Двое мужчин шли по ночным дорожкам городского сада Коисикава Коракэн. Под ногами иногда похрустывали упавшие после недавнего сильного ветра сухие ветви. В воздухе витала свежесть после дождя. Эта свежесть приносила нотки городского присутствия – запах мокрой глины и выхлопов автомобиля.

Перед мужчинами в воздухе висел яркий огненный шар. Он давал достаточно света, чтобы не поскользнуться на мокрой листве и не навернуться в одну из небольших луж. Этот путь мужчины выбрали неслучайно – он позволял сэкономить целых десять минут пути до дома. А уставшие после трудного рабочего дня ценят каждую минуту, отделяющую их от мягкого футона.

То, что день прошел трудно, можно было судить по уставшим, но довольным лицам мужчин, да к тому же от них жутко несло саке. Сегодня они отправили партию товара и теперь, после традиционного распития бутылочки за успех их маленькой компании, Иоширо Маруяма и Хироши Ясуда неторопливо брели в сторону дома.

Иоширо по фигуре походил на гвоздь, которому какой-то художник-модернист взял, да и приделал проволочные руки и ноги, а потом ещё нацепил деловой костюм. Этот худой человек выглядел настолько нескладно, насколько может выглядеть детский рисунок, когда малыш водит карандашом по бумаге и бурчит себе под нос: «Палка-палка, огуречик…» В дополнение ко всему можно добавить кислое лицо, которое в ассоциациях стоит рядом со словом «лимон».

Полной его противоположностью являлся Хироши Ясуда. Полненький мужчина с далеко уходящими залысинами на висках был вечно улыбающимся и радующимся жизни. Улыбка почти никогда не сходила с тонких губ, даже в те моменты, когда работа требовала проявления жестокости.

– Вот так вот благородные люди раньше всех горюют над горем Поднебесной и после всех наслаждаются её радостями, – проговорил звонким голосом Хироши, заглядывая по обыкновению снизу вверх в лицо своего напарника. – Этими самыми словами Токугава Мицукуни вдохновлялся, когда создавал этот прекрасный сад. Тут отражается невероятно много китайского влияния, и в то же время присутствует привычный нашему глазу японский колорит.

– Господин Ясуда, я не затруднюсь в тысячный раз заметить, что по большому счету мне насрать как на сам сад, так и на его создателя. Почему каждый раз, когда мы проходим по этому саду, ты пытаешься разжечь в моей душе восторг? Всем этим красотам я предпочту плошку хорошего риса и стейк средней прожарки с кровью.

– Эх, нет в тебе поэтической искорки, господин Маруяма. А без неё в нашем деле никак. Надо же найти подход к товару, расположить его к себе, умаслить сладкими речами…

– Рубануть ребром ладони по затылку, да и всех дел, – оборвал его Иоширо. – Чего с ними цацкаться?

– Так можно и попортить товар, а вот когда он тебе доверится, когда примет за своего, то потом… Потом можно наслаждаться видом горького разочарования в заплаканных глазах… А это дорогого стоит. Можно даже сказать, что в такие минуты у меня привстает, – хихикнул Хироши.

– Господин Ясуда, ты в очередной раз оправдываешь свою репутацию извращенца и распутника, – покачал головой Иоширо. – И это после фраз о прекрасном… Создается когнитивный диссонанс, как будто я иду, нюхаю розу и наступаю в коровью лепешку.

– Вот, прекрасная метафора, господин Маруяма, а говорил, что всё поэтическое тебе чуждо! – звонко расхохотался Хироши. – Всё-таки общение со мной положительно сказывается. Ещё немного и ты начнешь складывать хокку. Вроде: «На ночной скамье Сидит одна девочка. Как нам повезло».

– Дурацкое хокку.

– Да нет, я серьезно. Смотри! – пухлый палец Хироши показал вглубь сада.

Серебристый свет электрического фонаря выхватывал из ночной темноты каменную скамейку под сосной. На отполированной тысячами задниц плите сидела девочка лет семи-восьми и увлеченно ковырялась в носу. Она словно настоящий исследователь разглядывала извлеченное на свет, а после щелчком отправляла козявку в путешествие по ночному парку. Один из немногочисленных фонарей освещал две косички, школьное платьице, белые гольфы и черные сандалики. Занимаясь раскопками в носу, девочка параллельно болтала ногами – чистейшая невинность в самом что ни на есть благостном проявлении.

