========== predatory ==========

Серсея выходит из повозки и впервые окидывает взглядом Винтерфелл. Её первая мысль — он мрачен; вторая — словно заболочен. Она смотрит на Старков, с их перекликающимся чёрно-рыжими волосами и тёмными одеждами; она слишком хорошо выучена, чтобы насмехаться открыто, но и недостаточно впечатлена, чтобы корчить мнимую вежливость. Незаинтересованная, она равнодушно наблюдает за объятиями Роберта со склонившимся Недом Старком, затем упираясь взглядом в леди Кейтилин. Как скучно, думает она. И месяц жизни Серсеи Ланнистер был потрачен ради этого. Ради её жёсткого, жадного до шлюх муженька и тысячи миль, которые он преодолел, чтобы забрать с собой мрачного и благочестивого Неда.

Но не ради Неда он приехал на самом деле, так ведь?

Она плотнее кутается в меха, вышагивая по левую руку от короля, несмотря на отсутствие приглашения с его стороны. Взгляд Неда останавливается на ней. Он неразговорчив, как и всегда, — серые глаза, плотно сомкнутые губы… Как и принято, Серсея протягивает ему свою руку. Его, закованная в теплую перчатку, берет её, мягко сжимая пальцы; он склоняется, и когда его губы прикасаются к коже, поцелуй выходит быстрым и прохладным. Видный случай — мужчина с губами более холодными, чем северный ветер.

Но есть что-то сокровенное, пробуждающее улыбку в том, как он произносит «моя Королева». Улыбку косую, да. И какую быструю, но всё же.

Следующей склоняется его жена. «Моя королева», шелестят её губы.

Серсея кидает на неё взгляд, достаточно долгий, чтобы подметить медные волосы — черты Талли. Ими могли похвастаться все старковские дети, кроме самых меньших.

Чувство отвращения, но не удивления встает комом в горле, когда это оказывается концом её приёма. Роберт отворачивается и требует отвести его в крипту, к своей драгоценной волчьей сучке.

— Мы ехали целый месяц, любовь моя, — напоминает Серсея так, как репетировала, так, чтобы отторжение не поселилось в клетке её рёбер в сотый, тысячный раз. — Без сомнения, мёртвые подождут.

Роберт не обращает внимания. В самом деле, она никогда не существовала для Роберта, пока он мог любить призраков и трахать их же.

Нед, из-за своего благочестия, из-за своего чёртового благородства, смотрит на неё. Их глаза встречаются, и Серсея вспоминает, что он знает её мужа, что понимает, каково это — терпеть его. И она не совсем понимает, что делать с тем, что колеблется он ради неё же.

Серсея отрывает взгляд, устремляя его в землю. Нед Старк простой, скучный мужчина с простой, скучной женой и закрытой от всего мира пустошью. Её не волнует, как он ответит на предложение Роберта, а его мнение — волнует менее всего.

И всё же Серсея провожает их глазами, пока могучие спины и плечи не исчезают под лестницами крипты.

***

Когда терпеть мужа и невыносимо пустые разговоры с Кейтилин Старк становится совсем невмоготу, она ищет Неда Старка. Он не ест, только разговаривает с братом, с сыновьями, его глаза не бегают, ровно как и руки. Каждое его движение взвешено и спокойно.

Роберт вжимается лицом в грудь очередной чашницы, и Нед снова посылает ей этот быстрый, сочувствующий взгляд — через весь обеденный зал. Роберт провел в Винтерфелле считаные часы, а Нед Старк уже заделался его хранителем, извиняющимся за поведение, которое длилось годами, — десятилетиями, — в его отсутствие.

Милый, глупый Нед. Серсея поднимает кубок к губам, позволяя крепкому северному вину привычно обжечь губы, и, пока Нед продолжает прожигать её взглядом, постукивает по ободку кубка пальцем. Вот и очередной молчаливый отказ. Очередной способ изгнать Неда Старка из поля собственного зрения. Роберт позорил её годами, эта ночь — не исключение и не новость, всего лишь одна из бесконечной череды. С отрезвляющей злостью Серсея думает, что сделал бы Нед, будь Лианна на её месте, а не в земле. Смог бы такой человек держать в гармонии верность к другу и любовь к сестре? Был бы достаточно слаб, чтобы закрывать глаза на подобный позор?

