С тех пор как я последний раз ездила на выставку на дорогах всё изменилось, нас много раз останавливали, проверяли багажник, светили фонариком под сидениями, даже выводили всех из машины.

Через много часов такого пути мы с хозяином доехали до незнакомой мне деревеньки, и там нас встретили знакомые люди, я их и раньше всегда на выставках встречала. И собачек их маленьких я прекрасно по запаху помнила.

Разместились мы в сарайчике вчетвером и стали там жить. Конечно сразу скажу, что в тишине находиться – намного спокойнее даже у чужих людей, ведь я за прошлые дни очень издёргалась, невозможно стало немного спокойно полежать клубочком. Да и с тех пор как к нам пожаловали эти странно пахнущие люди, мы перестали смотреть телевизор. Хозяйка ходила такая грустная и озабоченная, только дочку к себе прижимала и что-то в свой телефон рассказывала.

Через несколько дней хозяин привёз ещё несколько кобелей и половина стайки собралась. Стало немного веселее, мы привыкали к новому месту, наши пацаны расставили по двору знакомые пометки и вернулось что-то привычное.

А потом прибыли и все наши остальные, они сначала сильно пропахли железной дорогой, но потом этот чужой запах развеялся. Им оказывается для путешествия целое купе выкупили. Набились они туда с хозяйкой и вещами, ехали и в окно смотрели.

Всё же тяжело нам было перебираться из Луганска впятнадцатиром. Северным лайкам намного проще: стали в упряжку и побежали, а мы собаки- интеллигенты, мы – колли.

Со временем наш питомник ещё раз перебрался в другой город, но уже не под бомбёжками, а по служебной необходимости хозяина. Мы стали жить прямо над рекой. Там у нас появился большой двор и просторный загон. Мы опять тренировались и готовились к выставкам. И я уже почти забыла то ужасное время в Луганске, и своё путешествие на чужих вещах. Но однажды очень ранним утром у нас опять задрожали стёкла.

Так длилось очень-очень-очень много дней. Мы все сидели сбившись в кучку и ждали… Ветер доносил вонь и гарь, полыхали пожары и земля часто уходила из под лап. Но однажды ранним утром подъехал небольшой грузовичок и хозяйка в спешке стала всех нас в него сажать, собирая на ходу какие-то вещи.

А я в это время услышала как сильно громыхнуло совсем рядом, испугалась и забилась за шкаф.

Когда я вышла, то ни хозяйки, ни нашей своры уже не было. Все уехали.

Но в комнату зашла мама хозяйки со словами: "А вот ты где, Милка" и по телефону тоже сказала: "Да, она осталась здесь!"

Мама хозяйки напрочь отказалась перебираться из Николаева. Теперь мы с ней сидим в этом большом доме вдвоём, бродим по опустевшему питомнику, смотрим на речку… Мы вместе прижимаясь друг к другу боимся взрывов, вместе смотрим телевизор, слушаем классическую музыку и даже вместе спим, хоть она говорит, что я сильно волосатая и лучше бы с ней осталась её любимый пуделёчек Лаурита.

Такие дела.

Но последнее время стало немного потише, хозяйка даже стала ходить на работу, и приносить мне вкусную еду.

Ещё мы с хозяйкой собрали огромную посылку с вещами и через "Новую почту" отослали их своей стайке. Так что если и почта работает, то может скоро все вернутся и мы заживём как прежде. Хоть совсем как прежде уже совсем не получится.

Вступление:

Наше следующее поколение значительно бойчее нас клацает по кнопкам, соображает и чувствует. Этому лично я бесконечно рада, ведь благодаря этому я ещё как-то на плаву, а то бы так и сидела где-нибудь в подвалах то ли Луганска, то ли Харькова, если бы вообще сидела.

Короче, своих детей надо слушаться и как можно быстрее и тщательней выполнять поставленные ими задачи. Об этом моя следующая – драйвовая история от трёх лиц: Ани, её мамы- Ольги и папы – Вовика!

