Поклонился иноземец, шляпой с перьями помахав и коленца отбив.
– Я-я, натюрлих. Так и есть. Бумаги сии надежней брони доспехов, потому что они златом обеспечены, который в нашем хранилище лежит.
– Так это же наше золото! – дивится Царь.
– Я-я. Натурлих. Но лежит оно у нас и, значит, сия бумага с гербом являет из себя очень ценный документ. И ежели вы еще больше злата нам отдадите, то бумага эта вдвое весить будет.
– Так нет у нас больше ничего.
– Это есть большая жалость. Но мы можем брать ваш пенька, меха, самоцветы. И тогда вы станете владеть очень ценный бумага. Все ценнее и ценнее. Что есть очень хороший обмен.
– Надо бы дать, – кивают Бояре, – Это большой экономик, который не всяк понимает, а они очень хорошо, потому как учились в своих университетах, не в пример нам, беспортошным. Они обманывать не станут. Разреши, государь, корабли мехами грузить и по морю-океану им везти.
– Я-я ,– говорит иноземец, – Это очень хорош. Меха – хорош. Золото хорош. У меня вам подарок, который по-нашему презент зовут, – И надевает на палец каждого боярина перстень с камнем, – Вы очень правильно делать, что с нами дружить.
– Но пищали? – вспоминает Царь.
– А пищали вам без надобность, потому как мы воевать с вами не хотеть. Мы и так очень богаты, у нас теперь полны подвалы золота и мехов. Мы вам лучше вместо пищалей панталоны дадим, самые новомодные, с пуговками на животе, потому как вы чтобы нужды справить все штаны снимаете, а тут можно пуговку расстегнуть.
И на своих панталонах показывает.
– У вас таких пуговок нет и это будет очень хороший обмен. Манифик.
Бояре на штанцы косятся, и диву даются – а ведь верно, они в штанцах по полминуты ковыряются из терпежа выбиваясь, а тут всего-то пуговку отстегнуть! Ну до чего умны иноземные головы!
– Надобно штанцы брать, а пищали что, наш мужик и с вилами воевать может, ему так даже сподручней.
– Нет, – говорит царь. – Ты мне пищали подай. А в штанцах этих дырочка не нашего размера, защемиться можно.
– Хорошо, – говорит иноземец, – Тогда мы вам пищали и пушки делать станем, если вы ваши кузни нам отпишите и землицу, где руда да уголь хоронятся. Тогда мы их возить не станем, а здесь вам продавать будем, что есть большой эконом. Вашим мужикам без иноземного ума с этим не справиться. Ваш мужичок все на глазок ладит, а мы мерительными линейками мерим и на грифельных дощечках мелом пишем. Это есть большой прогресс, который вы не владеть.
Что поделать, согласился Государь. И стали иноземцы землицу царскую ковырять и руду да уголь продавать.
– А почему так дорого? – удивляется Царь-Батюшка, – Земля наша, мужичье, что ее копает и коим вы полушку в день положили, тоже наши. Отчего так выходит?
– О, это есть сложный вопрос. Мы теперь цену не даем, ее биржа определяет, сколько она скажет, столько и платить надо.
– Какая биржа, что это за зверь такой? – удивляются все.
Ну темный у нас народишко, ничего в экономик не смыслит.
– Биржа, это где люди торговые собираются и криком крича, цену назначают. Кто громче крикнет и больше даст, того и товар.
– И много там такого народу?
– Я и мой приказчик, – говорит иноземец, – Люди ваши премудростям экономик не обучены, вот и приходится самим обходится. Но зато теперь у вас Биржа есть, а это большой прогресс. У всех иноземцев биржи имеются, там даже пуговицу без нее не продать.
– А зачем пуговицу с криком продавать, ежели можно на базаре за полушку сторговать или на иглу сменять, – дивятся все, – Мудрено это, точно не для нашего рыбьего умишка.
– Без биржи нельзя. Теперь вас иноземцы уважать станут и признавать, как себе равных.
Ну может и так. Негоже нашему царству-государству от иноземцев отставать, надобно у них их премудростям учиться и как у них все устроено повторять.
