– Спасибо большое. Проходите. Я совсем заработалась.

Открыв калитку, я вежливо посторонилась, впуская гостей. Клавдия Ефимовна настойчиво сунула мне в руки трехлитровую банку. В зеленоватом рассоле плавали крупные огурцы.

– Прошлогодние малосольные. Со своего огорода. Чудо, а не огурчики, – похвасталась старушка.

– Проходите в дом, – я потуже затянула халат. – У меня тоже найдется, чем вас угостить.

– Ой! В этот дом страшно заглядывать, – Клавдия Ефимовна прижала к груди мозолистые руки. – Мураши по спине бегают. Как вы можете тут жить?

– Да брось, Клавушка, – Владимир Ильич сдвинул набекрень кепку. – Человек ко всему привыкает. Вот раньше были времена…

– Кстати, – я прервала его погружение в бездну воспоминаний, – Вы случайно не слышали, Трезор лаял в ночь убийства?

– Да где нам слыхать? – развела руками Клавдия Ефимовна. – Мы тогда в сенатории отдыхали.

– В каком санатории?

– Который на берегу моря стоит. У нас в городе всего один сенаторий.

– Волочаровский Дом Отдыха предназначен для ветеранов Отдела. Вы разве служили?

– Что ты, Светочка?! Какие из нас чекисты?! Мы люди мирных профессий. Я всю жизнь отпахала сортировщицей на овощной базе, а Владимир Ильич был завхозом универмага. Путевки в сенаторий нам подарил Иван Смолин. Охотник на упырей. Царство ему небесное. Я, говорит, человек одинокий, на здоровье не жалуюсь, а вам не помешают лечебные процедуры, да и на танцах развлечетесь. Там, говорит, выступают известные артисты Аделаида и Марат Фарпалин. Я страсть как люблю песни Марата.... Любовь твоя колючая, – запела старушка. – Или скрыпучая?

– Колючая, – поправил сосед, и доложил. – Мы уж потом, как вернулись домой, узнали о беде. Глядим, а тута все опечатано.

– Так вы были знакомы со Смолиным? – обрадовалась я.

– Куда там знакомы! – всплеснул руками Владимир Ильич. – Все наше знакомство состояло в анонимных жалобах. Мы в вышестоящие инстанции на него строчили, что он не справляется с работой. Что Смолин не столько бьет упырей, сколько разводит их.

– Разводит? Каким образом? – я едва не прикусила язык от удивления.

– Это мы прибавили для красного словца, – призналась Клавдия Ефимовна. – Чтобы там, наверху, зашевелились и прислали комиссию для проверки. Безобразие творилось сплошное. Иван получал деньги, а упырей не убывало. Жрали и скот, и людей.

– Во-во, – поддакнул Владимир Ильич.

– Помнится, как-то вечерком, – продолжила Клавдия Ефимовна, – мы сидели на скамейке у дороги и ругали власти за маленькие пенсии. На все корки их чистили, и не заметили, как Иван подошел. Охотники, они, как упыри, тихонько подкрадываются. Мы увидали его и со страху обомлели. Все, думаем, сошлет нас в Магадан проклятый чекист за недовольство правительством и за доносы. Вычислил, думаем, нас. А он засмеялся и говорит:

“Вас, товарищи, от плохого самочувствия не радует жизнь. Вам не помешает маленько поправить здоровье в Доме Отдыха. Мы с уважаемым Львом Андриановичем можем оформить на вас путевки”.

Я ему говорю: “Не надо нам путевок в Магадан на старости лет”.

Иван как расхохочется: “Ну, вы даете! В Магадан путевок мы не выписываем. Только в дом отдыха на Зеленой Набережной”.

Так мы разговорились. По видимости, Иван не знал о доносах. Да и зря мы про него всякую чушь сочиняли. Славный был мужик. Пусть земля ему будет пухом.

Клавдия Ефимовна протяжно вздохнула.

– Смолин дружил с моим дядей Левой?

– Давние они были друзья! – подхватил Владимир Ильич. – Каждый выходной резались в картишки.

– В последнее время они ссорились? Может, вы слышали.

– Они все время ругались, милочка. Крошили друг дружку на чем свет стоит. Куда, мол, выхухоль драный, бубнового туза суешь! Разве ж это ссора! Так, для удовольствия.

– Понятно, – задумчиво протянула я.

Из жертвы Смолин превратился в главного подозреваемого. Я представила его в шезлонге на тропическом пляже. Да, веселенькое получается расследование.

