбище и предлагать! Борода нечесана, по голове вши размером с кулак ползают, одежда в пятнах... Марион, — это уже за спину, — ты как хочешь, сестрица, а мужу я напишу! Немедля! Как обоз придет, так сразу же он сюда и поедет! Пусть порядок наводит!
— А ну молчать, баба языкатая! — рявкнул колбасник.
Ага, напугал козу капустой.
Лиля только подбоченилась понахальнее.
— Ты мне рот не затыкай! Я твою породу насквозь вижу, понимаю, чего тебе надобно! Небось, шестерых жен уморил, так мою сестру в гроб загнать хочешь? Не пойдет она за тебя, и за сына твоего не пойдет! И за брата! Иди отсюда подобру-поздорову, не то хуже будет!
— Ах ты шильда!— Я шильда?! Люди добрые, да что ж это делается-то?! При всем честном народе позорят! Да я сей же час в храм пойду! Я тебя, негодника, на чистую воду выведу! Оклеветать меня решил, колбаса ушастая!? Да на такое, как ты, ни одна шильда не позарится, а и позарится, так ее по дороге блохи съедят!
Лиля верещала так возмущенно, что колбасник пробормотал нечто непечатное, плюнул ей под ноги (хотел попасть на подол, но его графиня Иртон вовремя отдернула) и ушел.
Лиля победно хлопнула дверью и вернулась в трактир.
— Ну что, сестрица Марион, поговорим?
ГЛАВА 11
Марион смотрела с ужасом, Фиона — с восхищением.
— Вы...
— Можешь называть меня тетя Аля.
— Тетя Аля... вы его прогнали?
— Боюсь, ненадолго. Скоро он вернется, может, даже и со стражей.
— Это он нанял того... которого вы кувшином, — подала голос Марион. Поежилась, словно опять хватала за плечо безжалостная рука, без нужды поправила чепчик. Лиля погладила ее по спине.
— Не переживай. Все будет хорошо...
— Если бы...
Лиля пожала плечами.
Она не торговка, даже ни разу. Но...
На ее стороне опыт другого мира. С рецептами, распродажами, скидками, акциями и операциями. Уж на что Лиля все это не любила, но — запоминала. Поневоле запомнишь.
— Сколько вам осталось до банкротства?
— Банк...
— Разорения? — выразилась попроще Лиля.
Марион поникла еще сильнее.
— Может, месяц или два. Продукты заканчиваются, новых закупить не на что...
— А потом?— Не знаю, — по лицу женщины покатились одна за одной, крупные слезы. — Я уж и родным написала, может, кто нас принять согласится. Я не знаю...
Лиля почувствовала себя окончательной скотиной.
Но — она же не просто так спрашивает? Не из природного садизма! Она по делу интересуется.
— У меня есть немного денег. Марион, если я помогу тебе — ты поможешь мне?
— Чем? — безнадежно всхлипнула женщина. — Чем я могу помочь?!
Вопрос оборвался слезами.
Марион плакала тихо и безнадежно, словно скулила маленькая собачонка. Фиона прижалась к матери и тоже собралась, было, заплакать, но Лиля кивнула Лари на девочку.
Лари поняла все правильно, подхватила малявку и увлекла за собой на кухню, что-то приговаривая о том, что мама устала, мы ей сейчас дадим пару минут отдохнуть, а еще при усталости хорошо помогает сладкое, к примеру — хлеб с вареньем...
Лиля покачала головой, подошла к Марион и крепко обняла бедолагу.
Вот оно — обратное плечо «замужа».
В этом мире все решают мужчины. А вот такие, как Марион — они охотно живут за сильным и надежным плечом. И рады, и счастливы...
А как быть, если кормилец-поилец умирает?
Искать нового?
Это дело небыстрое и серьезное, а с возрастом никто моложе и симпатичнее не становится. Увы...
Марион осталась одна, на нее навалился весь тот груз, который вез ее муж — и женщина не выдержала. Пока было необходимо, она старалась быть сильной. А сейчас ря-дом появился хоть кто-то, Лиля заступилась за нее — и Марион почувствовала опору.
И — хрустнула спина, словно веточка.
Лиля гладила бедолагу по спине и плечам, понимая, что Марион надо сначала выплакаться. А уж потом с ней разговаривать.
Выплакаться, выспаться, прийти в себя.
И — с новыми силами драться за себя и своих детей. Драться уже не в одиночку, потому что Лиля точно знала — она отсюда не уйдет.
Вот как их бросить — таких?
И совесть съест, и предки проклянут...
Веник ломают по прутику, ну так Лиля начнет заново связывать себе веник! Она, Лари, Марион... мало?!
Это вы просто не знаете, на что способны женщины ради своих детей. А Лиля не просто знает — она способна. И сделает.
Итак...
— Тшшшшшш, девочка. Не плачь. Ты больше не одна в этом мире. Ты больше не одна.
* * *
Марион проревела минут срок, до всхлипываний и хрипов в груди, страшноватых таких, сухих...
Но — Лиля не боялась. Это бывает, она знала. И средство знала.
Умыть.
Напоить горячим.
Уложить спать.
А под бочок к матери — Фиону. Ей тоже сегодня досталось. Сначала девочка понервничала, потом Лари от души накормила ее, и малышка захотела спать, спать...
Вот и пусть отдохнут и отоспятся.Лиля отправила Лари наверх, к малышу и девочкам, а сама решила вернуться в трактир.
Ей требовалось поговорить с дядюшкой Патни, организовать переезд, и все это провернуть до темноты.
# * *
Дядюшка Патни принял Лилиан достаточно радушно. Потом заметил выражение ее лица — и чуточку помрачнел.
— Уезжаете, стало быть...
— Уезжаю, — не покривила душой Лилиан. — Переезжаю к подруге. И хотела с вами посоветоваться.
— Это потом... так, стало быть, за три дня у вас еще заплачено...
Лиля покачала головой.
— Пусть эти деньги пойдут в уплату за добрый совет? Или ответ на вопрос?
Жаба давила.
Жирная и зеленая, она уселась Лилиан на грудь и давила, давила... денег нет, деньги надо экономить, пробросаешься, о чем ты только думаешь...
Лиля мысленно придавила наглое земноводное каблуком и улыбнулась.
— Коли совет — это хорошо, — кивнул дядюшка. — А что за вопрос?
— Дядюшка Патни, в Гильдию ведь вступают люди, а не трактиры?
— Люди...
— Допустим, трактир содержали хозяин и хозяйка. Хозяин помер, хозяйка стала вести дело. Она должна вступить в Гильдию?
Дядюшка Патни почесал в бороде.
— Тут ведь как... патент гильдии выдается, да...
Лиля слушала внимательно.Как графиня Иртон — да хвост она положила на цеха и гильдии. А вот как обычный человек...
Закон и только закон!
Только знание закона освободит тебя от ответственности!
Как оказалось, она немного перепутала цех с гильдией — у трактирщиков был именно что цех трактирщиков. В чем разница?
