Только когда он опустил ладонь и громко рассмеялся, осознав, что у нас получилась бесконечность, я заметил, что всё это время его обволакивал мягкий свет. Светло-голубой, неземной, напоминающий о летней прохладе и вечерах, когда так приятно валяться на крыльце, вслушиваясь в треск цикад. Свет падал на голову, стекал по плечам и белым как снег рукам.
Мы наконец-то помирились. Сердце колотилось от восторга и волнения.
— Какой же я идиот.
— Есть такое, — ответил Ланга.
Щёки залил румянец, а дыхание участилось. За сегодня он сказал больше, чем за последние недели. Грустно, что он сдерживал столько чувств. Может, просто не было человека, который бы его выслушал, а главное — понял?
— Что, даже не будешь меня переубеждать?
— Нет.
— Чувак, так нечестно!
— Неужели ты не видишь, что сделал? — спросил он недоумённо. — Открыл для меня целый мир. Мир, где легко быть свободным. Талант — это ведь не только о способностях, но и о желании поделиться тем, что любишь.
— Перестань, — бросил я, слегка покраснев.
Не скажу, что мне это не нравилось. Каким-то образом Ланге удавалось смутить меня и одновременно осчастливить. Лишь бы только он не ходил молча с печальным выражением лица, а улыбался.
Когда он только-только приехал, то улыбался редко и сухо. Постоянно сжатые губы, серая кожа, стеклянный взгляд, в котором ни за что не промелькнёт искра забавы. Было больно смотреть, как его ничто не трогало. Казалось, внутренний огонь потух навсегда, но… Ланга умел удивлять.
— Знаешь, скейт помог мне осознать ещё одну вещь. Очень важную.
— Какую?
— Веселее увлекаться вдвоём. Лучше вдвоём.
— Лучше вдвоём, — повторил я тихо, но тему не развил, чтобы лишний раз не залиться краской. — Поехали.
По пути мы медленно, наслаждаясь вкусом, выпили по банке газировки. Затем Ланга остановился на пустынной дороге и, подойдя к краю пропасти, облокотился на перила.
— Какая красота.
— Миленько, — мой голос дрогнул.
Разноцветные домики, почти игрушечные, заливала раздутая луна. Снизу долетали приглушённые сигналы машин. Ритмичная мелодия, играющая вдалеке, вызывала мурашки по спине. Собака лаяла тихо, довольно.
Я присоединился к Ланге, несмотря на возникшую неловкость. Интересно, он тоже её ощущал? Старался подавить? Скорее всего, мне это чудилось. Ланга был спокойным, даже умиротворённым, будто мысленно признался в том, что пока не решался озвучить.
Осторожно, чтобы не напрячь, он взял меня за руку. В районе запястья тут же разлилось тепло. Ланга приблизился, и меня окатило волной сладких ароматов, основой которых был манящий гибискус.
— Тебе хорошо?
— Да, только чипсов не хватает.
Но шутить уже было бесполезно, как и скрываться от блестящих нежных глаз Ланги. Я прекрасно понимал, чего он желал, потому что хотел того же.
Его губы коснулись моих.
Поднявшийся ветер растрепал волосы. Вечер наполнился густым цветочным запахом, стрекотом сверчков и лунным голубым цветом, в котором я мечтал искупаться, как в море.
— Возможности скейта безграничны, это точно, — отстранившись, улыбнулся Ланга.