И Гуру прорвало, он написал ответ аж три раза:

– спасибо, но я виноват перед многими…

– я занял не ту позицию и сейчас искренне сожалею. врать о том, что был не при чем – не стану. зато понял, как чувствовали себя белогвардейцы, которые не стали нерусскими, в 1923 в париже…

– кстати – даже Антон Иванович Деникин не стал сотрудничать с нацистами. его имя стоит в золотом списке почетных членов Императорского университета Святого Владимира (КНУ имени Шевченко). Политики смогли нас обмануть, но не смогли влезть в душу)

Орфография и пунктуация – сохранены. Гуру – человек грамотный, кандидат каких-то наук, и его орфографию править – самоуправство, самодурство и самомнение! Ему виднее как ему надо написать то или иное слово. Но читая, слушая, наблюдая этого персонажа вспомнила детскую сказку про Айболита. Нет, Айболитом он мне не показался, но милым Тяни- Толкаем – да, показался. Но только не так чтоб прямо с двух сторон головы, а чтоб с обеих сторон- жопы. "А где же голова?"– спросите вы. И я отвечу: "Нафик ему голова? В неё же не только едят, а все остальные её функции для Гуру крайне вредны!"

Вернёмся из настоящего, время действий: Гуру – студент старшего курса педиатрического факультета, где вмести с ним учится буквально два-три парня, остальные – девушки.

Мы все иногда хотим быть обманутыми, как и классик: "Ах, обмануть меня не трудно, я сам обманываться рад", иногда же приемлем только честность. Где грань – переключатель, особенно – в отношениях, знать бы стоп- слово.

Гуру, как было видно из его школьного кинематографического триумфа, остро нуждался в желающих обмануться. Чтобы не пропустить свою возможность оказать им эту услугу, он работал с большими массивами данных, то есть предлагал себя максимально: "Пошли со мной на минутку уединимся".

Но навязчивым Гуру не был, он всегда заглядывал в глаза: "Нет – значит нет, значит- дура и будем искать умную, которая своё счастье оценит", будем ходить, будем смотреть.

К физическому насилию во всех его проявлениях Гуру относился резко отрицательно, особенно в отношении животных, ведь они даже и ответить не могут. Но и с девушками тоже стремился к взаимной приязни, поэтому длинные уговоры считал – лишним, рассуждая: "Чего лезть туда, где тебе не рады? Так поступают только лохи. Раз видишь, что когда ты целуешь её – она отворачивается, она никогда не красится к тебе, у неё глаза не блестят. От такого надо сразу валить. Зачем к таким лезть? Конкретно кому чего хотеть доказывать?"

На старших курсах Гуру превратился в закоренелого нигилиста. Тем более занятия и опыты в кружке физиологии напоминали ему атмосферу романа Тургенева "Отцы и дети", и он стал откровенно косить под Базарова. Тем более, что время учёбы стремительно приближалось к окончанию, а взрослую жизнь он представлял крайне смутно. Где в ней есть опоры?

Он страшно хотел найти то, что он не сможет отрицать, поверить в великую непреодолимую силу, к которой можно будет прижаться и которая его защитит. В этом поиске опоры, он всё пытается разрушить, чтобы найти неразрушимое. Если бы он действительно поверил в то, что всё говно, то он бы не доказывал, что всё говно, ведь он бы это знал. Но Гуру из раза в раз говорил:"Ну давайте попробуем. Но это правда же- говно? Правда? Видите- я прав! А давайте и это попробуем.." Он страшно боялся признаться в том, что любит своего отца, постоянно пытался всех унижать. В этом тотальном потоке обесценивания и унижения окружающих, создавалось впечатление, что он просто пытается найти человека, который выдержит все его детские капризы, и скажет ему: "Ничего страшного! Попрыгал? Покричал? Ну, и хорошо".

