— Наша мама сама проницательность, — я тепло усмехнулась.

— Ну, так, она всегда была такой, Эм, слушай я хотел тебя спросить ещё, — брат на какое-то время замялся и, судя по шуму из телефона, медленно вышел из комнаты куда-то потише, может быть, в свою спальню. — Слушай… А тяжело было… Вот так восстанавливаться?

— Учитывая, что раньше я была прикована к кровати и могла только ползать с помощью рук… Да, мне было весьма тяжело, — я слегка вздохнула в ответ. — Во время первых тренировок и занятий приходилось пить обезболивающие. Хотя порой… Даже они, к сожалению, мне не помогали.

— Понятно… — сочувствующим искренним голосом ответил Игорь. — Да… Это реально тяжело… А… Скажи, а тот человек, что тебя вылечил, он может дать мне несколько уроков? Ну… Если что, я заплачу… Как-нибудь, ну, или по дому помогу.

— Думаю, я смогу убедить, Себастьяна, — произнесла я с пониманием. — Ну, а платой за эти уроки пусть лучше будет твоя помощь в его центре. В конце концов, волонтёров ещё никто не отменял.

— Правда? О, да, конечно, а… А можно будет в тот центр и мою подругу привести? Я просто тоже хочу ей помочь.

— Конечно, можно. Я уверена, вместе мы сможем ей помочь. Особенно благодаря… Методам Себастьяна.

— Спасибо большое! Правда, спасибо! — тут Игорь едва ли не взвыл от счастья и запрыгал по комнате. — Боже, я так рад!

— Тише-тише, братишка, — я невольно, но тепло засмеялась в ответ на это. — Всё же я привыкла следовать хорошему и верному выражению «Не говори «Гоп», пока не «Оп», что советую делать и другим.

— Ох, прости-прости. Просто она такая хорошая девушка, и я так хочу ей помочь! Знала бы ты, как её в школе просто ненавидят чисто из-за того, что она инвалид…

— Поверь, Игорь, я могу себе это представить. И обещаю тебе, мы сделаем всё возможное, чтобы вылечить твою подругу.

— Спасибо, Регина. Ох, ладно, я могу тебе дать переговорить с мамой, если хочешь.

— Пока не за что меня благодарить.

Я тихо вздохнула, а после с улыбкой добавила:

— Да, конечно. Всё-таки мне хочется поболтать и с ней. И, Игорь… Я… Правда, была рада с тобой познакомиться. Буду ждать нашей встречи с нетерпением.

— Взаимно, Регин. До встречи! — я услышала щелчок двери и шаги, а после наконец-то его голос: — Мам, держи, Регина с тобой поболтать хочет.

— Ох, спасибо, сыночек. Завтрак уже на столе, дорогой, — раздался голос женщины. — Здравствуй, милая. Как ты там? Не ожидала такого раннего звонка от тебя.

— Да, здравствуй, мама, — я улыбнулась в трубку. — Всё хорошо. Эм… Да, я просто сегодня раньше обычного проснулась. Кхм…

— Ох, ну, как говорится, кто рано встаёт, тому больше в делах везёт. Как ты, дорогая? Ты выспалась или хотела узнать по поводу работы?

— Я в полном порядке. Да, я хотела спросить насчёт работы и… Узнать, как ты сама, как твоё самочувствие. И просто поболтать.

— Ох, доченька, после нашей встречи я просто счастлива. Вот завтрак готовила. И да, вчера позвонила знакомым, и дистанционную работу тебе дадут. Ты не против поработать редактором?

— Я так рада, что у тебя всё хорошо, мама.

Я вновь улыбнулась и продолжила:

— Хм, почему бы и нет? Всё-таки мне уже доводилось столкнуться пару-тройку раз с подобной работой. Так что я очень даже за.

— Хорошо, тогда я дам Татьяне Сергеевне твой номер. Она женщина терпеливая и опытная, всё тебе расскажет, что установить, как работать, куда отправлять и что нужно будет из техники. К примеру, принтер со сканером, кабели нужные и так далее, — на какой-то момент матушка вдруг замолчала, и я бы подумала, что связь оборвалась, если бы не слышала, как что-то жарится на сковородке, и где-то недалеко бурлит закипающая вода в чайнике.

