— Я всё равно найду способ остановить эту свадьбу, — поклялся Артемьев. — Если Настя и выйдет замуж, то только за меня!

Кажется, он ещё недавно клялся, что скорее съест свой паспорт, чем позволит себя окольцевать, а теперь собирается сделать всё, чтобы в этом самом паспорте стояла отметка о женитьбе на Настюхе.

— Удачи тебе, — искренне пожелал ему друг. — она тебе в этом деле явно понадобится!

— Пашка, вставай! — прокричали ему на ухо, отчего мужчина чуть не свалился с кровати. Артемьев в который раз проклял тот день, когда дал младшей сестре ключи от своей квартиры.

— Отвали, мелкая, — недовольно пробурчал он, переворачиваясь на другой бок.

— Ай-яй-яй, — покачала головой сестра, — я тут о нем беспокоюсь, можно сказать, места себе не нахожу. Припёрлась к нему домой, проверить жив ли братик, потому что телефон у него отключен, а он тут спокойно дрыхнет. Не порядок, братец! Уже полпервого, а ты до сих пор сны сладкие видишь.

Сны ему снились и правда сладкие. Он, Настя и лазурный берег. Красота. Интересно, а наяву Настя такая же гибкая, как в его сне? Тут до него дошел смысл сказанных сестрой слов.

— Как полпервого? Как полпервого? — вскочил Пашка и сонными, покрасневшими глазами посмотрел на незваную посетительницу. — Не может быть!

И стал выбираться из постели, путаясь ногами в сбившемся одеяле. Сестра, наблюдая это безобразие, бессовестно заржала.

— Да, браток, стареешь ты, — заметила она. — Раньше бессонные, пьяные ночи так не сказывались на тебе!

— Павла! — зарычал он, всё-таки встав на ноги и восстановив ускользающее равновесие.

Да-да, девушку и вправду звали Павлой. Павел и Павла, брат и сестра. Когда маленькая девочка появилась на свет, в семье разразился грандиозный спор о том, как же назвать малышку. Дебаты шли настолько яростные, что доходило чуть ли не до драки, причем в основном спорили бабушки малышки. Дед Павла, тот самый в честь которого его и назвали, пошутил, что раз мол мальчишку назвали его именем, то и девчонку называйте также. Все посмеялись, а уставшая от споров и родов, Любовь Власовна взяла и назвала девочку Павлой в честь деда, решив спор раз и навсегда.

— Что, Паша? — невинно поинтересовалась сестра, хлопнув глазками. — Что-то ты нервный какой-то! Неужели головка бо-бо?

— Я тебе дам бо-бо! — взорвался Артемьев. — Так дам, что всю следующую неделю сидеть не сможешь на своей попе, и не посмотрю, что тебе двадцать два года!

— Ой боюсь, боюсь, — фыркнула негодница и закатила глаза, ничуть не испугавшись угрозы. — Лучше, братец мой любимый, иди, сходи в душ, а потом на кухню. Там тебя завтракообед дожидается.

В этом вся Павла, ершистая, строптивая и языкастая, но при этом заботливая и любящая. Артемьев сразу растерял все гневные слова и припустил в ванную, по дороге растрепав сестре волосы, как делал это в детстве.

— Эй, ты мне всю прическу испортил, — возмутилась Павла.

Зайдя в ванную комнату, Пашка первым делом включил холодную воду и умылся. Посмотрев на себя в зеркало, скривился. И в правду стареет. Вид у него был откровенно помятый, а ведь он вчера не так уж и много пил, да сексом не занимался.

— Идиот, — обозвал он свое отражение и плеснул в него водой. Это же надо проспать! Ведь обещал Насте утром заявиться для серьезного разговора. Куда там! И почему будильник не прозвонил? Ах да, сестра же сказала, что смартфон отключен. Видать разрядился. Ночью его пьяный мозг не додумался поставить средство связи на зарядку. Покачав головой, Павел отвернулся от зеркала и залез в ванную.

Контрастный душ сделал свое благое волшебное дело и вернул Павла к жизни. Одевшись и приведя себя в более-менее презентабельный вид, Артемьев потопал на кухню, где его дожидались сестра, пара бутербродов и свежесваренный кофе.

— Ты моя спасительница! — отдал должное Павле мужчина и принялся поглощать пищу.

— А то, — хмыкнула сестра и улыбнулась. — Цени! Не всем таким понимающие сестры достались.

Паша лениво жевал и раздумывал, что же ему собственно делать, ведь он опять напортачил. В который раз. Размышляя над особенностями характера подруги, Артемьев пытался понять, каким же способом можно вымолить прощение у неё.

— Странный ты какой-то, — поделилась наблюдениями сестрица.

