Слова не произвели на Джиллиан ни малейшего впечатления. Она отдалась своей цели, и ничто уже не могло остановить ее. Пока она левой рукой ласкала плоть Пьера, чувствуя телом его вздохи наслаждения, ее правая рука отчаянно нащупывала путь через тунику, и, наконец, задрав короткую юбку, крепко ухватилась за рукоятку ножа. Вытащить его было довольно легко, но пока она маневрировала лезвием сквозь разрезы платья, левой руке пришлось прибавить в скорости и энергии.

Джиллиан почувствовала, как Пьер приподнялся в седле и подался назад, чтобы дать больше свободы своей разбухшей плоти. Крепко ухватив его большим, безымянным пальцами и мизинцем, Джиллиан вытянула средний и указательный, гладя по кругу обнажившуюся и пульсирующую головку. Сдавленный хрип вырвался из горла Пьера.

– Ш-ш-ш, – прошептала Джиллиан, прижимаясь лицом к его левому плечу.

Пьер инстинктивно повернул голову в ее сторону, и в то же мгновение правая рука Джиллиан поднялась, выпрямилась и затем обрушилась вниз со всей силой ее ярости, ненависти и страха. Нож был длинный и очень острый. Он прошел сквозь кожаный капюшон, как сквозь масло, и погрузился до самой рукоятки, перерезав сонную артерию и яремную вену. Длинное острие прошило Пьера насквозь и, выйдя с другой стороны, порезало щеку Джиллиан. Она дернулась назад, и нож выдернулся тоже. По лезвию и по ее ледяным рукам хлынул поток теплой крови.

Странный глухой хрип вырвался из горла Пьера, когда нож вонзился в него, но затем он захлебнулся собственной кровью и больше не издал ни звука. Тело его напряглось в судороге, и Джиллиан инстинктивно вцепилась в него, совершенно случайно вонзив нож, который был по-прежнему в ее руке, ему в грудь. Что было еще важнее, поскольку Пьер и без того был уже мертв, ее левая рука так же случайно наткнулась на поводья, выпавшие из ослабевших ладоней Пьера. Удары, которые она нанесла, хрип и конвульсии мертвого тела избавили Джиллиан от приступа бешенства, грозившего разрушить ее рассудок. Жизнь внезапно вернулась в ее мозг, если не нормальная, то, по крайней мере, рациональная. Она полностью осознала создавшуюся ситуацию и поняла, что ее единственный шанс спастись – сдержать лошадь.

Возможно, секунд пять прошло после первого удара, сразившего Пьера. Жан то ли не заметил быстрого движения руки Джиллиан в темноте, то ли принял его за движение самого Пьера. Однако Джиллиан понимала, что утаивать происшедшее далее бессмысленно, поскольку с каждой секундой они приближались к людям Осберта. Кроме того, когда она выдернула нож из тела Пьера, оно от рывка начало сползать вправо и теперь почти висело на ее руке. Она не сможет долго держать такую тяжесть. И на лошади она долго не усидит, если не переберется в седло.

Как только эти мысли пронеслись в ее в голове, Джиллиан вытащила нож из груди Пьера. Труп при этом окончательно потерял равновесие и, когда она убрала свою правую руку, рухнул на землю. Как только он упал, Джиллиан ударила пятками по крупу лошади, и одновременно с этим сзади раздался крик Жана. Джиллиан схватилась обеими руками за переднюю луку седла. К счастью, правая нога Пьера застряла в стременах. Получив от падавшего тела удар справа, подгоняемая пинками Джиллиан и напуганная криками сзади, лошадь резко свернула влево и перешла с рыси в галоп.

Предсказание Адама насчет кормежных повадок оленей зимой оказалось вполне точным. Не проехав и полумили в глубь охотничьего заповедника, он и его компания наткнулись на солидных размеров самца. Когда охота успешно завершилась, Адам почувствовал себя намного лучше. Он устал и промок от пота, но снял с себя большую часть напряжения. Сэр Ричард и сэр Эндрю тоже выглядели довольными – в общем, все пребывали в наилучшем настроении. Лошади, однако, были измождены до предела. Поэтому их хозяевам не пришло в голову гнать их обратно в аббатство, когда они наткнулись на охотничий домик. Там были заготовлены дрова для печки, так что можно было зажарить оленину. Поев, они в приятной истоме завернулись в плащи и легли спать, чтобы проснуться с первыми лучами восходящего солнца, озябшие, но довольные охотой и друг другом.

