Но все это будет потом. А пока – учись, товарищ Симонов! Надворе был год 1951-й.

Начинать надо было с «хвостов». Нахальный студент верил, что ему по силам рассчитаться с ними до начала учебного года, но, конечно же, это не удалось. Тем не менее в течение первого семестра он был уже «куцым», то есть без хвостов. В это не верил никто, даже сам Симонов, но случилось так, как случилось…

Но вот что очень показательно, сразу же после начала учебного года, уже в сентябре, Михаил стал активно заниматься в студенческом конструкторском бюро СКБ, которое, как он выяснил, очень даже активно работало в КАИ.

Учеба в институте способному студенту давалась легко (он и здесь стал Сталинским стипендиатом), и всю свою невероятную, прямо-таки избыточную энергию и нерастраченный пыл Михаил Симонов отдал работе в СКБ.

Какое это было наслаждение – чертить узлы подвески крыла к несуществующему еще летательному аппарату, как приятно было получить искомый результат, продираясь сквозь частокол формул и неизбежных ошибок.

Вскоре вокруг Михаила Симонова сгруппировалась команда единомышленников, задумавших строить планер их собственной конструкции. Члены кружка С. Груздев, Ю. Чернов, Б. Иванов, Р. Овсиенко, В. Яскевич, Л. Сергеев, В. Осокин, А. Горохов и он, Симонов, вскоре попали под опеку заведующего кафедрой Г.Н. Воробьева, который прививал им культуру работы с чертежами, необходимость постоянного расчета и перерасчета прочности, заботу о самом главном – безопасности полетов. Вскоре в творческом коллективе насчитывалось не менее пятидесяти энтузиастов – студентов четвертого, пятого и шестого курсов. Молодые люди поставили своей целью сделать настоящий одноместный спортивный планер КАИ-6.

– Ах, да! Не забыть бы про перловую кашу! – вдруг восклицает разгоряченный Симонов. – Она была просто подарком небес, поскольку мы так и не выяснили, кто же ее нам присылал. Не иначе как небесный покровитель.

– Какая еще каша, Михаил Петрович? – досадно морщится А.М. Батков, президент Общества авиастроителей, который и настоял на нашей встрече. Он хотел, чтобы его друг Михаил Петрович Симонов выглядел перед корреспондентом победителем высот, отцом нового истребителя, успешным менеджером, а он про какую-то перловую кашу!

– Александр Михайлович, мы с тобой ровесники, вспомни из своих студенческих лет самое запомнившееся чувство.

– Все время хотелось есть… Только ведь война кончилась, карточки продовольственные в 1949-м отменили, стипендии на две недели только хватало. Подрабатывали на станции, – как-то смущенно улыбнулся Батков.

– Ну! А я что говорю! Тоже впроголодь… Так вот про кашу. К нашему пищеблоку в институт ежедневно подъезжала подвода с перловой кашей, которая выдавалась сверх обычных порций. Какой же она вкусной была! Это же надо, мы все намеревались узнать, кто тот благодетель, но так и не узнали… А каша эта сильно помогла мне: я уже активно занимался велосипедным спортом – шоссейными гонками. Меня даже зачислили в студенческую сборную Российской Федерации, и мне как «сборнику» талоны выдавали… Ну, ладно, пойдем дальше, не про перловую кашу же вы пришли слушать… Главным для меня тогда уже было студенческое конструкторское бюро…

Однажды на заседание будущих авиастроителей пришел Ю.К. Застела, ставший впоследствии (в 1955 году) директором института. Он пообещал всяческую поддержку молодым конструкторам и особо пожелал успеха студенту Симонову. До самого окончания вуза Симонов чувствовал поддержку со стороны этого человека, называвшегося поначалу столь грозно – парторг ЦК.

Застела Юрий Кириллович (1910–1988). Уроженец Харьковской обл.

В 1937 г. после окончания ХАИ (Харьковского авиационного института) работал на з-де им. Коминтерна (г. Харьков) инженером-технологом, начальником тех-бюро, преподавателем ВТУЗа при заводе. В 1941 г. после эвакуации ХАИ в Казань он стал старшим преподавателем кафедры теории авиадвигателей, сотрудником Казанского авиационного института.