— Почему это? — нахмурился объект наблюдений.

— Задумчивый больно. Я прямо-таки вижу, как ореол загадочности вокруг тебя витает, — высказалась сестра. — Ты чего? Того, да?

— Чего того? — складка между бровями стала ещё глубже.

— Влюбился? — осторожно предположила Павла.

На это предположение Артемьев тяжело вздохнул и отложил недоеденный бутерброд. Кусок в горло не полез.

— О нет, — воскликнула она, явно стараясь не рассмеяться. — Неужели это случилось?

— Случилось, — грустно подтвердил Артемьев.

— И кто эта счастливица? — прищурив глаза, поинтересовалась девушка.

Пашка тяжело вздохнул еще один раз, грустно посмотрел на недоеденный бутерброд. Внезапно аппетит пропал.

— Настя, — в конце концов ответил он, сам не понимая отчего откровенничает с малой. Ведь посмеется она над ним.

— Аллилуйя! — возрадовалась Павла, вскочила с места и стала отплясывать танец африканских аборигенов. Паша лишь кисло смотрел на радостную сестрицу. — Ну наконец-то! Когда свадьба?

— Через месяц, — ответил Павел и отодвинул тарелку.

— Ого, — восхитилась малая, — быстрый ты, однако!

— Это не я, — скривился молодой человек, — это Толя у нас быстрый.

Думать о женихе Насти совсем не хотелось, потому что, когда Паша о Горлове вспоминал, ему хотелось что-то разбить. Или убить.

— Какой Толя?

— Такой Толя, — Паша разозлился, но не на сестру, а на себя самого потому, что допустил все это. — Анатолий Горлов, жених Насти.

— Опаньки, — присвистнула Павла. — Настя устала ждать тебя и решила охмурить ПрЫнца! Молодец девочка!

— Прынца? — Павел послал недовольный взгляд сестре. Было видно, что она специально коверкает слово, и не знание правил русского языка тут не причём.

— Угу, — девушка проигнорировала грозный вид братца. — У нас девчонки в фитнес-клубе все от него без ума. Пытаются всеми способами привлечь его внимание к себе, а он нос воротит. Высокомерия выше крыше, вот я его и прозвала прЫнцем!

— Да-а-а, — протянул Пашка, — занятно. Так ты тоже на него запала?

— Э-э-э, нет, — Павла активно отрицательно покачала головой. — Не люблю я прЫнцев, я больше по брутальным мужикам спец!

— И даже не пыталась закадрить его? — спросил Павел. Отчего-то ему показалось, что сестра что-то не договаривает.

— Ну, если считать тот случай, когда я пятикилограммовую гантель Толику на ногу нечаянно уронила, попыткой соблазнения, то да, — фыркнула Артемьева, встряхнув непокорной гривой.

Пашка представил себе эту картину и рассмеялся. Всё-таки его сестра неподражаема.

— Ты лучше расскажи мне, что у вас с Настей произошло, — оборвала его смех сестра.

Артемьев сразу же перестал смеяться и присмирел. Подумав немного, решил, что ничего страшного не произойдет, если Павла все узнает. Может даже поможет дельным советом. Так он и поступил.

— Знаешь, Паша, у тебя серьезные проблемы, — задумчиво пробормотала Артемьева, выслушав брата. — Настя ведь упрямая жутко, трудно тебе будет ее переубедить. Но я тебе помогу! Что только не сделаешь ради любимого братца…

Отчего-то предложение помощи звучало очень устрашающе. Может потому что его ставили перед фактом, а не спрашивали?

— И чем же ты мне поможешь? — осторожно поинтересовался Паша, печенкой чувствуя неприятности.

— Своими гениальными идеями, конечно же! — воскликнула сестрица, подмигнув. — Будем уводить твою красавицу у Толика! И я тебе в этом непростом деле буду активно помогать!

Да-а, вот и кто его за язык тянул, спрашивается?

Чуть позже Павел стоял у двери квартиры семьи Васильевых и не решался постучать в неё. Он никогда не относил себя к нерешительным людям. Пашка делал всё что хотел и редко интересовался чужим мнением. Конечно в рамках разумного, хотя он и сам признавал, что термин "разумность" воспринималась им и другими людьми по-разному. Артемьев зачастую различные жизненные ситуации воспринимал, как вызов и имел репутацию соответствующую своему поведению. Своеобразный бунтарь, вот только сейчас этот бунтарь не решался на элементарное действие — стук в дверь. Это было смешно, если учесть сколько раз за свою жизнь он появлялся на пороге квартиры номер три, правда раньше Павел не сознавал всех тех чувств, испытываемых им в отношении проживающей здесь девушки.