И стало то царство-государство почти как иноземное, с биржами и курсами. Правда, мужик как в лаптях ходил, так в них и ходит. И даже на вторую пару никак наскрести не может. Ну да, что с мужиков взять – разве что еще полушку на поборы государевы. А землицу и босыми ногами топтать можно. Мужик – он ко всему привычный, да и много их, чего жалеть, бабы новых Царю-Батюшке нарожают…
Про большой и малый политик
Собрались как-то иноземцы в круг, судить-рядить про большой политик. Раньше-то у них много чужих земель было, а теперь совсем ничего, потому как сорились они друг с дружкой, да куски всяк к себе рвал. Так разодрались, что всяк при своем остался. Сидят, гадают, парики специальными палочками чешут.
– Может снова на кого баталией пойти, да контрибуциями обложить?
– Так некого.
– Как же некого, когда под боком вон Царства-Государства лежат, что из края край не разглядеть. Ране они под одним Царем ходили, а нынче всяк под своим.
– Не получится. Шибко злые там людишки, за землицу свою смертным боем дерутся. Не одолеть их.
– Зачем нам драться – дело это дорогое, да бестолковое. Надобно те царства друг с дружкой сцепить, как петухов боевых, да посмотреть, кто кого одолевать станет. Кто победит, с тем торговать начнем, а кто побит будет, от того чуток землицы отрежем. А может, от обоих.
– То верно. Они теперь бодаться станут, да скоро в коленках ослабнут. Тут мы их и повалим. А может они и сами себя изведут. Народишко там и так-то бедный, а как воевать начнет, совсем оскудеет. Голод пойдет да ропот. Тут мы подоспеем. Или новых Царьков им посадим или оба царство к рукам приберем по цене самой бросовой. За их же деньги, что в наших сундуках хоронятся.
– Это манифик. Земли у них богатые, копни – злато под ноги сыпется да самоцветы драгоценные. По лесам зверье шныряет со шкурами переливчатыми, в реках рыбы редкостные водятся, что серебра дороже. Нельзя так, чтобы все у них.
– Так-то оно так. Только разные они размером. Один другого легко одолеть сможет.
– Мы тому что слабее дубинки дадим, у нас много их валяется без толку.
– Не пойдут они друг против дружки.
– А мы подтолкнем. Они в дипломатик, что дети малые, которых стравить проще простого. Надо только их друг дружкой напугать, да может кровушку изначальну пролить. Малая кровь большую потянет, вот тебе и междоусобица. Мы сколько друг с дружкой воевали, да все по пустякам. По тридцать лет без продыху.
– И то верно – человек, что бык, ему много не надо, чтобы пар из ноздрей пустить – помахал тряпкой красной, шпаженкой в загривок ткнул, он и взбесился. А после уж думать не будет…
Прибыли послы в царство-государство, что с первым соседствует. Ластятся, речи сладкие молвят.
– Вот вы, Государь, хоть и молодой, да только любого мудреца за пояс заткнете, столько в вас ума, что никакая палата не вместит… – слушает Государь, глаза под брови закатывает, – Статью, обликом первый молодец! Речь что мед из уст льется. И корона вам к лицу! И хоть пику в руках не держали, а чувствуется в вас сила немереная, коей всяк враг убоится и прочь побежит.
А чего, поводит плечиками Царек. А может и так. Чай не боги горшки на огне жгут. И видит себя на коне со шпажкой и весь он такой суровый, с бровками в пучок и людишки вкруг него в доспехах, речам его внимают и хоть теперь готовы живот за него положить. Правда, воевать чем?
– А за то не беспокойтесь, – толкуют Послы, – Самострелов да пушек мы вам сколь угодно привезем, потому как у нас золота в сундуках видимо не видимо, да еще меха. И каждый день сто кораблей к нам с новым дорогим товаром прибывают. А ежели одолевать вас станут, мы тут-как тут, с войском своим, которому несть числа, подоспеем. Вместе и управимся.
– Да верно ли?
– Слово дежентельмена! Разве мы кого когда обманывали? Нечего Вам Государь опасаться, да и враг ваш – тьфу, одним взглядом перешибить можно. Мы точно знаем, у нас там кругом людишки свои для пригляда поставлены. У них пушек всего ничего, а фитилей к ним и вовсе нет.
А может так и есть? Ежели они воинов своих под знамена его толкнут, то таким гуртом кого хочешь затоптать можно. А вся слава ему.