В 1943 г. Застела назначен парторгом ЦК ВКП(б) КАИ. В 1952–1953 гг. работал деканом моторостроительного факультета. С 1955 и до 1967 г. был ректором КАИ.

КАИ-6 был дальнейшей разработкой планера КАИ-5, который еще в 1940 году сделал их руководитель Г.Н. Воробьев. КАИ-5 («Сокол») занял в том году на конкурсе второе место, и сейчас студенты, поощряемые самим Воробьевым, готовы были сделать шаг вперед.

Удивительное было время! Работали ребята с таким энтузиазмом, с такой отдачей, что диву приходилось даваться, как он вообще строился, этот планер: не было ни сметы на его строительство (а значит, и денег), не было материалов (искали на свалках, ковырялись в отходах на авиазаводах), у знакомых токарей выпрашивали время, чтобы поработать ночью на станке.

В монографии, посвященной М.П. Симонову, выпущенной Международным объединенным биографическим центром в 2011 году, описан эпизод, который во многом характеризует нашего героя, к тому времени ставшего фактически руководителем молодежного творческого коллектива.

«Как-то узнав, что Горьковский авиационный завод разворачивает производство истребителей МиГ-19, Михаил загорелся мыслью пополнить материально-техническую базу кружка… То был удобный повод отправиться в командировку в Горький за узлами и агрегатами, которые, как не без основания полагал Михаил, могли на заводе не пойти в дело и оказаться ненужными. На тот момент Симонов, «продвинутый» студент последнего курса, был наиболее подходящей кандидатурой для выполнения такой деликатной миссии».

Да, в удивительное время формировался характер нашего героя. Сейчас подумать было бы невозможно, чтобы студент приехал на крупный оборонный завод просить для института ненужные заводчанам (чаще всего бракованные), но такие нужные им, студентам, детали, оборудование и пр. Да сейчас на любом из таких заводов, ставших ОАО, ООО, ПАО и пр., даже читать такую бумагу не стали бы. А тогда и в институте надеялись на помощь, и на заводе с пониманием откликнулись на просьбу, и транспортники, к которым обратился «продвинутый» студент, пошли навстречу. Потому что все понимали, что живем мы в единой стране и, помогая в данном случае институту, помогаем стране. Студенты скоро получат дипломы и придут не в ОАО (тогда и слов-то таких не знали), а на государственный завод крепить своим трудом мощь государства.

В Горьком Симонова встретил главный технолог завода № 21 Талгат Фаттахович Сейфи. Он все понял, все организовал, и этотурок для Симонова был уроком государственного мышления – из Горького приехал уже другой Симонов.

В формулу подъемной силы было вписано еще одно составляющее: невозможное и возможное для разных людей звучат по-разному.

Тот же 1953-й год едва не стал роковым и для самого Михаила Симонова. Несчастье случилось летом, когда студенты последних курсов были отправлены на военные сборы в Винницу.

Ехали весело на «пятьсот веселом» – так называли тогда товарные поезда, в которых возили солдат, рабочих, завербованных на стройки коммунизма, заключенных. Сорок человек в двухосном вагоне на двухэтажных нарах. Двести студентов КАИ с песнями отправились на юг.

Как оказалось, навстречу гибели. Близ Гжатска поезд сошел с рельсов, вагоны полезли друг на друга, давя и калеча своих пассажиров. Помятый и побитый Михаил выбрался из-под обломков и с помощью таких же, какой, «ходячих» стал вытаскивать стонущих товарищей, а то и тех, кто уже не подавал признаков жизни.

Ах да, домкраты! Как это могло прийти ему в голову? Но пришло. Симонов бросился к будке путевого обходчика и спросил, есть ли у него домкрат. Оказалось, что есть целых два. Те, кто мог работать, тотчас увлекаемые объявившимся лидером, стали поддомкрачивать налезшие друг на друга теплушки и доставать стонущих людей и тех, кто уже не стонал.