Ну, а потом Игореха начал терять сознание, Ириска орать, пришлось принимать меры.

Приняли. Молодцы.

На весь город шороха навели.

Вон, и сми приехало. И Макар довольный лазит, дает интервью о геройском участии в задержании крупной банды.

Черт…

Если Харитонов не дурак, а он не дурак, то уже наверняка на китайской границе.

И мы вообще не получим нормальных доказательств промышленного шпионажа и грязной игры, которыми можно потом придавить конкурентов… Отец будет недоволен.

Но мне в данный момент глубоко фиолетово на все происходящее.

Размышления, сама ситуация, проходят мимо, фоном, не вызывая ничего в душе.

Потому что главное – вот оно.

Смс. Два сердцебиения.

Двойня.

«Я тебя люблю, Малышка».

Это всё , что я мог ей написать.

Трое детей, меньше чем за месяц.

А если бы я сюда не приехал?

Не узнал, что сын есть, и что, скорей всего, детей я ей заделал в Москве?

Ведь сто процентов, что никому ничего не сказала бы.

То есть она опять одна, с ипотекой, работой, с ребёнком на руках, пусть и подросшим, ещё и двойня…

Сумасшедшая женщина.

Глаз да глаз за ней.

– Кирсан, – обращаюсь к сидящему за рулем безопаснику, – сколько людей охраняет Богдана?

– Я усилил охрану, сейчас там четверо. Согласно процедуре, при первых признаках опасности, ребенка прикрывают все четверо, а на место выезжает еще две машины.

Кирсан даже не оборачивается, отвечает отстраненно. Но это только кажется. Потому что там, где разговор от охраны общей переходит к охране ребёнка, в нашем Михалыче, кроме бойца, подает голос отец-защитник. Богдан ведь ненамного младше его сына. И потому Кирсан, как всегда, предупреждает любое, даже самое негативное развитие ситуации.

Откидываюсь на сидении, смотрю перед собой. Впереди едет карета скорой помощи. Выезжаем за город, везут нашего Игорёху в элитное заведение в лесопарковой зоне.

На заднем сиденье всхлипывает Ириска.

– Всё в порядке, Пётр Григорьевич? – басит Кирсан.

Девять месяцев. Это значит, что мои девочки родятся не в один день со мной, дедом и Богданом. Даже удивительно, моя жизнь начинает походить на сюрреализм. Хотя, что такого в двойне? Ну, двое…

– Двойня, – выдыхаю я, потому что это ищет из меня выход. – У Лады двойня.

– Как хорошо! – хлюпает носом на заднем сидение Ириска.

– Предлагаю ребенка забрать из лагеря, охрана Лады Леонидовны усилена, – реагирует правильно Кирсан.

Действительно, что такого. Где один, там и второй. Только у меня ещё и старший есть…

Руки дрожат. Черт…

Соберись, пожарный.

Еще куча дел.

В лесопарковой зоне – скрытый проезд. Туда, за шлагбаум, могут попасть только избранные.

Среди леса открывается вид на современное здание. Стекло и бетон. Небольшая парковка, усыпанная машинами. За основным зданием больницы хорошо виден загородный клуб с отдельными коттеджами на берегу реки. Всё тонет в деревьях, красивые дорожки, беседки и фонари на кованных ножках. Здесь и операция, здесь и реабилитация. Мне кажется, даже слишком цивильно для провинции. Ощущение, что попадаем в европейский городок. Любят губернаторы в своих губерниях обустроить местечко для отдыха, чтобы перед гостями не было стыдно.

Выходим. Ириска оглядывается, потом выдает:

– Тут раньше был дом отдыха от завода.

– Сейчас это закрытый загородный клуб. И клиника на базе дома отдыха, – спокойно информирует Кирсан, поворачивается ко мне, – считаю целесообразным переместить сюда Ладу Леонидовну и Богдана. Территория закрыта, охраняется. Я усилю еще нашими людьми периметр.

– Хорошо.

Отдает маниакальностью, но мне сейчас, особенно после перестрелки, ничего не кажется лишним.

Кирсан кивает, отходит в сторону, отдавая распоряжения по телефону.

А я ловлю шуструю лисичку, целеустремленно направляющуюся к скорой, из которой как раз выгружают Игореху.

