— Я никуда не пойду. Доминик пригласил меня сюда, и я не уйду, пока не получу то, за чем пришла.

Я притормозила свою спасательную операцию.

— А за чем именно ты пришла?

— Вообще-то это не твоё дело, но скажем так: я делаю это не в первый раз, — она притянула ноги к себе на диване и пронзила меня взглядом.

— Ты кровавая шлюха, — осознала я, даже не пытаясь скрыть отвращение в своём голосе.

Она скривилась.

— Я предпочитаю называть себя счастливым донором.

Доминик поднял стакан, глядя на неё, и подмигнул.

У меня скрутило живот от неприятных ощущений. Она может называть себя хоть хэппи-милом, но это не отменяет того факта, что она самая настоящая кровавая шлюха — та, кто ищет встречи с вампирами, чтобы охотно предложить им себя. До этого самого момента я не имела неудовольствия встретиться с такой лично.

Уж не знаю, что выводило меня из себя сильнее: то, что она здесь, чтобы дать ему свою кровь, или что я ревную к ней из-за этого. Последнее только подтверждает, что со мной что-то серьёзно не так, хотя и понятно, что за это стоит сказать спасибо кровной связи.

— Вот видишь, любовь моя? — Доминик встал рядом со мной и погладил моё плечо. — Всё в порядке.

Ни фига.

Я не в порядке.

Я развернулась к нему лицом. Меня так и подмывало пожелать ему хорошо провести время, но невольно вырвались другие слова:

— Скажи ей уйти, Доминик, — мой голос прозвучал ниже, отчаянней. Честно, я не могла понять, что движет мной: отвращение ко всей этой ситуации или желание, чтобы она оказалась как можно дальше от него.

— Зачем? Хочешь занять её место? — вкрадчиво поинтересовался он… как бы бросая вызов.

Я сдержала порыв врезать ему.

— Нет.

— Тогда зачем мне прогонять её?

Потому что мне это не нравится. Потому что я ревную. Потому что я не хочу, чтобы ты прикасался к другим женщинам.

— Потому что её голос действует мне на нервы!

Серьёзно, Джемма? Серьёзно? Это всё, что ты смогла придумать?

Он засмеялся на мой нелепый ответ, и я его в этом не виню. Чем больше я говорю, тем большей дурой себя выставляю.

Он сделал глоток и придвинулся ближе ко мне.

— Давай ещё попытку, ангел.

— Потому что я не хочу её здесь видеть.

— Почему? — спросил он, убирая прядку волос за моё ухо, вызывая тем самым парад мурашек по моим рукам.

— Я… просто не хочу и всё!

Он покачал головой.

— Неубедительно.

Чёрт бы его побрал!

Я знала, чего он добивается. Он хотел, чтобы я призналась. Призналась, что у меня есть к нему чувства. Но этого не будет, потому что никаких чувств к Доминику Хаттингтону у меня НЕТ.

Всё, что я испытываю к нему, было вызвано кровными узами. Да, точно. Так с чего вдруг, чёрт возьми, меня волнует, с кем он проводит свободное время? Почему меня бесит, что он привёл сюда другую девушку? Ответ, если и не лежал на поверхности, то отчаянно прогрызал туда путь, но я решительно запихивала его обратно в тёмную бездну, где ему самое место.

Мне серьёзно нужно взять себя в руки. Чёрт подери, я могу это сделать и сделаю.

— Мне лучше уйти, — произнесла я, мотая головой, и медленно отшагнула от него. Каким-то образом позволила своей ревности подвести меня к краю обрыва. — То, что здесь происходит, — я помахала ладонью между ними двумя, — меня не касается.

Они оба взрослые и знают, что делают, а я зачем-то вставляю им палки в колёса.

— Жаль, жаль, — его глаза были полны разочарования. — Ты была так близка.

— Близка? К чему же? — но через долю секунды я снова справилась с собой. — Забудь. Мне плевать.

Я развернулась, чтобы уйти, но он поймал меня за руку.

— Ангел, подожди.

— Чего ждать? — новых унижений, нового замешательства? Мне уже хватило сполна. — Я собираюсь лечь спать.

— Спроси меня снова, — тихо произнёс он, почти интимно, будто кроме нас здесь никого не было.

