========== Часть 1 ==========
Как обычно, нога за ногу, возвращаюсь в номер. В Москве полночь. Мне конечно удалось перенастроить кукушку своих биологических часов на местное время ещё в первые три дня после прилёта в Таиланд. Но в отместку она съехала окончательно, и теперь я веду ночной образ жизни. Днём отсыпаюсь в номере с занавешенным окном, после заката выбираюсь на пляж и гуляю почти до рассвета. Когда небо начинает разбавлять синеву ночи розовым бегемотьим молоком, плетусь домой, кутаясь в худи. Душ, соцсети, всякая ерунда, пока хожу за едой в ресторанчик рядом с отелем, горничная приводит номер в порядок. В Паттайе полдень — я ложусь спать. Вот уже три недели всё идёт именно так. Но не сегодня.
Из проулка мне навстречу выбегают трое этих… ну как их там зовут? Девочек лёгкого поведения. Или мальчиков, я же в Тае — ни в чём нельзя быть уверенным. Троица уносится прочь, едва не сбив меня с ног. Заглядываю в тёмный проулок, хорошо, что по улице в паре метров от меня фонарь разгоняет тропическую ночь до приемлемого сумрака. Баки с мусором, мешки с отходами, нога… Две ноги. Длинные, тонкие, в неимоверных босоножках на платформе фасона «держите меня семеро». Товарка убежавшей троицы, не иначе. Пьяная? Мне видны только ноги чуть выше колена, одно из которых содрано. Из-за мешка раздаётся громкий всхлип, ноги дёргаются. Ага, кажется, тут таки кого-то били. Что ж, иду дальше, человек в мусоре явно жив и если в помощи и нуждается, то не в моей. Ни языка местного, ни познаний в оказании помощи… Однако, мои ноги вопреки здравому смыслу тащат меня к своим помойным товаркам.
За синим мусорным мешком обнаруживается вся находка целиком — джинсовые шортики, трикотажный белый топик с синими блёстками, белокурая копна над смуглым, залитым слезами и кровью, почти детским из-за боевого секси-раскраса личиком. Бабочка, ага, ночная, скрючившись креветочкой, моргает на меня размазанными глазками, кривит в плаче разбитый слева ротик, тянет грязную лапку с на удивление скромным маникюром. Киваю согласно, подаю руку, тяну на себя, ожидая, пока побитая прелестница поднимется из помойки. Хм-м, а она всё встаёт и встаёт, пошатываясь на этих своих невероятных копытцах. Святый Позжже! Да в ней же метра два роста! Ладно, вычитаем копыта, и всё равно без пятнадцати два останется. Мои личные сто шестьдесят сантиметров озабоченно задирают голову, пока дитя разврата пугливо озирается по сторонам и жалобно мяучит мне что-то по-тайски. Я, конечно, ни бельмеса, но жестами советую скинуть обувь и машу по направлению своего отеля, мол, давай со мной. Вот нафига? Когда во мне успевает проснуться маленький спасатель?
Чудо в топике меня, похоже, понимает, стаскивает чудовищные босоножки, осторожно ступает узкими ступнями по грязному асфальту. Кривится лицом и держится за живот. Подхожу ближе, хлопаю себя по плечу — как раз ростом с костыль. Раненная послушно опирается на меня, и мы маршируем куда? Правильно, ко мне в номер, потому что в пятом часу утра спросить по-русски, где тут у вас больничка, мне просто некого.
В номер у меня два входа — один из общего коридора трёхэтажного корпуса, второй — из небольшого, ограждённого с двух сторон высокими стенками и пышными гибискусами в кадках дворика-терраски. Гулять в ночь я ухожу через дворик, стеклянная раздвижная дверь, она же окно, тоже закрывается на ключ. Моя ночная находка к моменту возвращения уже довольно жалобно стонет и комкает плечо моего худи цепкой лапкой. Проходим в комнату, сажаю страдалицу в кресло у окна — больше в номере сесть некуда, кроме кровати, а туда я свою помоешницу и за тысячу бат не посажу, мне там ещё спать. Достаю телефон в надежде, что онлайн-переводчик поможет нам объясниться, открываю вкладку, но откладываю в сторону, сперва молча достаю из шкафа футболку, просторные штаны — моя находка очень худая, поэтому одежда ей будет разве что коротковата. Туда же большое полотенце весёленького салатового цвета. Так и не решаюсь заговорить, протягиваю стопку вещей неподвижно сидящей в кресле блондинке, тыкаю пальцем на дверь ванной комнаты. Заплаканная моська понятливо моргает и медленно вырастает из кресла, кривясь на левый бок и вновь шокируя меня ростом. Ростищем. Сгребает у меня полотенце и одежду и, прихрамывая, исчезает за дверью.
