«Если бы можно было так гулять с Тимуром…» – думаю я и тут же прикусываю язык. Еще не хватало, чтобы Айрат прознал о моем любимом!

– Не смотри на них, – бубнит сварливо Айрат. – Только проститутки позволяют себя лапать на улице. Сегодня с одним, завтра с другим…

Покорно поворачиваюсь к жениху. Вглядываюсь в злое лицо, смотрю ему за спину, где по улице идут люди. Целуются, никого не стесняясь, или шагают, обнявшись.

«Все проститутки? Вот все-все? – хочется воскликнуть мне. – Так не бывает. Разное воспитание. Да и только. Что нам нельзя, то разрешено другим. И наоборот… Может, и наш уклад кому-то для кого-то неприемлем. Я так точно жить не смогла бы. Но и судить других не могу».

– Тогда зачем ты меня привез в район, где ходят путаны? – спрашиваю невинно.

Айрат задыхается от гнева.

– Едем домой, Амина, – рычит, еле сдерживаясь.

Снова берет меня за руку. Стараюсь не закричать. Иду как ослик на привязи, молча понурив голову.

– Девочка красивая такая, а мужик – урод, – громко хмыкает одна из девчонок, стоит нам только поравняться с ними.

– А мне показалась, что это папа с дочкой, – усмехается вторая.

– У мужика морда знакомая, – не таясь, смеется третья. – Кажется, это какой-то известный борец…

Напрягаюсь, боясь выдать себя.

«Папа с дочкой! Ну, надо же!»

Хотя, если разобраться, Айрат и отец почти ровесники. Во всяком случае, разница в годах меньше, чем у меня с женихом. Отцу тридцать восемь, Айрату – тридцать, а мне – всего лишь восемнадцать.

– О чем они говорили? – спрашивает Айрат, как только мы садимся в Мерседес.

– Кто? – непонимающе гляжу я.

– Те шлюхи на набережной…

– Какие?

– Амина, не выводи меня, – угрожающе предупреждает жених.

– Я не понимаю, Айрат, – шепчу я, опустив голову. И внезапно начинаю плакать.

– О, Аллах! – воздевает он руки к небу. А когда Мерседес вливается в поток машин, давит на клаксон и педаль газа, требуя пропустить. Всю дорогу до дома Айрат гонит, как ненормальный. И проводив меня до порога квартиры, молча кивает отцу и уходит прочь.

– Что это с ним? – изумленно спрашивает отец. – Айрат сам на себя не похож.

– Не знаю, – шепчу я, заходя в комнату, где в кресле возлежит Нур. – Я расплакалась дорогой, а он рассердился.

– Мой брат терпеть не может женских слез, – подает она голос. – Имей это в виду, Амина! Я забыла тебя предупредить.

– Хорошо, – киваю и, нырнув в свою комнату, ничком падаю на кровать. Никому и дела нет, почему я плакала. Будто все уже решено, и Айрат мой муж перед Аллахом.

Утираю глаза, пытаясь успокоиться. По большому счету я для своей родни никакого интереса не представляю. Наверняка и отцу выгоден этот брак. Про Нур уже молчу.

Если б я могла хоть с кем-то поделиться своими страхами! Может, это паника перед свадьбой, а может, предчувствие чего-то недоброго. На автомате лезу в чемодан и, выудив с самого дна смартфон, гляжу на непрочитанные сообщения.

Тимур!

Вот не понимает человек парень слов. Открываю Телеграм, собираясь написать любимому строгое письмо, и немею от ужаса.

«Будь осторожна с Айратом. Говорят, он убил человека!»

В ночь хны любая невеста просто обязана выжать из себя хотя бы слезинку. Но я реву без остановки. Это единственное место и время, когда можно дать волю чувствам, и никто ничего не спросит. С того самого дня, как мы вернулись из Москвы, я несколько раз пыталась поговорить с отцом. Но он непреклонен.

– Просто ты паникуешь перед свадьбой, – отмахивается, глядя на меня недовольно. – Айрат – близкий нам человек. Член семьи. Брат моей Нур. Ты будешь с ним счастлива, дочка.

Киваю и ухожу прочь. Я могу попросить, но настоять на своем никогда не посмею. Да и отец уже бессилен что-то предпринять. Не захочет расстраивать драгоценную Нур. А мать чувствует себя царицей, наверное, как и любая другая женщина на первых месяцах беременности. Даже получение российского паспорта так не радует моего папу, как осознание скорого отцовства. Еще в Москве он равнодушно прячет в портфель из черной кожи две мои красные маленькие книжечки и с облегчением добавляет.