Я посмотрела ему в глаза и растерялась. В его взгляде не было ни бравады, ни насмешки. О чём его спросить? Что он тут устроил? Прогонит ли он свою «подругу»? Влюблён ли он в меня? Я задала ему столько вопросов за последние двадцать четыре часа, что даже не знаю, с чего начать.

И правда в том, что у меня уже нет сил пытаться.

— Мне не о чем тебя спрашивать, — я высвободила руку и увидела, что он зажмурился. — Спокойной ночи.

С этими словами я покинула гостиную, оставляя их вдвоём наслаждаться компанией друг друга.

15. ПЛАТА КРОВЬЮ

Вернувшись в безопасность выделенной мне гостевой спальни, я заперла за собой дверь и прижалась к ней спиной, медленно выдыхая — я не дышала с той самой секунды, как отошла от Доминика. Через окно я видела луну, низко парящую над горизонтом. Мягкое красное свечение окружало её, как призрачная тюрьма, и хотя такое преображение небесного светила не сулило нам ничего хорошего, я не могла не восхититься его кровавой красотой.

Оттолкнувшись от двери, я поплелась к кровати в надежде поскорее сбежать от реальности в сон. Тревожность вернулась с новой силой и медленно разъедала мои внутренности. Я не знаю, можно ли вообще уснуть в таком состоянии. И казалось бы — лекарство существует, и оно в паре десятков футов от меня, — но я не хочу вновь ступать на эту кривую дорожку.

Она ведёт во тьму и неопределённость.

К внутренним противоречиям.

Минуты шли. Пагубное смятение внутри меня медленно растворялось в темноте комнаты, сливая нас воедино. С противоположной стороны слышались шаги, притягивая моё внимание к стене, отделявшей гостевую спальню от комнаты Доминика. Сердце сжалось при мысли, что он, скорее всего, сейчас там вместе с Сэнди. Даже думать не хочу, чем они занимаются. Зажмурившись, я пытаюсь переключиться на что-нибудь другое — что угодно, — но мозг упорно возвращается к восстановленному воспоминанию, где Доминик признаётся мне в своих чувствах.

Я безнадёжно влюблён в тебя…

Его слова прокручивались в моей голове, как неугомонное эхо, отголоски давно забытой легенды. Я пыталась осмыслить его признание, понять слова, но всё это не вязалось с тем, что он сделал сегодня ночью. Наверно, в глубине души я хотела, чтобы его слова оказались правдой, хотела верить, что он неравнодушен ко мне. Вот только теперь я точно знаю, как бы больно это ни было, что его признание не было серьёзным. Он просто от скуки захотел поиграть со мной.

Но зачем тогда было стирать память?

И почему я так много думаю об этом?

Чем больше я проигрываю воспоминание о том вечере в своей голове, тем больше деталей восстанавливается: например, всё то, в чём я призналась ему, когда он внушил мне говорить только правду. Я ведь так сильно не желала признаваться, что каким-то образом умудрялась скрывать свои мысли и чувства даже от самой себя. И как это понимать? Почему я так боюсь взглянуть правде в глаза?

Ладно, да, я жажду наших обменов кровью. Какой ужас. Но это ничего не значит. Просто так работает кровная связь. Это всё из-за неё.

Но что, если дело не только в ней?..

Стук в дверь вырвал меня из размышлений и вернул в реальность.

Я вылезла из кровати и на носочках пересекла тёмную комнату, чувствуя, как усиливается внутреннее напряжение по мере моего приближения к двери. Прекрасно понимая, что это значит, я повернула ключ и открыла дверь.

Доминик стоял по ту сторону порога, опираясь предплечьем на дверную раму, и прожигал меня взглядом. Никто из нас не сказал ни слова, мы просто пялились друг на друга под покровом ночи.

— Не пригласишь меня внутрь? — первым прервал молчание он.

Не в силах выдавить ни звука, я покачала головой.

— А что так?

— Я уже легла спать. Мне нужно поспать, — похоже, я так же хороша в красноречии, как и в умении врать.

— Мы оба знаем, что ты не спала, ангел. Я сквозь стены чувствую, как ты встревожена, — горько ответил он.

— Ох, бедняга, — хочет, чтобы я его пожалела? От меня он сочувствия не дождётся. — Стоило узнать меня получше, прежде чем связываться.