— Может, однажды ты так и сделаешь. Для этого нужно только найти того самого. Пускай это будет не Аид — в этом нет ничего такого. Ты не должна оставаться с ним навеки, если не хочешь этого.

Я невольно хмыкнула.

— В нашей семье всё остаётся навеки.

— Только хорошее, — возразил он. — Мы обычно находим способы исправить плохое.

— Вряд ли мне кто-то даст свободу, если я не буду за неё бороться.

— Тогда борись. Используй любые средства и методы, чтобы доказать себе и остальным членам Совета, что у тебя иная судьба.

— Аид никогда меня не отпустит, — пробормотала я. — Даже через тысячу лет. Он любит меня.

— Если он действительно тебя любит, то однажды поймёт, как ты несчастна, и сразу же отпустит. То, что он в принципе хороший, не означает, что он хорош для тебя.

Я покачала головой.

— Ты можешь сколько угодно бросаться красивыми фразами, но это ничего не изменит.

— Ты права. Только ты можешь что-либо изменить. Но для этого нужно пытаться.

— Я уже попыталась.

— Знаю. Им стоило прислушаться, — он притянул меня к себе в объятья. Его руки на моих плечах дарили покой, и я смогла расслабиться. По крайней мере, хоть кто-то на моей стороне.

Но в следующую секунду снова поднялся ветер, и я ощутила появление нового действующего лица. Солнце скрылось за горизонтом, и Гермес напрягся. Я не хотела оборачиваться, чтобы узнать, кто там.

— Пожалуйста, — отчаянно прошептала я в последний раз. — Я на всё согласна.

— Не могу. Прости, — Гермес говорил тихо и торопливо. — Послушай… Я буду регулярно тебя навещать. Ты не будешь одна, обещаю. Только не сдавайся, хорошо? Делай всё, что нужно, чтобы стать счастливой, даже наперекор Совету. Они уже обозначили свою позицию. Теперь твой черёд.

Я поджала губы. Подобный эгоизм шёл вразрез со всем, чему учила меня мама: помогай другим; ставь чужое счастье превыше своего; довольствуйся тем, что есть; не будь жадной, завистливой или жестокой; цени любовь и доброту окружающих; не желай того, что не можешь получить.

Но как я могу ценить то, чего нет? Может, Аид меня и любит, но какой в этом толк, если я не чувствую того же? Он может любить меня больше, чем кто-либо другой на всём белом свете, но в этом не будет никакого смысла, если я не отвечу взаимностью. Возможно, со временем я привыкну и смогу его полюбить, но сейчас я могу думать лишь о каменной плите над головой и о теле Аида, нависающим над моим. У меня не хватит терпения.

— Пообещай мне, Персефона, — прошептал Гермес, и после долгой паузы я кивнула в ответ.

— Обещаю.

Что-то сзади — или точнее, кто-то — накрыло меня тенью, заслонив последние лучи солнца, и я вздрогнула.

— Аид.

— Простите, не хотел вам мешать, — тихо произнёс он, и почему-то мне показалось, что это было искренне, — но можно поговорить с тобой наедине, Персефона?

Гермес кивнул, и не успела я возразить, как он уже отпустил меня и поднялся на ноги.

— Ещё увидимся, — сказал он мне, и я знала, что это не просто формальность. В свои шестнадцать лет он готовится стать членом Совета, и одна из его обязанностей — сопровождать мёртвых в Подземный мир. Высока вероятность, что мы будем часто видеться, и от одной этой мысли мне стало легче дышать. Там будем не только мы с Аидом. Надо помнить об этом.

Как только Гермес скрылся среди деревьев, Аид опустился на колени рядом со мной. Его длинные тёмные волосы, которые обычно лежат безупречно, были взъерошены. Пальцы впились в его бёдра.

— Я должен извиниться перед тобой.

Только не снова.

— Ты ничего мне не должен, — пробормотала я, глядя на согнувшийся от ветерка цветок. — Прости, что убежала.

— Не извиняйся, — мы оба старались не смотреть друг на друга. — То, что произошло прошлой ночью… Обещаю, это больше повторится, пока мы не будем оба готовы и сами этого не захотим.

От его слов у меня скрутило живот. Я была готова и согласна прошлой ночью. Да, я нервничала, но была решительно настроена сделать это. А он нет? Я заставила его? Может, отчасти поэтому всё было так ужасно?

