Ганц?
Пусть будет Ганц Иртон. Хорошее имя.
— Возьми меня за руку, пожалуйста.
Лиля сжала ледяные пальцы, и подумала, что все не так плохо. Тони скоро умрет — и это ужасно, но хотя бы не будет мучиться несколько дней от боли и гнить заживо.
Жутковатый выбор.
Лиля наклонилась и коснулась губами губ умирающего мужчины.
— Я тебя никогда не забуду, Тони.
— Тебе будет сложно это сделать.
— Когда-нибудь, может, через десять или двадцать лет, я не знаю, я обязательно расскажу малышу о тебе. Обещаю.
Она соврала?
Ради этого выражения в глазах умирающего, она солжет где угодно. Лиля уже ни о чем не жалела.
❖ ❖
Тони умер перед рассветом.
Вечером он впал в беспамятство, потом начал бредить, а к рассвету, в самый темный предрассветный час его не стало.
И все это время Лиля сидела с ним рядом.Сжимала холодные тонкие пальцы, грела их в ладонях, рассказывала...
ф &
ф &
к
к
О том единственном, о чем было бы интересно Энтони.
О детях.
Какие они бывают, когда родятся, как они растут, как будет расти его сын, как она будет о нем заботиться, кор- 1 мить, купать, как она заботилась о первом сыне, не доверяя его нянькам, так и о втором будет заботиться.
А потом он будет воспитываться вместе с другими детьми. У них детей много.
Трое родных по крови — один свой и двое от сестры 5 Джерисона, куча вирманских, и Анжелина недавно родила, их дети могут играть вместе, ребенок принцессы — это ведь подходящая компания...
Она не замечала слез, текущих по щекам.
Да и не так уж много их текло, если честно. Истерика не может длиться вечно, а организм не всесилен. Жидкость ему и самому нужна, так что не больше пары минут слезоразлива в час.
Тони слушал.
Потом впал в беспамятство, но Лиля все равно продолжала говорить.
Оторвалась она один раз и ненадолго, чтобы развести костер.
Оттащить Энтони с поляны с трупами ей было не под силу. Только не сейчас, когда она беременна, ей еще тяжести поднимать не хватало. Значит, надо размести хороший костер, чтобы падальщики не явились. И нё спать.
Лиля говорила, иногда дремала прямо сидя, в таком особом состоянии, в котором пребывают врачи на дежурстве — или молодые мамы у кроватки ребенка.
Вроде бы спишь.
Но первый же шорох, первый же звук, и сна, как не бывало.
Так Лиля и просидела всю ночь.
А под утро Тони ушел.
Это было тихо-тихо, всего лишь вздох — и мужчины не стало.
Лиля медленно прикрыла ему глаза — и позволила себе поплакать целых пять минут.
Прощай, Тони.
Надолго, увы, истерики не хватило.
Хорошо бы, но нельзя. Надо для начала выкопать могилу.
Сабля Лофрейна услужливо помогла в этом сложном деле. И вырезать квадрат дерна, и повыковыривать куски лесной земли... хорошо, сосны. Песок копать легко, можно даже отгребать руками. Что Лиля и сделала.
Через несколько часов была готова глубокая — около метра в глубину — яма.
Лиля нарезала лапника, уложила его на дно ямы, а потом перекатила тело Лофрейна. Заодно и обследовала, натура медика опять взяла вверх.
Ага.
Перебит позвоночник. Изодрана селезенка, разнесен в хлам кишечник, если бы Тони хоть половину сигналов чувствовал, орал бы в голос. И — да.
Кровопотеря, от которой он и умер.
Слишком много сосудов было повреждено, внутреннее кровотечение, такая штука. И остановить не получится, и глюкозы нет, прокапать бедолаге, и переливание крови не сделать.
Нет шансов.
Тащить Тони она не могла, спихивать в яму ногами не хотелось. Пришлось опуститься на колени и перекатывать,уподобившись жуку-навознику. Шарики, конечно, катаются легче, но где ж ей столько навоза взять?
Кое-как Лиля перекатила тело Тони к яме, потом осторожно, придерживая за руки, спустила вниз, на лапник.
Барон улегся кривовато, но слезать и укладывать?
Нет уж, одного раза вылезти ей хватило, и так тяжело было. Лиля молча перекрестила могилу. Потом сотворила все местные знамения, какие помнила, помолилась...
