Л. А. Киршнер утверждает, что было репрессировано 50 % офицеров: «Считается, что в предвоенный период репрессировано 44 тыс. человек командного состава, свыше половины офицерского корпуса».

Справка. Вот свидетельства Игоря Николаева из журнала «Звезда» № 2 за 2006 г.:

«Генерал-лейтенант прибыл в 1938 году командовать Сибирским военным округом, его встретил и. о. командующего – капитан. Старше его по званию в округе не было.

Полковник (в будущем маршал СССР) прибыл командовать 30-м Иркутской стрелковой дивизией, его встретили два комвзвода: один – «… комдив, другой – начштаба дивизии и всё! Других офицеров в ней уже не было».

Или такой факт: Ст. лейтенант сразу стал полковником и назначен заместителем командующего ВВС (Военно-Воздушных Сил) Ленинградского военного округа, а к началу войны он уже командовал ВВС Западного фронта. Увидев огромные потери нашей авиации – застрелился…

Размышления, факты, комментарии

Таких, которые не ломались под воздействием палаческого следствия, было немного. Позднее следователь парткомиссии, занимавшейся реабилитацией незаконно осуждённых, сказал, что из двух тысяч дел, которые он вёл, только в двух не было ложных показаний на друзей, сослуживцев, близких, однокашников, соседей или знакомых.

В числе этих несломленных, не покорившихся был и Рокоссовский. Из материалов, представленных на допросе, он понял, что какой-то грязный завистник ещё с 1934 года «стучал» на него.

Я много изучила документов об этом гениальном, скромном, интеллигентном, человечном человеке. С удовольствием поделюсь воспоминаниями моих близких родственников, оказавшихся под его командованием в грозную годину.

Примечание. Воспоминания размещены в книге 3 «Между жизнью и честью».

С высоты прожитых лет могу сказать, что не раз приходилось наблюдать искажение биографических фактов людей разного ранга, поэтому больше доверяю воспоминаниям самых близких людей и тех, кто был рядом.

Прочитав о том, что он был арестован по анонимному доносу (подписан был поляком Адольфом Юшкевичем, который был уже год мёртв), я в разговоре с учёным и моим учителем по жизни Исаченковым Валентином Владимировичем, затронув эту тему, услышала то, что донос, по всей видимости, был написан его же подчинённым.

«Образованных военачальников, владеющих военным искусством, недоучки, конечно, ненавидели, – сказал мне Валентин Владимирович, – вот и строчили доносы, чтобы ещё и себя оградить от подозрения в те суровые годы».

Я высказала свои предположения. Он не стал опровергать их.

История гласит, что с января 1930 года Рокоссовский командовал 7-й Самарской кавалерийской дивизией (одним из командиров бригад в которой был Г. К. Жуков). Константин Константинович описывает обстановку дикой нервозности в бригаде Жукова. Бригаду трясло и лихорадило. Необузданное самолюбие Жукова сочеталось с пьянством, изрядной половой распущенностью и нечеловеческой жестокостью.

Примечание. Эти качества часто соседствуют: развратник – почти всегда садист, а садист – развратник.

Рокоссовский пишет: «Приходили жалобы в дивизию, и командованию приходилось с ними разбираться. Попытки воздействовать на комбрига успеха не имели».

Поэтому К. Рокоссовский счёл своим долгом написать докладную высшему командованию. Жукова «наказали» повышением, назначив командиром 4-й кавалерийской дивизии, которая дислоцировалась в городе Слуцке Белорусской ССР.

Хочу сказать, что подобные повышения наблюдались часто в советское время. Главным для высшего руководства всегда оставались чёрствость, жёсткость и даже жестокость к народу, так сказать, «держать в узде – всегда запряжёнными».

Такую позицию новой власти быстро уловил Георгий Жуков и следовал ей всю жизнь.

