Пришёл в себя, сейчас попробую заварить кофе. Что можно сказать? Знакомство с семейством МакКавити продолжается. Если так пойдёт дальше, то сегодня вечером, когда я серой тенью появлюсь на семейной встрече этой корпорации, меня дружно поприветствуют как старого знакомого, а затем спросят про эту набившую оскомину белую фарфоровую кошку. Так вот, в мой кабинет вошла Аева.

Как её описать? Лёгкое платье, розовые короткие волосы, тяжёлые ботинки. Какая эклектика! А ещё она была юна, явно не видела жизни, возможно даже не до конца понимала, какими страшными людьми на самом деле являются её родственники. Тьма этого города ещё не отучила Аеву от хитрой улыбки и едкой шутки, а могущество семьи — наоборот всячески этому потворствовало. Предвижу, что через десять лет она вырастет в роковую и опасную женщину, как её сестра. Да, я выяснил, что они с Розмари родные сёстры.

Итак, она вошла в мой кабинет, села в кресло для посетителей, сложила ноги в тяжёлых ботинках на мой стол, заложила руки за голову и откинулась на спинку, разглядывая потолок. Всё это не говоря ни слова. Я тоже молчал.

— Давайте так, — через некоторое время произнесла моя посетительница, но замолчала.

— Здравствуйте, — спокойно сказал я.

Посетительница села прямо, даже изволила убрать свои ботинки с моего стола, а затем воззрилась на меня. Этот взгляд кого-то напоминал мне, и лишь сейчас я понимаю, что у них с Розмари просто одинаковые глаза.

— Здравствуйте-я-Аева-МакКавити, — скороговоркой ответила она. — И меня послали за Вами шпионить, ну а точнее отвлечь Вас каким-нибудь важным и оплачиваемым делом, чтобы Вы забыли на некоторое время о нашей семье.

— И Вы, — попытался вклиниться я, но Аеву было так просто не заткнуть.

— И я, — перебила меня она, — не хочу. Вот серьёзно, ну их к чёрту! Если Вас спросят, так и скажите: приходила Аева, а никаких дел Вы с ней не имели, ок?

Я был сбит с толку.

— Я ничего не пропустил? Вас послали шпионить и отвлекать меня, но Вы этого делать не собираетесь?

— Всё так. А Ваш гонорар я пущу на пиратские диски и запрещённые препараты.

— Тогда зачем вы пришли ко мне? — спросил я. Для этого совершенно точно должна была быть причина.

— Ну как… — Она изобразила задумчивость. — Однажды, когда к Вам придут головорезы моего дяди и спросят с использованием средств убеждения, какие дела Вы со мной вели, Вы по крайней мере не будете врать и вспомните моё лицо. Тогда Вам не поверят, и будут думать, что я хорошо Вас отвлекла и хорошо шпионю. Все в плюсе, верно?

— Всё равно, — снова попытался заговорить я, и снова Аева меня прервала.

— А кстати, где эта кошка, про которую мне говорила Розмари? Которая так хорошо вписывается в интерьер, и которая так поразительно похожа на кошку дядюшки Кенни?

Я улыбнулся той улыбкой, которую используют детективы в тот момент, когда преступник клюнул на удочку.

— А в надёжном месте, — сказал я так, чтобы Аева поняла: вру.

И она сощурила глазки, легла подбородком на мой стол и спросила:

— Неужели украли?

Я хотел иронично заметить, что Розмари ошиблась, и в интерьер эта кошка вообще не вписывалась.

— Розмари ошиблась…

— Моя сестра, — решительно перебила меня Аева, — очень редко ошибается. Особенно если дело касается интерьера. Так где кошка-то?

— Я же говорю: в надёжном месте, — надавил я.

Аева встала со стула и прошлась по кабинету. Потом кисло осмотрела следы на ковре, а затем — разбитое окно.

— В надёжном, говорите? — ехидно спросила она. — Знаете, что происходит с теми, кто не выполняет обязательство перед семьёй МакКавити?

— Виноват, а при чём тут Вы? — спросил я. Эта девица основательно действовала мне на нервы, вела себя более чем бестактно, если не сказать вызывающе.