В ванной льётся вода, поскуливает гостья, а я роюсь в своей аптечке на все случаи жизни. Антигистаминное, спазмолитики, противодиарейное и энтеросорбент. Ага, вот оно — пластыри, хлоргексидин и банеоцин. Годится. Понятия не имею, чем лечатся от травм тайцы, но у меня вот такой проверенный временем набор. Вода шумит и плещется, значит гостья в сознании, в спасении не нуждается. Утро за окном заявляет свои права несмотря на то, что окно у меня смотрит на закат. Убираю копытца, сброшенные моей находкой, из дворика, запираю стеклянную дверь, плотно задёргиваю шторы, возвращая в комнату темноту, включаю торшер у кресла. Раскрываю постель слева. Кровать едва ли не трёхспальная, и я всё это время сплю справа. А слева у меня нетронутые пампасы, там тусуется обычно телефон, ноут и плюшевый кот-путешественник. Сегодня там будет спать моя находка. Принюхиваюсь к креслу, где она сидела — противного запаха нет, сажусь. Стаскиваю, наконец, худи. Жарко. Скрипит дверь ванной, оттуда осторожно высовывается мокрая взлохмаченная голова. Глаза натыкаются на меня в кресле. Вместо белокурой ночной бабочки на меня удивлённо пялится коротко стриженная брюнетка. И медленно выползает из-за двери целиком. Одежда моя ей до смешного велика — ноги в штанинах болтаются как пестик в колоколе, про футболку вообще молчу, туда ещё трёх таких же можно завернуть. Встаю с кресла и кивком приглашаю гостью присесть. Нужно обработать раны.
========== Часть 2 ==========
Отмывшись от макияжа и крови, девочка выглядит ещё моложе и жальче. Нижняя губа лопнула ближе к левому уголку, слева же наливаются синевой скула и пухлая щека, на кончике носа и на лбу — ссадины. Помню ещё про колено. Хорошо, что торшер у кресла даёт достаточно света и не слепит. С коротких волос девочки капает на лежащее на плечах полотенце. Выставляю на подлокотник пузырьки и пластыри, достаю из прикроватной тумбочки ватные диски. Гостья немного напряжённо следит за моими передвижениями из-под мокрой чёлки. Смачиваю хлоргексидином ватные диски, поднимаю лицо девочки пальцами за подбородок и прохожусь по царапинам и ссадинам. Бедняжка шипит в ответ, закрывает глаза и терпит. Ну с ума сойти, какое доверие. Впрочем, не с моим лицом изображать маньяка. Краснеющую щёку чем-нибудь бы от синяка обработать, но сейчас ничего под рукой нет. Притрушиваю лоб и нос порошком. Осматриваю тощие кисти рук — костяшки сбиты, отбивалась, видно. Обрабатываю и заклеиваю пластырем.
Теперь колени. Тут вообще «красота», даже шиплю в унисон сочувственно, промокая содранную почти до мяса кожу ваткой. Дую, как в детстве дула на мои колени бабушка. Присыпаю банеоцином левое колено, потом правое. Нарочито кряхтя, поднимаюсь с коленок и показываю на кровать, мол, ложись. Послушный ребёнок хромает в сторону кровати, накрыв мокрую голову полотенцем как капюшоном, ложится на бок и, пискнув от боли, натягивает на себя одеяло. Я тем временем убираю аптечку, принимаю душ, собираю сброшенные бабочкой одежду и парик в пакет и вешаю его под халат на дверь. На часах уже почти семь утра по местному, в одиннадцать придёт горничная. Тогда спящую девочку придётся разбудить, пока номер приведут в порядок. А я соображу что-то из еды и мазь от синяков.
Снаружи начинается ежеутренняя суета: садовник поливает растения в кадках, работник подметает дорожки, они обсуждают что-то, тихо смеются. По коридору тоже начинается движение ранних пташек. Я в своей тёмной комнате как в уютном коконе, из которого вскоре придётся выбираться обратно — в холод и свет реальности. Но я подумаю об этом потом.
Ночная находка сопит на кровати — это отвлекает от размышлений и мешает скроллить накопившиеся посты в ленте. Прошла пара часов, можно пойти, поискать Гулю. Да, на моё, неговорящее ни на каких языках, счастье в отеле работает русскоязычная Гуля. И когда я сталкиваюсь с трудностями, всегда обращаюсь к ней. В это время она, скорее всего, в комнате персонала.