— Я не… — слова застряли в горле, я не могла сглотнуть.

«Просто возьми и скажи это», — прозвучал голос Гермеса в моей голове: нежный, но в то же время непреклонный. Набравшись смелости, я всё-таки открыла рот и выпалила:

— Я хочу раздельные спальни.

Аид моргнул, явно не ожидавший этих слов.

— Что-то не так с…

— Да, — перебила я, пока мне хватало решимости. — Я боюсь тебя. Боюсь всего этого. Если мне нельзя остаться здесь, то я не хочу оставаться там с тобой.

Он уставился на меня, потеряв дар речи. Долгую минуту он пытался поймать мой взгляд, но я старательно его избегала. Я не могу отступить, как бы сильно это его ни задело. Возможно, я делаю шаг не в том направлении. Может быть, это только ухудшит наши отношения. Но сейчас мне нужно личное пространство. Если я останусь с ним, то это сломает меня. И его, скорее всего, тоже.

— Ладно, — его голос надломился. — Если ты это хочешь…

— Хочу, — отрезала я. — Я буду править вместе с тобой, если так нужно. Но если ты хочешь, чтобы я исполняла свои обязанности как полагается, тогда не жди, что я буду твоей женой. Пока нет. Пока ситуация не изменится.

На кратчайшее мгновение на его лице отразилась боль и ненависть к самому себе. Чувство вины накрыло меня, и я уже хотела взять свои слова обратно. Я могла бы попытаться пойти навстречу. Но как только я открыла рот, стена ненависти снова выросла передо мной. Этот барьер не могла пробить никакая совесть. Я не могу быть его женой. Уж точно не сейчас. Если только хочу пережить это всё.

— Когда-нибудь всё станет лучше, — добавила я. — Если мы будем работать над этим. Просто… дай мне время привыкнуть, ладно? А пока давай будем друзьями.

Он немного расслабился. Значит, я подобрала правильные слова.

— Хорошо. Будем друзьями.

Аид встал и протянул мне руку, которую я неохотно приняла. Не потому что без него я бы не смогла подняться, а потому что ему нужна эта крупица надежды. Не могу же я окончательно растоптать его сердце.

— Я хочу, чтобы ты была счастлива, — сказал он. Нас обдувал тёплый летний ветер. — С того самого момента, как твоя мама представила нас друг другу, мне хорошо только, когда тебе хорошо. Да, иногда я совершаю ошибки, но клянусь: всё, что я делаю, призвано угодить тебе.

Я кивнула. Если бы только я могла ответить ему тем же… Но моё счастье не зависело от него, и я не хочу нести ответственность за его самочувствие.

— Спасибо, — тихо ответила я. — Но пока мы не вернулись, мы ведь можем погулять ещё немного? Где-нибудь, где потеплее.

Здесь сейчас закат, а дома всё ещё было утро, и я отчаянно жаждала вновь ощутить тепло солнца на своей коже.

— Конечно, — он взял меня под локоть. Несмотря на то, что даже самое невинное его прикосновение вызывало неприятное покалывание, я не стала отдёргивать руку. Я проклинала эти чувства — гнев и отвращение, — не дававшие мне полюбить Аида так же, как он меня. Что бы там ни говорил Гермес, я недостаточна сильна. Всё, что я могла сделать, так это открыться новой жизни и надеяться, что в конечном счёте этого окажется достаточно для счастья.

* * *

Я пыталась.

Честно.

Каждое утро позволяла Аиду приносить завтрак в мою спальню через две комнаты от его.

Каждый день заставляла себя поддерживать разговор, когда он потихоньку учил меня, как править Подземным царством.

Каждый вечер я садилась рядом с ним, и мы читали книги или обсуждали, как прошёл день.

Я чертовски старалась полюбить его. Во мне всё больше крепла уверенность, что от прилагаемых усилий рано или поздно моё разорвётся.

Но невидимая стена отвращения стояла крепко. Что бы Аид ни делал и ни говорил, это не давало даже крохотной трещинки. И как бы я ни старалась, стена оставалась на месте. Словно кто-то проклял меня неспособностью влюбиться — по крайней мере, в Аида. Раньше мы были друзьями, насколько это возможно, но даже это осталось в прошлом. Всё, что нас связывало, было обрублено топором, и эта стена в моей груди блокировала любые попытки создать новые ниточки.