1. Аня:

Когда мы с мужем выбралась из Ирпеня, и по ходу удаления от него в моих ушах наступала тишина, то по всему телу постепенно отпускала судорога с которой я уже за эти дни сроднилась. Из деревянного, пронизанного проводками, по которым в ритм залпов ударял ток, оставляя жжённые следы вдоль мышц, оно становилось… Оно из деревянного ступенчато оживало. Сначала отпустило лоб. Я стала чувствовать себя не комком, не мячом в ожидании следующего удара, а через невесомость постепенно разжималась.

Пока мы сидели в квартире невозможно было представить, что мы покинем эти наши защитные стены. Наши первые собственные стены, которые мы только что в спорах и сомнениях выбрав обои, превращали в гнёздышко.

Только что, вот буквально на днях моя мама закончила объяснять своему зятю как ему удобнее держать дрель… И вот всё это бережно прибитое и аккуратно привинченное стало на нас выпадать. Уже на окнах вместо стёкол деревянные щиты, сколоченные из ещё не выброшенных остатков ремонта.

Сквозь грохот взрывов я смотрела через щели этого окна как… Как из гроба! И поняла: пора выбираться. Пора убраться из этой квартиры – гроба. Да, пусть в никуда, но только не в гробу сидеть, живьём деревенея от ударов в ожидании надомной кремации.

И пусть мы сейчас без вещей, и едем натурально в никуда, но это ровно не имеет никакого значения по сравнению с "откуда".

Холодная изрытая дорога, вихляющий между жжёнными машинами и какими-то оглоблями автобусик… Дальше, дальше, дальше… Тише, тише, тише… Гудок! Я подскакиваю. Я подскакиваю на любой звук, хлопок, гудок, на резкое движение рядом. За эти недели я стала сверхпроводимой. Пройдёт.

И вот что интересно, когда мы покидав какие-то шмотки в дорожную сумку наконец выбрались из квартиры и закрыли за собой дверь, то она стала мне безразлична. Вот буквально три дня назад я не могла представить, что покину её родные защитные стены, а сейчас с холодной решимостью иду вперёд к автобусу. Нет у меня позади ничего, потом будем разбираться со всем этим майном.

Теперь, когда мы выбрались из этого адского кольца, когда мой лоб отпустило, ободранные об гравий руки продезинфицированы, а привычка думать рационально вернулась, я не понимаю чего мы все эти дни ждали, зачем продолжали проверять удачу, играя в лотерею попадёт/нет.

По дороге, пока мы то бежали, то падали, то отскакивали к стенам и подворотням, я старалась смотреть только вперёд. Такой путь не теряя рассудок может выдержать только человек. Бомбили где-то совсем по соседству, падать приходилось часто. Уже когда почти добежали до моста Романовского, то упав от взрыва, я думала что больше не встану.

Наша собака Элька бежать не смогла, оказавшись на улице она сразу стала шарахаться и тянуть в ближайшие подворотни. Её американская кокер- спаниельская натура проявила себя не самой мужественной. Мужу пришлось почти всю дорогу тащить её на руках, а это плюс пятнадцать кг к затаившемуся в сумке Кузе и мешку с Элькиным кормом Она аллергик и корм у неё супердефицитный, поэтому взяли с собой весь запас. Кот замер так, что мы думали: "От испуга он уже всё", тем более, Кузя у нас совсем старый – одиннадцать лет.

Я никогда раньше не видела своего мужа настолько сосредоточенным: решения куда бежать принимались им моментально. А день выдался ужасающим. Если вчера город только обстреливали, то сегодня его штурмовали. Оставаться в доме стало окончательно невозможно. Наш подвал сутки уже как оказался закрытым: глава ОСББ с ключами от него куда-то умотала, оставив в чате: "Скоро вернусь". Квартиры выбивало снарядами, газ прорвало и столп огня шёл понад зданием. Мы даже не смогли перекрыть трубу – никто из оставшихся не знал где вентиль.

Когда мы наконец добежали, то меня вырвало.

Теперь в новостях смотрю на спаленные дома на полу спаленные здания, на выгоревшие квартиры… В кого-то попало, в нас- не попало, Бог сохранил. Через час на том мосту расстреляли семью с двумя малышами. И мост потом совсем взорвали.

Мама!

Они с отцом засели в Рубежном. И точно как и мы все эти дни даже не помышляют выбраться. Мама, просто уезжай! Просто сделай этот шаг, засунь в сумку что-то первое попавшееся на глаза и греби оттуда.