- А ты белку видела?
- И белку видела. Кормила её семечками. Знаешь, белки много запасают на зиму, ну орешки там всякие, зёрнышки, а потом забывают где они спрятали.
- Память плохая! - засмеялся Феликс приноравливаясь к её детскости и непосредственности.
- Да! Поэтому их надо подкармливать!
Они шли по парку и болтали о разном. Феликсу было легко и свободно с Марией. Снег успел занести расчищенные аллеи, был мягок и поскрипывал под ногами. Деревья укутывались снежными уборами, скамейки уснули, фонари бросали золото света на белый, будто бумага, наст.
Феликс слушал девушку с полуоткрытым ртом, слегка приподняв брови, на которые падали снежинки.
В этот день он проводил её до самого дома с часами, заходить отказался, ссылаясь на позднее время. У подъезда хотел осторожно поцеловать её, но она позволила лишь обнять себя. И всё равно этот вечер Феликс считал для себя счастливым.
Феликс предложил встретить вместе Новый год.
- Лучше ты приходи к нам. Я собиралась тебя пригласить, - сказала Мария.
- А может лучше... вдвоём... Пойдём в кафешку.
- Нет, ты что. К отцу придут его друзья. Мне готовить надо. Не могу же я бросить его и Катаржинку. Так ты придёшь?
- Нет, наверное не смогу, - сказал Феликс. - У вас гости - незнакомые мне люди. Свои воспоминания, свои разговоры.
- Кстати, насчёт кафешки у меня идея. А давай встретимся вечером тридцатого. В "Вечерних огнях". Знаешь, где это?
- О, классная идея! Конечно знаю. Давай!
***
Набережная Сеуты действительно сияла вечерними огнями, так, что название очень подходило кафе. По льду скованной реки холодный ветер мёл сухой снег, и Феликс, ожидая Марию, укрылся за дощатой стенкой остановочного павильона. Он не мог сидеть на скамье, ходил взад-вперёд, оглядывал развернувшееся синее небо, проносящиеся, мелькающие, будто ночные насекомые, автомобили, освещённые окна кафе. Он изучил расписание автобусов и стал было высматривать телефонную будку - Марии уже не было полчаса.
Он только собирался переходить дорогу, как из светящегося нутра автомобиля выскользнула алым пятнышком фигурка.
Мария махнула и подбежала к нему.
- Привет! Феликс, извини за опоздание. Машина в ремонте, а автобуса сюда нет и нет. И такси свободных не было. Вот и пришлось ловить попутку.
- Ничего. Главное, что приехала, - радостно улыбаясь ответил Феликс.
Она протянул ей руки. Она подала ладошки навстречу клинышками, а потом развернула лодочками.
- Ты наверное совсем здесь замёрз.
Так и держась за руки, они осторожно перешли дорогу к стеклянно - бетонному сооружению "Вечерних огней".
Потом они долго сидели за столиком в ароматах свечей, которые делали из сои. Вино, кофе и десерт, свет старинных подвесных фонарей, пластинка Поля Мориа с лёгкой музыкой и печальные записи Морриконе создавали уютную располагающую к разговору атмосферу.
Они и стали долго говорить друг с другом и были вполне счастливы.
За стеклом огромного окна белоснежной картиной застыла ночь, разрезаемая всполохами огней, озаряемая медленно плывущей луной.
Они договорились рассказать друг другу о себе.
Рассказ Марии стал превращаться в исповедь. Внезапно она поведала о своём одиночестве.
- Оно окружало меня с детства. Ещё в детском садике девочки на площадке играли и никогда меня не звали, а если я и присоединялась к ним, например, шла в поход за одуванчиками, они меня будто не замечали.
Потом то же самое было в школе. Подружек у меня не было, и не то, что я была какая-то конфликтная, нет, просто так - проходили мимо, как будто я была призраком. С мальчиками у меня получалось немного лучше, но это была больше одиночная дружба, в большие компании по игре в войнушку меня не брали - девчонка, что она понимает в боях и пистолетах?
Сначала это невнимание доводило меня до слёз, а потом я старалась с этим бороться. Я часто молила бога ( а я уже тогда была немного верующей), чтобы он подарил мне друга. Я и сама не сидела сложа руки. Я занялась музыкой, уговорила маму отправить меня на конноспортивный клуб, занялась, таким образом, конным спортом, записалась в библиотеку, много читала. Вокруг меня появилось больше людей, но всё это были, скажем так, знакомые, не друзья. Я часто смотрела на себя в зеркало. Я росла, постепенно формируясь в девушку. На примерке платья часто хвалили мою фигуру, да и знакомые, и папа с мамой, говорили, какая я красивая... Я и сама любовалась собой в зеркало, но это был, вероятно, нарциссизм чистой воды! А была ли я объективно привлекательна?
Я заметила, как рядом со мной, в троллейбусе или в автобусе часто место оставалось пустым.
Как-то в библиотеке я взяла наугад книгу. Листала страницы и мне попались слова о том, что по буддийским верованиям существуют три круга ада: дальний ад, ближний ад и ад одиночества. Там писалось, что с древности люди верили, что ад - преисподняя. Но есть, оказывается, и ад одиночества!
Я взяла эту книгу. Это был сборник новелл Акутагавы, японского писателя. Одна строка особенно врезалась в память:
И только один из кругов этого ада - ад одиночества - неожиданно возникает в воздушных сферах над горами, полями и лесами. Другими словами, то, что окружает человека, может в мгновение ока превратиться для него в ад мук и страданий.