Вот какие слова Жукова о репрессиях 1937 года, мягко говоря, удивили меня: «Время было такое… Иначе ты не бдительный…»

Так он оправдывает доносы, которые поставила на поток сталинская система. Да, так поступали многие, чтобы уцелеть, не попасть в «жернова репрессивной машины». Выбор, как говорится, всегда есть. Здесь он был «МЕЖДУ ЖИЗНЬЮ И ЧЕСТЬЮ».

Как я уже говорила выше, на «врагов народа» тоже шла разнарядка, которую «усердные руководители» старались перевыполнить. Повторю слова Жукова: «Иначе ты не бдительный».

Приведу некоторые исторические факты.

Орджоникидзе образовал даже комиссию, которая создала бумагу, что никто из подозреваемых специалистов не был и не является вредителем. Не помогло. Он тщетно пытался спасти от ареста своего зама Пятакова. При загадочных обстоятельствах погиб сам 18 февраля 1937 года.

Сталин назначил Блюхера в состав судебного присутствия Верховного суда при рассмотрении дела Тухачевского. При голосовании Блюхер воздержался.

Вскоре был арестован, умер под жестокими пытками. Хотя причиной смерти, по заключению врачей, назван тромбоз.

И какой же тюремный врач, делая вскрытие в присутствии двух лейтенантов НКВД, напишет правдивое заключение о кровоподтёках и пытках?

В книге Глафиры Блюхер (Безверховой) приведены такие факты: «Следствие по делу Блюхера вели четыре следователя (в их числе А. И. Иванов и Хохлов), дирижировал экзекуциями лично Берия. Медицинскую помощь оказывала главный врач Лефортовской тюрьмы Роземблюм. Истязали жестоко… вырвали глаз… сломали нос и пальцы… Об этом мне рассказал в 1957 году Л. Г. Броун, соратник Блюхера по гражданской войне; в Красноярске на лесоповале он оказался соседом по нарам с бывшим начальником Лефортовской тюрьмы Ковалёвым. От него Броун узнал подробности мученической гибели В. К. Блюхера».

Не упоминая напрямую имени Блюхера, Рокоссовский в «Солдатском долге» ставит деятельность маршала в пример слабому руководству сталинских назначенцев Кирпоноса и Павлова на посту командующих западными округами.

Никто не учитывал, как много сделали «враги народа» – красные командиры (включая Рокоссовского) для РККА. Не обращали внимания и на то, что своей верностью, мужеством и кровью они завоевывали власть для тех, кто лишь прикрывался высокими идеями.

Во время допросов Рокоссовскому сломали три ребра, выбили несколько зубов, молотком разбили пальцы ног… После мучений его затаскивали в камеру и бросали на пол. Придя в себя, он твердил своему сокамернику Ивану Балдынову, с которым когда-то вместе служил: «Ни в коем случае не делай ложных признаний. Не оговаривай ни себя, ни других…»

Рокоссовский отрицал абсурдные обвинения, пытался объяснить, что всей своей жизнью он доказывал преданность стране, ее народу, партии. Однако его речи не могли убедить следователей. В пытках Рокоссовского неоднократно принимал личное участие начальник Ленинградского УНКВД Заковский.

Когда стало понятно, что с помощью физической боли сломить волю Рокоссовского не удастся, его попытались уничтожить морально. Дважды комкора выводили на расстрел и давали залп. Люди, стоявшие рядом, падали замертво, а он продолжал стоять – по приказу в него не стреляли.

Он вообще не любил вспоминать то время. По воспоминаниям близких, в частности, дочери, он всегда носил с собой пистолет, объясняя это: «Если за мной СНОВА придут, живым не дамся».

ТЕРРОР И РЕПРЕССИИ ДОВЕЛИ НАШУ РККА, НАШИ ВООРУЖЁННЫЕ СИЛЫ ДО ПОЛНОГО РАЗЛОЖЕНИЯ И ДЕЗОРГАНИЗАЦИИ, СДЕЛАЛИ ЕЁ НЕБОЕСПОСОБНОЙ.