Лишь одно письмо расстроило Сильвию, и оно пришло от Адриенны.

Сюзанна вышла замуж за сына друга своего отца, тот много лет был влюблен в нее. Да и как можно не любить Сюзанну? Они счастливы, правда, во время их свадебного путешествия я очень по ней скучала. К моей радости, как только они вернулись в Париж, она вернулась в лавку, и все нынче вроде бы вернулось на круги своя.

Сильвия перечитала этот абзац столько раз, что слова поплыли у нее перед глазами. Замужество, должно быть, дало определенные удобства, потому что она не думала, чтобы Сюзанна, подобно Киприан, наслаждалась радостями близости с мужчиной; из уст красавицы Сюзанны она и намека такого ни разу не слышала. Сильвия просто не могла взять в толк, кому и какую пользу оно бы принесло. Что брак давал жениху и невесте – не говоря уже о возлюбленной невесты? Или тут замешано здоровье Сюзанны? Адриенна на этот счет ничего не писала, а Сильвия не спрашивала.

Когда закончился ее контракт с Красным Крестом, Сильвия уже знала, что пришло время открыть новую главу своей жизни. Но сначала ей требовалось еще раз навестить Париж. Он приманивал ее чарующим зовом очередной сладкоголосой сирены, норовившей сбить Сильвию с ее стези.

Определенно, то была сирена.

Но тогда почему этот зов больше напоминал мольбу Пенелопы к Одиссею – отчаянный любовный призыв вернуться домой, преодолев всю огромность разделяющего их расстояния?

В июле 1919 года она спустилась на перрон в духоту и суматоху Восточного вокзала и подняла голову к застекленному потолку, сквозь который голубело ясное небо. Ряды высоких арочных окон пропускали во вместительное замкнутое пространство вокзала еще больше солнечного света, и, пока Сильвия пристраивала на плечи свои дорожные сумки, слух ее заполнился раздраженными объявлениями кондукторов, пронзительным визгом детей и возгласами радости от встречи с вновь обретенными дорогими людьми – от всего этого Сильвия растрогалась чуть не до слез. Какое громадное облегчение ощущала она, и к нему примешивалось пьянящее предвкушение тайны и приключений. Впереди меня ждет столько всего.

Не потрудившись закинуть свои скромные пожитки в отель, забронированный ею поблизости от школы, поскольку с отъездом Сильвии в Сербию Киприан покинула их прежнее жилье в Пале, Сильвия направилась прямиком в лавку А. Монье. Адриенна выглядела осунувшейся, но искренне ей обрадовалась, всплеснула руками, кинулась навстречу с приветственными возгласами и заключила ее в крепкое объятие прямо на пороге.

– Mon amie! Sylvia, bienvenue! Dieu merci!

Сильвия обняла ее в ответ, но счастливый смех Адриенны почти тотчас перешел в горькие рыдания. Трое посетителей лавки, которых Сильвия видела впервые, хотя знала всех постоянных покупателей, тактично отводили от них взгляды.

– Отойдем на минутку, – прошептала Сильвия на ухо Адриенне.

Адриенна только кивнула, смахивая слезы тыльной стороной ладони и всхлипывая, потом выудила из кармана в складках длинной юбки скомканный платок и промокнула нос.

В тесной задней комнатке молоденькая девчушка распаковывала коробку с журналами. Адриенна отправила ее в переднюю часть магазина к покупателям, плотно закрыла дверь и, рухнув без сил на коробку, спрятала лицо в ладонях.

Сильвия присела перед Адриенной и положила руки ей на колени, ощущая огрубевшими ладонями плотное переплетение муслиновой ткани юбки.

– Скажи, что стряслось, – попросила она.

Адриенна подняла на Сильвию все еще мокрые от слез глаза с покрасневшими веками и, стараясь унять дрожь нижней губы, выдавила:

– Сюзанна умерла. На прошлой неделе. – Адриенна выдохнула и тут же сделала вдох, такой глубокий и быстрый, что закашлялась.

Сильвия крепко сжала ее руки.