Джейме никогда не мог — и не пытался, но её близнеца никогда не волновали все те утомительные вещи, которых придерживался Нед. В конце концов, волки следуют за стаей, верно?

Нед смотрит ещё с секунду, с беспокойством, читающимся в непривлекательных внешних чертах, но вот он снова оборачивается к Бенджену, и Серсея Ланнистер возвращается к состоянию, ценимому ею поболее остальных: к невозмутимости.

***

Её брат входит в неё, рычит на ухо, пока она стонет прерывистым и сбивчивым голосом. Серсее не скучно, но когда её берут сзади, куда легче думать.

И она думает.

Снова о Неде Старке.

Ей хочется знать, каков секс для человека вроде Неда. Он мучается, и рычит, и потеет, пока не постарается достаточно, чтобы завести очередного волчонка? Научился ли он лгать, словно рыба, чтобы порадовать жёнушку из Талли? А она — царапает ли его сильную спину, подобно волчице? Серсея сомневается. Вряд ли кто-то такой холодный, отчужденный и благочестивый, как Нед, способен поддаться страсти. Наверняка он недалеко ушел от её дражайшего мужа, думает она, представляя Неда и чувствуя на себе его губы и тёмный взгляд,

Серсея Ланнистер думает, насколько хорош Нед Старк в постели, пока его сын не появляется в окне.

***

— Ваше Величество, — выплёвывает он с напряжением, видным в каждой черте его жёсткого лица. И всё же он находит в себе силы отдать дань вежливости. Благородный, благородный, благородный Нед.

Серсея кидает взгляд на мертвого лютоволка, распластавшегося у чужих ног; рука Неда еще держит клинок, которым была оборвана жизнь чудища его дочери.

— Похоже, вы и вправду всегда держите свое слово, — заключает она, пряча замёрзшие пальцы в рукавах.

Тёмный лагерь подсвечивается только жёлтыми вспышками факелов. Этот свет, тусклый и мечущийся, как нельзя кстати освещает суровость старковских черт — мощный нос, и тонкие губы, и мешки под глазами.

— Я не дал вам ни одной причины усомниться в моей чести, — отвечает он, стирая волчью кровь с кожаных штиблет.

— Простите, — говорит она, желая сказать что угодно, но не это. — Материнские сомнения перевешивают любой рассудок.

Только теперь Нед поворачивается к ней, двигается медленно, но верно. Она наблюдает с видимой прохладой, но взгляд её смягчается ровно так, как любят мужчины. Хотя этого конкретного, конечно, нельзя впечатлить соблазняющим взглядом.

— Значит, это было беспокойство матери? — в его серых глазах — тьма, и, боги, есть что-то восхитительное в том, что она сумела разозлить Неда Старка, заставила его сердце биться в негодовании. Уголки её губ дергаются в торжествующей улыбке.

— За него девочка заплатила столь высокую цену?

— Цена была куплена кровью моего сына, — прохладно напоминает она. — Вашего будущего короля.

Нед смотрит на неё, и она понимает с ужасающей ясностью, что холод — не всегда застылость. Она видит, как злость стелется по его напряженному телу, подобно излюбленным северянами плащам, — обволакивающим, пока не наступает комфорт. Нед терпеливый человек, понимает она. Он умеет ждать, как не умеет никто.

— Я сожалею о боли вашего сына, — заключает он; Серсея подмечает, как язык его складывает слова в северной манере, как выверено и точно обрывает их в нужный момент. — И надеюсь, что Ваше Величество так же сожалеет о горе моей дочери.

Она кивает головой, и светлые волосы струятся по озябшему плечу.

— Одной из ваших дочерей, верно.

Нед ожесточается, с его медленно раздувающимися ноздрями и пальцами, намертво сжатыми в кулак.

— Арья юна, — цедит он, — и еще не научилась усмирять волчью кровь.

Волчья кровь, с усмешкой думает она. Имела бы её Мирцелла, будь её матерью милая покойная Лианна, любил бы её тогда Роберт? Защищал бы её перед другим королем?

Нет, понимает она сразу, её муж не может — и никогда не мог — сделать то, что делает Нед Старк для своих детей. Он не имеет таких качеств. Взгляд Серсеи скользит мимо лица Неда, мимо его широкой груди и ног. Он не выдающийся мужчина и не миловидный, не сильный, не страстный, не кипящий горячей кровью. Он идёт вразрез со всем, что Серсея знает о мужчинах.