— Думаю, всё необходимое из техники у меня имеется, — чуть усмехнулась я, а затем, услышав на несколько секунд всё то же молчание, снова осторожно подала свой голос: — Мам?..

— Ох, прости, дорогая, я… Я просто задумалась… А тебе не кажется, что твой врач, ну… Прости, если полезу в нечто личное, но… По-моему, он к тебе неравнодушен.

— Неравнодушен? Мама, с чего ты…

— Я видела, как он смотрел на тебя. Понимаешь, Себастьян мог легко скрывать это, но его глаза сверкали, когда он говорил о тебе. К тому же… Чувство от него исходило словно, не знаю, как аура какая-то.

— Себастьян необычный человек, это правда. Но чувства и отношения его точно не интересуют. По крайней мере, мне об этом говорит его поведение.

— Хм-м-м, может быть, я просто слишком его идеализирую… Да, может быть. Но он сказал мне, что ты для него дорога. И тогда я поняла, что, возможно, вы близки, ну… Как товарищи или очень близкие друзья…

— Мы с Себастьяном, правда, друзья, но не более. Боюсь, после того, что мне пришлось пережить, я вряд ли смогу так скоро подпустить к себе кого-то из мужчин настолько… Близко.

Я едва ли слышно вздохнула, понимая, что очень явно лгу маме.

Но тогда мне казалось, что так будет лучше для всех.

— Понимаю, дорогая. Но я уверена, однажды этот страх пройдёт. А если и нет, не страшно, в мире всегда можно найти много способов, жить и наслаждаться любимыми делами вместе с друзьями, — вновь странное молчание, которое меня вдруг напрягло, которое было не таким долгим. — Регина… Скажи мне… Ты слышала о том, что произошло с семьёй твоего отца и им самим?

— Да… Я слышала об этом из местных новостей, — я постаралась держать ровный и спокойный тон.

— Знаешь… Я рада, что с ними это всё произошло… Они не заслужили иной участи.

— И тебе их совсем не жаль?..

— Отца… Может быть… Но не свекровь и его брата… Как и его дочку… Я помню, как она однажды мне звонила и говорила, что я мать уродки… Просто… Скажи… Это Себастьян их так убил в месть за тебя?

— Мама, я…

Ужас тут же пронзил меня, и мои уста застыли в полуприкрытом состоянии.

Я не могла даже слово произнести, словно кто-то насильно затолкал мне на мгновение тяжёлый меховой ком, который я должна была вырвать из себя в порыве кашля или рвоты.

Она догадалась… Или же просто предполагает? Да даже если и не догадалась, то как же ей ответить?

Я села быстро в кресло, ибо почувствовала, как мои ноги начинают дрожать и не держать меня, словно теряя физический контроль, за который я боролась несколько долгих месяцев тяжёлого труда и упражнений. Мне также было и страшно.

Если моя мама узнает правду о смерти семьи отца, она может… Не понять и не принять этого. Может оттолкнуть меня.

И это могло бы стать для меня очередным болезненным ударом, который буквально на корню обрубит веру в хорошее… Во что-то куда лучшее, чем просто месть или поиски справедливости.

Но врать этой женщине я не могла, как и рассказать правду полностью.

Сквозь страх я дала ей ответ на её вопрос:

— Да… Он связан с этой расправой.

В трубке раздалось не менее пугающее молчание.

Разные варианты ненависти и злобы пронзили моё тело холодными иглами и тонкими кинжалами, которые только умелые руки могли бы впустить в него, не нанося ему физической боли и только ощущение холода в пронзённых органах и мышцах.

Я не могла по-прежнему произнести ни слова, напряжённо и со страхом в сердце ожидая, когда же мама скажет хоть что-нибудь.

Это мучительное и пугающее молчание длилось около тридцати секунд, словно она мысленно старалась подобрать правильные слова или думала, какой бы бранью и руганью меня осыпать в порыве эмоций.

— Я поняла… — голос мамы отозвался на другом конце связи. Спокойный и… Понимающий. — Уверена, он проникся твоей историей и твоим состоянием и наказал тех, кто был повинен в моём проступке… Я бы так хотела тоже как-то смыть этот грех с себя… Но… Пожалуйста, доченька… Скажи ему, сойти с этой кровавой дороги… — она постоянно делала паузы, словно пыталась подобрать слова так, чтобы, возможно, не задеть меня.