Приглашенные на чай старички быстро управились с оставшейся едой, разогретой в микроволновке. Их любопытные глаза неустанно шарили по кухонной мебели, стенам и потолку. У Ломакиных они гостили нечасто, если бывали вообще.

Сославшись на деловую встречу, я выпроводила соседей за калитку в половине десятого. Они взяли с меня честное слово, что читатели столичной газеты узнают о бесчинствах волочаровских почтальонов, слесарей пятого ЖЭКа, вампиров и дворников.

– Эх! Знаем мы ваши встречи, Светочка, – поддела Клавдия Ефимовна. – Шустрые вы, москвички. Не успела приехать, а к ней уже парень ходит.

– Все вы замечаете. Как вам это удается? – смущенно заулыбалась.

Лучших свидетелей невозможно представить.

– Мимо нас мышь не проскочит, дорогуша, – заверил Владимир Ильич. – Старческая бессонница помогает нам сохранять бдительность. Без осторожности тут долго не проживешь.

Спешащие на работу горожане малость оживили двухполосную трассу. Не может быть, чтобы я соскучилась по столичным заторам!

Я свернула в безлюдный закоулок среди скопища гаражей. На ржавых воротах облезлого здания висела полустертая табличка “Крематорий. Котельная д. 5”.

– Велик ли улов? – в узкое зарешеченное окно выглянул мужик бомжеватого вида с рыжей клочковатой бородой. Взглянув на мое удостоверение, он зашуршал цепями и щеколдами. – Много добыли упырей?

– Одна неустановленная личность женского пола, – отрапортовала я, открыв багажник.

– Кирилл Степаныч Пыжло, начальник крематория, – бородач подошел к машине, прищурившись, глянул на ночной улов. – Вы, стало быть, Светлана?

– Так точно.

Вместе мы затащили труп вампирши в палату крематория и положили на стол.

– Да, маловато будет. Но дело поправимое, – Кирилл Степаныч потер мясистый фиолетовый нос. – Сколько упырей записывать в ведомость?

Я на миг потеряла дар речи.

Начальник выдвинул ящик письменного стола и стал перебирать разноцветные бумажки.

– Во! Нашел! – он выложил поздравительный конверт. – Начнем с пары штук? Иль наберем десяток? У меня дома помирает газовая плита. Новую хочу купить. Да и вам не мешает прибарахлиться, девушка.

Мой спортивный костюм темно-зеленого цвета чем-то ему не угодил.

– Уговорили, Кирилл Степаныч, – я отступила, чтобы не коснуться его закопченного комбинезона. – Догоним до пяти. У вас цены в рублях?

– Обижаете. Мои цены не кусаются, в отличие от ваших упырей, – начальник деловито зашуршал бланками накладных. – За одного настоящего упыря возьму полтинник, а за ненастоящего – пять тысяч. С учетом скидок в честь знакомства. Так сколько мужиков и сколько баб писать будем?

– Записывайте: три особи мужского пола и две женского, – продиктовала я.

Чтобы добраться до головы спрута, я должна притвориться одним из его щупалец.

– Атамана обозвать надо. Что за атаман без прозвища! Пущай будет Васька Хромой.

– Хромой вампир долго не пробегает. Его съедят подчиненные. Назовем атамана Дормидонт Живоглотный, – рассмеялась я.

– Э-э-э. Я такое заковыристое имя без ошибок не напишу, – Кирилл Степанович передал мне ручку. – Вот и жертвы, подарок от полковника Свербилкина, – он вытащил из красивого конверта фотографии старух со следами укусов на шеях. – Две бабульки давеча угорели в хате. Не пропадать же добру. Племяшка полковничья, Зойка-трупорезка классно дырявит шеи. Комар носа не подточит.

– Для меня опасно принимать ваш подарок. Если всплывут подробности…

– Куда им всплывать? Они ж не рыбы, чтобы им плавать. Бабульки вчера нырнули в мою печь. Старухи одинокие. Сестры. Жили на отшибе улицы. Кому какое дело, слопали их упыри или они от угара копыта отбросили? А вам прибыток. Для вас чем больше жертв, тем дороже липовый упырь.

– Нужны отпечатки пальцев и фотографии убитых вампиров.

– Припасены на год вперед. Зойка еще и отличный гример. Да и фотограф не худший… Что ж вы скрючили нос? Вам радоваться надо.

– Не подскажете, Кирилл Степаныч, как мне отблагодарить полковника и Зою? – притворно залепетала я.