– Аллах помог. Теперь осталось сыграть свадьбу.

В преддверии праздника в нашем доме царит оживление. Да и сами торжества по старинным обычаям начинаются заранее. В понедельник мои вещи торжественно переносят в дом Айрата. И я с ужасом думаю, что не смогу жить вдали от своей семьи. Просто умру. Во вторник вместе с сестрами Нур и Айрата я посещаю хамам. А в среду, за день перед свадьбой, обязательно устраивается ночь хны. По раскатанному рулону шелка я иду к будущей свекрови. Я знаю ее всю жизнь, вот только воспринимала как бабушку Нару. Целую старческую руку с темными пятнами. Чувствую, как в душе поднимается отвращение. И саму себя ненавижу за это. Старинный обычай. Благородный и правильный. Женщина, приходя в новую семью, должна преклонить голову перед матерью мужа. Поблагодарить ее за своего избранника.

Но я не чувствую ничего. И благодарить за Айрата никого не желаю. Даже Нур, которая считает себя главной свахой. И прямо говорит мне, что всем в жизни я обязана ей. Не спорю, но от одной этой мысли испытываю едкую горечь.

Мало кто выходит замуж по любви. Я не первая, и не последняя. Но почему именно Айрат, которого я ненавижу?

Сглатываю комок, застрявший в горле, и сквозь красную вуаль, расшитую пайетками, смотрю на веселящихся гостей. Каждый из них радуется переменам в моей жизни. А мне же хочется умереть от горя. Дом Айрата стоит около моря на высоком утесе. Ничто не помешает мне от безысходности броситься вниз.

Женщины поют и танцуют вокруг меня, а я сижу как дура, зажав в ладонях хну и золотые монетки, которые дала мне свекровь. Чувствую, как останавливается дыхание. Лишь силой воли заставляю себя улыбнуться Латифе, жене дяди Искандера. Ей, самой счастливой в браке, Нур доверила расписывать мои руки и ступни.

– Тебе не плохо? – озабоченно шепчет тетка. – Что-то ты бледная…

– Все хорошо, – еле слышно отвечаю я и словно со стороны наблюдаю, как Латифа водит тонкой кистью по моей коже. Раньше в завитушках и вензелях, украшающих руки невесты, опытные мастерицы умудрялись спрятать инициалы будущего мужа. Но эта традиция давно отпала. В старину молодые подчас виделись впервые на свадьбе. И такой обычай позволял мужу и жене избавиться от неловкости в первую брачную ночь. Для нас с Айратом такой необходимости нет. Я знаю его с самого детства. Вот только не люблю и боюсь. А он меня не считает человеком. Так, красивая игрушка в доме. Может, стоило уродиться дурнушкой?

Вздрагиваю, когда посреди празднества приезжают будущий муж и его друзья. Веселье набирает новые обороты. Из стереосистемы льется народная музыка, и гости плавно кружатся в танце.

– Пойдем, покажу тебе твой новый дом, – улыбается мне Айрат. Вернее, губы его растягиваются в улыбке. А глаза так и остаются равнодушными. От жадного пугающего взгляда мне становится не по себе.

Следом за нами увязываются Латифа и Нур. Причитают, как великолепно обставлены комнаты. Цокают языками, разглядывая мебель и хрустальные люстры. Да, дом Айрата выглядит богаче отцовского. Но принесет ли мне счастье эта золотая клетка?

Взяв меня за руку, Айрат выходит на широкую террасу. Ступаю босыми ногами по мраморному полу и чувствую, как по телу пробегает озноб.

– Какая же ты красивая, Амина, – шепчет Айрат, беззастенчиво рассматривая меня. Останавливает взгляд на красном кафтане, расшитом стразами и золотыми нитями. И опустив с моей головы красную вуаль, прижимает меня к себе.

– Ты могла бы сегодня остаться со мной. Все равно завтра свадьба, – хрипло бурчит прямо в ухо. – Всего несколько часов, подумаешь…

– Нет! – кричу, вырываясь, – если я помру этой ночью, то предстану перед Аллахом невинной. И стану гурией в райском шатре…

Айрат смеется и заявляет с ухмылкой.

– Угомонись, Амина. Я тебя проверял. Свадьба завтра, моя дорогая гурия. Сбереги себя, пожалуйста.