Михаил прислушался. Он услышал размеренные скребущие звуки - не ключа в двери, а крысы где-то в этом огромном зале.

- Ну, да. - Виктор пожал плечами и продолжил обозревать книги. Теперь они принадлежат мне.

Опять намек на усмешку.

- Я могу откровенно признать, что у меня самая большая библиотека, какая только есть у какой-либо ликантропа в мире.

- Ваша жена и сын, - сказал Михаил. - Где они?

- Мертва. Мертв. - Виктор остановился, чтобы снять паутину с нескольких томов. - Они оба умерли с голода, после того, как я потерял свое положение. Такая была политическая ситуация, понимаешь. Мои идеи кого-то раздражали. Некоторое время мы скитались. И побирались тоже.

Он уставился на свет факела, и Михаил увидел, что в его янтарных глазах зажглись огоньки.

- Я был не очень умелым нищим, - спокойно сказал он. - После того, как они умерли, я поставил крест на своей жизни. Я решил уехать из России, может быть в Англию. В Англии много образованных людей. Я пошел по дороге, которая завела меня в этот лес... и меня покусал волк. Его звали Густав... это был мой учитель.

Он посветил так, чтобы видеть Михаила.

- У моего сына были темные волосы, как у тебя. Хотя он был постарше. Одиннадцать лет. Он был очень хороший мальчик.

Факел поднялся, и Виктор повел им кругом по залу.

- Ты прошел дальний путь, Михаил. Но тебе предстоит идти еще дальше. Ты слышал легенды о человеках-волках, да? Каждого ребенка хотя бы раз пугали перед сном такими сказками.

- Да, сударь, - ответил Михаил. Его отец рассказывал ему и Лизе сказки о всеми проклятых людях, которые превратились в волков и растерзывали овец на куски.

- Все это вранье, - сказал Виктор. - Ни при чем тут полнолуние. Да и ночь тоже. Мы можем пройти превращение, когда только захотим... но научившись его контролировать, и на это тоже нужно время и терпение. Первое у тебя было, второму ты научишься. Некоторые из нас умеют превращаться избирательно. Знаешь, что это значит?

- Нет, сударь.

- Мы можем управлять тем, с какой части начать превращение. Руки, например, в лапы. Или лицо и зубы. Задача заключается в полном контроле над умом и телом, Михаил. Отвратительно для волка - или человека утратить контроль над собой. Как я сказал, тут тебе есть чему поучиться. Это не простая задача, ни в коем случае; пройдут годы, прежде чем ты сможешь это освоить, если вообще сможешь.

Михаил ощутил, что внимание его рассеивалось; он наполовину слушал, о чем говорил Виктор, наполовину прислушивался к скребущейся в темноте крысе.

- Ты что-нибудь знаешь об анатомии? - Виктор взял с полки толстую книгу. Михаил тупо посмотрел на него.

- "Анатомия: изучение человеческого тела", - перевел Виктор. - Она написана по-немецки, в ней даны изображения мозга. Я много думал о тех микробах, которые в нашем теле, и о том, почему мы можем совершить превращение, в то время как обычные люди не могут. Я думаю, что микроб поражает что-то в глубине мозга. Что-то давно захороненное, предназначенное забвению.

Голос его становился возбужденным, как будто он опять был на университетской кафедре.

- Вот эта книга, - он вернул на место книгу по анатомии и вынул другую, соседнюю, - о философии разума, из средневековой рукописи. В ней представляется, что мозг человека многослоен. В центре мозга заложены инстинкты животного мира; природа зверя, если...

Михаил отвлекся. Крыса: скребет, скребет. В животе у него пробудился позыв голода, как будто звякнуло в колокол.

- ...эта часть мозга и является той, которую пробуждает микроб. Как мало мы, Михаил, знаем про этот волшебный двигатель в наших головах! Понимаешь, что я имею в виду?

Михаил, по правде говоря, не понимал. Весь этот разговор про зверей и мозг не произвел на него впечатления. Он оглядывался, все его ощущения были настроены на поиски: скребет, скребет.

- Ты можешь овладеть тремя тысячами различных миров, если хочешь этого, - сказал Виктор. - Я буду твоим ключом к ним, если ты изберешь изучение.

- Изучение? - он отвлекся от чувства голода. - Изучение чего?

Виктор потерял терпение.

- Ты и в половину не соображаешь! Прекрати вести себя так! Слушай то, о чем я тебе говорю: я хочу научить тебя всему, что есть в этих книгах! А также тому, что я знаю о мире! Языкам - французскому, английскому, немецкому. Плюс история, математика и...

- Зачем? - прервал его Михаил.

Рената говорила ему, что белый дворец и этот лес будут его домом до конца жизни, так же как и для других членов стаи.

- Какая будет мне польза от всех этих книг, если мне придется остаться навсегда здесь?

- Какая польза! - насмешливо передразнил его Виктор и сердито фыркнул. - Какая польза, говорит он!

Он шагнул вперед, размахивая факелом, и остановился вплотную перед Михаилом.

- Быть волком чудесно. Волшебно. Но мы родились людьми и мы не можем отбросить нашу человеческую суть - даже если слово "человек" иногда страшно позорит нас. Знаешь, почему я не все время волк? Почему я не бегаю просто по лесу день и ночь?

Михаил покачал головой.

- Потому что когда мы принимаем обличье волка, мы и старимся по-волчьи. Когда мы проживаем год в волчьем обличье, человеческое наше обличье старится на семь лет. А насколько я люблю свободу, ее аромат и... ее великое чудо. Но больше я люблю жизнь. Я хочу прожить как можно дольше, и я хочу познавать. Мой мозг стонет по знаниям. Я говорю: учись бегать, как волк, да; но: учись думать, как человек, тоже.

Он постучал по своему голому черепу.

- Если не можешь этого, то зря промотаешь волшебство.

Михаил посмотрел на книги, освещаемые мерцанием факела. Они казались очень толстыми и очень пыльными. Как можно прочитать хотя бы одну такую толстую книгу, не говоря уже обо всех?

- Я - учитель, - сказал Виктор. - Предоставь мне возможность учить.

Михаил размышлял над этим. Книги по-своему пугали его, они были массивные и непривлекательные. У его отца тоже была библиотека, но книги в ней были потоньше, а на их корешках были оттиснены позолоченные названия. Он вспомнил свою и Лизы воспитательницу, Магду, крупную седоволосую женщину, приезжавшую, бывало, на повозке. Важно изучать мир, всегда говорила Магда, так, чтобы можно было определить свое место в нем, если когда-нибудь потеряешься. Михаил никогда не ощущал себя в большей мере потерянным в своей жизни. Он пожал плечами, все еще неуверенный; ему никогда не нравились домашние задания.