Когда они поднялись в седла, Адам подъехал поближе к сэру Ричарду и тихо извинился, что не следовало, наверное, прерывать путешествие ради удовольствия, после чего неловко прокашлялся, не зная, как объяснить, что заставило его поступить так.

– Это не имеет значения, – уверил его сэр Ричард. – Мы потеряли не больше двух-трех часов. Леди Джиллиан, так или иначе, не могла уже ехать дальше. Это было хорошо для нас всех. Леди получила немного отдыха, а мы – разрядки, которая после всех беспокойств минувших недель была действительно необходима.

Адам не совсем понимал, почему сэр Ричард так настаивал, что Джиллиан не могла ехать дальше, и почувствовал легкое беспокойство. Сэр Ричард был старше его и, несомненно, лучше разбирался в женщинах. Может быть, он видел, что Джиллиан более хрупкая, чем большинство женщин. Тогда почему она не сказала, что устала или… Чепуха. Разве ему самому и Джеффри не приходилось выдумывать тысячи поводов, останавливаться ради Иэна, который не совсем восстановил силы после болезни, но скорее замертво упал бы с лошади, чем пожаловался? Возможно, дух Джиллиан был крепче ее тела, и о ней тоже нужно было заботиться для ее же блага. Адам ускорил шаг лошади. Через несколько минут показалось аббатство, и, не успев достигнуть ворот, они с удивлением увидели спешившего навстречу аббата.

– Господа! – кричал он. – У меня ужасная новость! Леди Джиллиан похищена.

– Что?

– Как?

– Кем?

Разумеется, было невозможно различить эти вопросы, раздавшиеся из трех глоток одновременно, но аббат прекрасно понимал, о чем его спрашивали.

– Я умоляю вас выслушать и сразу же расскажу все, что знаю. Когда служка отправился сегодня утром передать завтрак служанке леди Джиллиан, он обнаружил эту женщину связанной и с кляпом во рту. Она ничего не смогла объяснить, кроме того, что это был мужчина, так как стояла кромешная тьма, ее ударили по голове и связали прежде, чем она успела разглядеть того, кто сделал это.

– Когда это случилось? – спросил сэр Ричард.

Один взгляд на белое, испуганное, застывшее лицо Адама, его невидящие глаза подсказали Ричарду, что нужно задавать любые вопросы, требующие ответа. Он очень переживал за своего юного сюзерена, который поддался импульсу молодости и теперь был так жестоко наказан за такое маленькое отступление от прямого долга.

– После вечерней службы, очевидно, поскольку до тех пор служанка не расставалась с леди Джиллиан, но…

– У вас нет никаких мыслей, хотя бы предположений, кто похитил ее? – Адам обрел голос, но голос был не его, слова выдавливались сквозь сжавшееся горло.

– Милорд, дайте мне закончить. Так вы быстрее получите ответ на свой вопрос. Хотя точно утверждать нельзя, поскольку никто не видел, как это произошло, мы думаем, что это сделал один гость, приехавший в аббатство после вашего отъезда, некий сэр Осберт де Серей.

– Сэр Осберт!

– Как он мог знать, что мы здесь?

Голоса сэра Эндрю и сэра Ричарда слились в испуганное восклицание. Адам снова онемел. Он был в таком шоке, что небо поплыло перед его глазами, и он вцепился в луку седла, чтобы не упасть с лошади. Адам прекрасно знал, что мужские и женские гостевые домики располагались в противоположных концах монастыря. Следовательно, Осберт не мог случайно наткнуться на Джиллиан. Она, видимо, вызвала его. Должно быть, она каким-то образом послала Осберту сообщение, что, наконец, оказалась без надзора. Зачем? Зачем она так морочила его своими глазами, губами, своим телом, если любила своего мужа? Какова цель…

– Я со скорбью должен сказать, что это наша вина, – ответил аббат на повторный вопрос сэра Ричарда, откуда Осберт получил сведения, что Джиллиан была в аббатстве.

– Вы хотите сказать, что она попросила вас передать сэру Осберту сообщение? – сурово спросил Адам.

– Нет, нет! Это произошло случайно. Наш приор, полагая, что и сэру Осберту, и леди Джиллиан не достает компании, поскольку, кроме них, в гостевых домах никого больше не было, предложил сэру Осберту нанести визит вежливости госпоже. Было, правда, уже поздно, после вечерни, так что приор не слишком удивился, когда сэр Осберт отказался, поскольку был чужим леди.