– Не мешай, он будет в порядке.

Она хлюпает, смотрит потерянно.

– Из-за меня все…

– Нет, Ирина, не из-за тебя.

Мы идем к главному зданию, но догоняет Кирсан и перенаправляет к отдельно стоящему домику.

– Там два этажа, все удобства. Возможно разместить до восьми человек.

Я киваю Ириске, чтоб шла туда, а сам отслеживаю, как губернатор заходит в центральный вход.

Выдыхаю.

Не ждут дела. Не ждут.

Звонит отец, ему, естественно, все уже доложили.

Быстро успокаиваю, что все хорошо и чтоб матери не говорил.

– Да уж сам бы не догадался, – хмыкает отец, – только это не поможет. Ей Ольга скажет.

Черт…

Ладно, будем решать проблемы по мере возникновения.

Сейчас надо ковать железо, пока горячо. То есть, разговаривать с губернатором про дальнейшие дела корпорации в области.

Ну и про личный контроль над розыском Харитонова.

А, учитывая, что больше всего меня тревожит то, что моя беременная женщина и мой сын не в пределах видимости, очень сложно сосредоточиться.

Родители. 

Смотря на активно жестикулирующую маму, я прихожу к выводам, она считает, что реально управляет компанией и нами, мужиками. Мы молчим, когда она кричит. Это ещё, когда дед был жив, приучил нас с батей спокойно женские вопли воспринимать. Нужно женщине высказаться. У неё есть право. Мы создали опасную ситуацию, а обязаны следить за порядком.

Порядка нет! Нет порядка!

Поэтому отец стоит и слушает.

Я стою и слушаю.

Даже больше того! Кирсан стоит и слушает!

А немного в стороне сидит со своими людьми губернатор. И не сводит с моей матери глаз. Ему нравится её боевая стойка, её напор и суровость. Она – хозяйка. И губернатор не скрывает восторга, глядя на мою мать в присутствии моего отца.

И я, честно говоря, вообще не горю желанием знать, что там в его голове варится.

Моя мама, конечно, располнела и выглядит на свой возраст. Или мне так кажется?

Сейчас мне немного не по себе от этого треугольника.

Губернатор нам нужен, отношения с ним нужны нормальные…

Родителей надо отсюда убирать.

Вот только как это сделать?

Мама, которой позвонила мать Игорехи, тетя Оля, и, наверняка, произнесла все тот же спич, слова которого со школьных времен не менялись, о том, что я на ее мальчика плохо влияю, подхватила отца, примчалась сюда вечерним рейсом и поставила всех на уши.

Это я еще хорошо выражаюсь. Мама все-таки.

Но вообще, если говорить по-честному, то раком она всех поставила.

Получили все скопом и по-отдельности:

Отец – за то, что не держал руку на пульсе и, дополнительно, за знакомство с Харитоновым.

Я – за то, что подверг опасности себя, Игореху , и, главное, Ладу с сыном. И дополнительно еще за то, что молчал про внука.

Кирсан по касательной словил за манкирование служебными обязанностями и непрофессионализм.

Последнее его глубоко задело. Невозмутимое лицо стало еще невозмутимей, только чуть подрагивающие ноздри выдавали напряг.

Губернатор избежал удара лишь потому, что вовремя подлез обниматься со старой институтской любовью.

Политик, ловкий, без мыла в жопу влезет.

И только Ладушка была обласкана. А Богданчик и вовсе зацелован.

Мать, разобравшись со всеми, навестила Игореху, у кровати которого уже прыгала тетя Оля, и ушла общаться с внуком и будущей невесткой.

А я, выдохнув, когда малышка и мой сын наконец-то оказались полностью под моей защитой, проводил их взглядом и рванул за отцом к губернатору.

И вот теперь, в который раз обсуждая перспективы развития бизнеса в этом регионе, понимаю, насколько вовремя мы спохватились.

Харитонова поймали. Голод – тоже.

Правда, она предсказуемо симулировала инфаркт и теперь лежала в больнице, ни с кем не разговаривая, но в целом ситуация ясная.

Игореха, кроме исполнения роли живой мишени и спасения рыжих лапочек, успел пробежаться по своим прямым обязанностям.