И вот, кто ищет- тот нарвётся, на физиологическом факультативе, где Гуру подолгу засиживался в кабинете с препарированными лягушками, он внезапно нашёл свою большую любовь, которая там тоже неизвестно ради чего засиживалась. Нашёл именно большую, хоть и не то, чтобы именно такого размера на тот момент искал. А уж как не искала его мама, то это отдельная повесть, тем более, что "если что", то предрешённое место жительства – в соседней комнате их хрущёвки, а не в особняке на соседнем курорте. При таких жизненных обстоятельствах получается, что женится один, а очень рядом живущий член семьи появляется у целой кровно единородной группы. Так что тут и совесть с выбором надо иметь, а то такие условия в месте твоего же обитания создадутся, что и домой ночевать пойти не захочешь.

Чем уже большая любовь Гуру маме – папе не угодила, то это только они сокровенную правду знают, что-то же отторгало эту Аллочку из недр их менталитета. Может сильный характер у неё просматривался, может сильно кокетливая была, а может и строптивая… Но как-то же участвующие в жизни своих взрослых детей родители определяют, кто кому насколько подходит. Вообще, на какие критерии ориентируются выходцы из разных слоёв общества? Может так: хозяйственная девка, из не совсем бомжатской семьи, сговорчивая, тихая, адекватная, не хамит, картошку капает, здоровая, жопа офигенная. Чего б не взять.

А может и не по слоям, а по темпераментам надо дифференцировать? Но вот интеллигентам из глубокой совдеповской провинции девушка Алла не подошла и всё тут. Парню жениться запретили. Отец ему объяснял, что на самом деле всё наоборот, это мы сами разрешаем себе любить то, что мы выбрали, а не любовь нас сносит штормом. Эмоции и чувства состоят на службе мозгам. Но Гуру родителей не слушал, его эмоции отказались подчиняться родительским мозгам.

Красивая избранница Гуру была на пару лет его старше и в тот год как раз окончила институт, где ему ещё оставалось портрубить пару лет, то есть в социальном плане он являл собой представителя аксалотли в полной красе – способный к размножению головастик.

Поэтому не удивительно, что на родительский запрет Гуру отреагировал как детям и положено – очень на такое насилие над своей душой возмутился. Библейски выражаясь – возроптал, ведь всякому известно, когда ребёнку что-то запрещают- он возмущается тому факту, что его ограничивают. И тогда мудрые стратеги – родители, прикинув все "за" и "против", решили – войны не будет:

– Женись, сынок, раз так хочется!

Вот такой облом "на характер" постиг великовозрастного аксалотля – ему организовали свадьбу масштаба "чтоб не стыдно, всё – как у людей!".

В означенный день всё было как и обещано – по людски: гости, ресторан, прекрасная невеста – дипломированный врач, вся в белом… Салаты, музыка, родственники из Нежина прикатили. Всё же уважаемый член родыны единственного сына женит, конечно, все приедут!

Мы уже касались темы гостей, когда обсуждали трудности празднования Дня рождения – смешивать разномастных гостей нельзя: родственники, мажоры, бомжеватые – всех в разные дни по разным углам и стандартам меню. Но вот же, блин, свадьбы и похороны из этого распорядка жёстко выпадают. Невозможно кого-то пригласить на другой день или в другое место. Покойника выносить или брачные клятвы произносить пока на бис не особенно принято.

Поэтому именно на свадьбах и похоронах происходят самые неожиданные и многочисленные знакомства: "Ой, он мне о вас много рассказывал!" Все персонажи, наконец, встречаются и воочию видят героев многочисленных рассказов, анекдотов и жалоб предлога встречи, а за одно и рассказывают друг другу о нём самом то, что он забыл им поведать, начиная от третьего года жизни, когда его сажали на горшок, а он упирался: "В горшок не буду, буду рядом!"

Короче, гости собрались, салаты настрогали, музыканты гитары подключили и… И тут произошла небольшая заминка, о которой есть разноречивые, но сходящиеся к одному сведения – жених на свадьбу не прибыл.

Что ж, когда мы берём незрелого человека и даём ему шикарный джип, то он не может не топтать людей. Не бывает такого. Так и с социальными правами. Дайте аксолотлям право голосовать – они вам наизбирают фриков, дайте им право создавать семью и они с ним поступят… дивиантно.