Рядом с девочкой желтел школьный ранец, с бока которого веселый Пикачу пускал во все стороны электронные разряды.

Вся эта картина вряд ли подходила к полуночному времени. Слишком уж спокойная была девочка и слишком беззаботно она себя вела. В любое другое время это мужчин обязательно бы насторожило, но сейчас саке убавило порог осторожности. Да что там убавило – «смелая вода» смела напрочь все пороги.

– Вот это да! – воскликнул Хироши. – Надо же, такой сюрприз и прямо в тот момент, когда мы отправили партию. Это просто знак с небес, что новую партию мы отправим без проблем. А набор может начаться прямо сейчас.

– Да уж. Как ты там говорил? Одни горюют над горем, а другие радуются? – спросил Иоширо, потирая руки.

– Немного не так, но, применительно к нашему случаю, подходит идеально. Пойдём, поговорим с потеряшкой… Смотри, Маруяма-сан, как нужно втираться в доверие к детям.

Двое мужчин, опасливо поглядывая по сторонам в поисках посторонних лиц, направились к девочке.

– Какое чудесное время для прогулок… Полночь… – проговорил Хироши, нацепив самую радостную из улыбок на лицо. – Молодая госпожа потерялась? Мы можем чем-то ей помочь?

– Ага, – звонким голоском ответила девочка. – Помочь можете, только я вовсе не терялась!

– А что же госпожа делает в такое время и в таком глухом месте? – вкрадчиво поинтересовался Хироши, пока Иоширо начал смещаться влево, чтобы зайти за спинку скамьи.

– Госпожа ждет двух опёздолов, – ответила девочка. – И по ходу дождалась. Где вас черти носят, разгильдяи? Госпожа уже весь попец себе отморозила. А ещё госпоже надо завтра рано вставать, чтобы не попасть под ведро ледяной воды. И к тому же, если сэнсэй Норобу узнает, что госпожа ночью где-то шляется вместо того, чтобы восстанавливать силы, то он этой самой госпоже глаз на жопу натянет и моргать заставит!

– Че… чего? – похоже, что Хироши ощутил тот самый когнитивный диссонанс, о котором недавно рассуждал Иоширо.

Ну никак он не ожидал от девочки подобных слов. Слишком уж контрастировала взрослая речь с детским голоском.

– Чо-чо, хрен через плечо! – огрызнулась девочка. – Ну до чего же вы тупые, ребята. Госпожа прям в шоке. В общем так, держите, – девочка отвернулась и вытащила из школьного рюкзака два ножа кусунгобу. – По быренькому вскройтесь, чтобы без шума и пыли, и я почапаю домой. Вроде вы как самураи используете последнее оправдание перед небом и людьми. Цивильно сдохнете, в общем. Это самое хорошее и адекватное решение для нас всех. Или вы хотите по-плохому?

Лезвия ножей поблескивали в свете фонаря. Они невольно притягивали взгляд. И от их вида Хироши ещё больше почувствовал ненормальность происходящего. От неожиданности Иоширо даже остановился, не дойдя пары метров до заветной цели.

– Чего зависли, чувачки? – спросила девочка. – Госпожа начинает слегонца охреневать от вашей тупости.

Двое мужчин смотрели на ножи. В детских ручках они казались чем-то странным и непотребным, как будто ребенок вытащил здоровенный черный вибратор. И в этот момент Хироши впервые ощутил неправильность творящегося.

Не должна девочка среди ночи сидеть в пустынном парке, да ещё с двумя ножами для сеппуку в рюкзачке. По спине Хироши пробежал холодок и разом высыпал миллион мурашек.

– Девочке нельзя так разговаривать! – громко сказал Иоширо и всё-таки сделал пару шагов. – Тем более, что девочке нельзя играться с холодным оружием – можно порезаться.

– Девочка тебя порежет, если вдруг вздумаешь сделать что-то плохое, дядя, – серьезным тоном проговорила кроха с косичками. – Так что надумали, черти обдроченные?

– Я сказал, что нельзя девочке так разговаривать!