– Мне бесконечно, бесконечно жаль. Я знаю, как ты любила ее.

Адриенна зажмурилась и только кивала, стараясь восстановить дыхание.

Они еще долго сидели, молча держась за руки, только Адриенна время от времени судорожно всхлипывала. У Сильвии и самой сжималось сердце, но она решила, что ради Адриенны должна сохранять присутствие духа. А в голове ее неотвязно крутился вопрос: что все это должно значить? Возможно ли, что услышанный ею голос, на призыв которого она ринулась в Париж, был вовсе не зовом города, а мольбой угасавшей Сюзанны, что она на смертном одре призывала Сильвию вернуться, чтобы позаботиться об Адриенне?

«Господь Всевышний, – взмолилась Сильвия богу своего отца, хотя ничуть в него не верила, объятая чувством немного сродни тому, что у Джойса толкало к покаянным исканиям Стивена Дедала. – Пусть это будет так».

Что, если вместо французской книжной лавки в Америке я открою американскую книжную лавку тут, в Париже? Думается, многие здесь только приветствовали бы возможность читать в оригинале, а ни один магазин или библиотека таких изданий не предлагает. Сегодня утром Сильвия проснулась с этой мыслью, которая озарила ее, как если бы была ниспослана самими небесами, и целый день набиралась мужества, чтобы поделиться ею с Адриенной.

И вот, насладившись бесподобно приготовленной Адриенной жареной курицей с картофелем и розмарином, Сильвия почувствовала, что час настал.

Адриенна моргнула и расплылась в широкой улыбке.

– Oui! Великолепная мысль. К тому же ты сможешь остаться в Париже, – взволнованно воскликнула она.

От этих слов у Сильвии полегчало на душе, точно ее паруса вдруг наполнились попутным ветром.

– В Париже я как дома, – ответила она.

Шел август, и Адриенна уже не плакала каждый день по своей потере, более того, она снова посвящала всю себя лавке и своей обожаемой кухне и почти каждый вечер приглашала Сильвию на ужин. Они ели и читали, часами вели разговоры на серьезные художественные темы, как тогда, в музее д’Орсе, но временами сбивались на предметы более легкомысленные вроде недавно открывшейся в квартале confiserie[24].

– A я до сих пор больше всего люблю pâtes de fruit[25], – сказала Адриенна, вонзая зубы в вязкий желеобразный квадратик. И тут же, улыбаясь с полным ртом мармелада, прибавила: – Этот просто пальчики оближешь.

Сильвия надкусила пламенно-красный квадратик.

– Cerise[26]. – Она пожала плечами. – А по мне, так самая вкусная из сластей – сахарная вата. А еще лучше шоколад.

– Кстати, у Эйфелевой башни продают сахарную вату, вкуснее которой ты еще не пробовала!

Под вечер следующего дня, заперев лавку, они уже стояли у зеленой тележки продавца сладостей и вместе лакомились накрученным на палочку розовым облаком, размерами превосходившим голову любой из них, и, пока сахар таял у них на языках, разглядывали поразительное творение Гюстава Эйфеля.

– Она открылась за три года до моего рождения, – сказала Адриенна.

– А на верхушку ты когда-нибудь поднималась?

– Еще чего, по всем этим ступенькам? Благодарю покорно. Мое сердце сдастся уже к десятому этажу.

Сильвия не была уверена, намекает ли Адриенна на кое-какой лишний вес, набранный ею со дня их знакомства. Сильвии нравилось, как он округлил ее лицо и сделал пышнее роскошную грудь, к тому же ей приходилось по душе, что Адриенна так беззастенчиво наслаждается едой, в отличие от ее матери и многих других женщин, питавшихся точно птички, но ничего этого говорить она не собиралась.

– Брось, твое сердце наверняка куда крепче.

– Нет, я правда люблю долгие прогулки вроде тех, что мы совершали вокруг деревенского дома родителей, но там подъем был очень пологий. И посреди цветущих полей. Я всякий раз вынуждена присаживаться, когда поднимаюсь по той длинной лестнице к Сакре-Кёр на Монмартре.