— Я? — притворно-виновато спросила Аева. — Да я вообще мимо проходила. Зашла, вон, вниз, картридж заправить, а там Сайрус…

Стоп, подумал я. Сайрус — это уже удар ниже пояса. Мафиозные семьи часто используют друзей детектива, чтобы заставить его бросить дело, и поэтому они всегда в опасности. В смысле, друзья. Хотя мафиозные семьи тоже в опасности, и по этой же причине. Детектив никогда не остановится, его рука достанет их из самой глубокой тени, а выстрел будет точным и смертоносным…

— Вы познакомились с Сайрусом? — спросил я.

— О, да! — ответила Аева и улыбнулась нехорошей улыбкой. — Я зашла к нему, спросила, заправляет ли он картриджи ЭмКа. Он сказал, что да. Я спросила, можно ли поменять на ЭмКашный принтер прошивку. Он ответил, что легче лёгкого. Я спросила, есть ли на них нормальные дрова под никсы. Он ответил, что эти дрова лежат в репах, и что это он, Сайрус, их написал…

Тут она замолчала. Я хотел вставить слово, но не успел.

— А потом, через пол часа, — продолжила Аева, — я встала, оделась и попробовала расспросить Сайруса о некоем детективе Чарльзе Бэнге. Но увы, меня ждало фиаско.

— Фиаско? — приподняв бровь, переспросил я.

— Ну да. Неудача. Фэйл. И я тогда подумала: к чёрту эти шпионские игры! И вот я здесь. Поэтому повторюсь. Давайте считать, что я приходила, ничего не предложила и никаких дел мы не вели, хорошо?

Я постепенно начинал осознавать происходящее. Аева говорила очень быстро, и смысл многих её фраз до меня доходил не сразу.

— Мне не нравится та часть, — признался я, — где ко мне приходят головорезы…

Аева вздохнула.

— Я пошутила. Вместо головорезов придёт мой отец. Он адвокат.

Я мрачно посмотрел на это юное создание.

— Вам ли не знать, мисс МакКавити, что адвокат для детектива…

— Да-да, — перебило меня юное создание. — хуже бага на проде.

Мой дневник — это не Аева. Адвокат для детектива — это хуже десяти головорезов. Головорезы понимают язык ножа, кулака и пистолета. Головорезы не ограничены законом, но у них есть принципы, понятия и в конце концов наниматель. Адвокаты же — исконный враг любого частного сыщика. У них нет ни этики, ни морали, а их оружие — толкование закона, перестановка букв в договорах, неправильные контракты, а также липовые свидетели и в конечном итоге молоток судьи. Язык ножа, кулака и пистолета они трактуют по закону, а в законах они как рыба в воде. Самые опасные люди, Аева, это не головорезы, нет. Самые опасные люди — это адвокаты.

— В любом случае, я не хотел бы, чтобы ко мне пришёл адвокат семьи МакКавити, — сказал в результате я.

— Что ж, — кивнула Аева. — Тогда пусть будут головорезы, как хотите.

Мне захотелось вышвырнуть её вон из кабинета.

— А про кошку, — снова заговорила она. — Вы не забудьте. Вытащите её из надёжного места и верните Виирле. И передайте Сайрусу от меня привет!

И она вышла. Теперь нужно пойти и выяснить у Сайруса, что же случилось. Но вначале — кофе!

10:30

Определённо, сегодня самый худший день для кофе. Налил его дважды, и дважды он остыл. Позвонила Виирле.

Не так. В тот самый миг, когда тёплый и горький аромат дешёвого кофе едва поднялся над моей треснувшей и покрытой серыми пятнами кружкой, телефон, чёрный, как ночь, зазвонил тысячей колоколов. Детектив (это я) хмуро смерил его взглядом, хотел уже плюнуть на всё это дело, долить в кофе виски и пропасть до самого вечера, растворившись в табачном дыме и алкоголе. Но телефон был неумолим, и, очевидно, человек, который по нему звонит тоже. Этот человек достанет меня. Почему? Потому что аванс лежит в моём сейфе, а фарфоровой кошки нет на месте. Я снял трубку.

— Чарльз Бэнг, — недовольно и с ленцой ответил я.

— Доброе утро. Это Виирле.

Голос её был натянут, как гитарная струна.

— Я так и понял, — проворчал я.

— Мистер Бэнг, я хочу узнать о своей кошке.

Я открыл свой чемодан и поглядел на статуэтку. Ту самую статуэтку. Она лежала на дне и смотрела на меня невидящим взглядом. Величайшее сокровище и источник многих моих проблем.

— С ней всё в порядке, — честно сказал я.