Христианских молитв она все равно не знала, да и какое Тони дело до Христа? Не было его в этом мире, и не будет, наверное. У них своя вера.
Лиля набросала сверху лапник, накидала полынь... она не была уверена, что это отпугнет падальщиков, но — вдруг?
Все же едкий запах.
И принялась засыпать могилу.
Паршиво, что тут еще скажешь? Просто — паршиво.
И устала она сильно. Надо бы отдохнуть, перекусить — с вечера она ни крошки не съела, скоро желудок сам себя переварит, она же сейчас ест за двоих...
Время скорби оказалось недолгим, наступало время хлопот.
ГЛАВА 6
Ативерна, Лавери
Герцог Леруа перешагнул порог королевского кабинета. М-да... со дня смерти Эдоарда он здесь не был. Это естественный процесс. Старики уступают свое место молодым, приходит новый государь — приходят новые советники... Да и возраст у него уже...
Нет, стариком Леруа себя не чувствовал, и молодую жену навещал регулярно, и даже надеялся на ребенка. Но в его возрасте уже можно не так лебезить, можно меньше преклоняться перед государем — старость приносит и свои преимущества.
Хотя он бы с радостью отдал бы их за молодость.
Ричард сидел за столом и смотрел как-то странно. Очень странно.
— Здравствуйте, герцог. Проходите.
— Государь.
— На правах родственника, называйте меня наедине Ричардом. А я вас — Антуаном, — вежливо предложил (приказал?) Ричард.
Леруа оценил. И не пожелал тратить время впустую. В качестве ответной любезности.
На что тратится большая часть королевского времени?
Да на этикет и славословия! Вот, на правах родственника время мы сэкономим.
— Ричард, что-то случилось?— Да, Антуан. Сегодня ночью было совершено нападение на Брана Гардрена.
Герцог скривился, словно лимон откусил. Но промолчал.
— Антуан, вы знаете такого наемника — Осу, — Ричард не спрашивал, он утверждал.
— Это сын моей кормилицы. Младший, — сообщил Леруа. — С ним что-то случилось?
— в данный момент он рассказывает все палачам, — Ричард был холоден и спокоен. — Именно его люди напали на Гардрена.
Леруа скрипнул зубами.
Не было ни криков, ни ругательств, ни каких-то красивых жестов — не в его возрасте. Но...
— Я ему...
— Уже не вы, а палачи.
— Государь... Ричард, я могу поклясться, что я не причастен...
Ричард махнул рукой.
— Антуан, если бы я верил, что вы причастны — мы бы разговаривали в другом месте. Гарден вам ничем не мешает и не помогает. Даже если случится так, что он исчезнет...
— Я ничего не получу.
— Вы могли бы сватать одного из своих сыновей ее высочеству Анжелине.
Леруа покривился.
— Ричард, что мне это даст? Своей вершины я достиг, я это понимаю. А вот мои дети... я знаю, что надо будет разбавлять кровь, возможно, ваш сын или дочь выберут кого-то из Леруа, опять же, мои внуки получают статус друзей принцев или принцесс... кто у вас родится... нет, в моем положении выгоднее укрепляться, снимать сливки, заводить связи. Ее высочество Анжелина мне уже ничегоне прибавит. Не в укор — она очаровательная женщина, но — зачем?
Ричард кивнул.
Откровенность за откровенность.
Нельзя сказать, что его величество был великолепным физиономистом, или идеально разбирался в людях, но за Леруа наблюдал не только он. Такое уж место — королевский кабинет...
Лично Ричарду казалось, что герцог — честен.
Здесь и сейчас ему выгоднее ожидание и укрепление, все верно. Даже за корону он побороться не сможет...
Не сможет?
Нет.
Есть Мария, она коронована, а в остальном... вот зная Джерисона, зная всех — королева может пойти и на подлог. И разыграть беременность.
Не первый раз такое, не последний...
Мятежников хорошо проредил и Эдоард, и сам Ричард добавлял потихоньку...
— Тогда думайте, Леруа. Я не знаю, на что было рассчитано, но вы пострадали бы в любом случае. Убьют ваши наемники Брана — и рано или поздно все станет известно. Найм осуществлялся в трактире, а там тихо не поговоришь.
