Девушка хмыкнула:
– Уменьшительно-ласкательные ты не любишь, называться господином ты не хочешь, а своего настоящего имени ты никогда не называешь. Путаница получается.
– Ради тебя я все стерплю.
Лиза встала с кровати и надела халат, который мужчина держал в своих руках.
– Какая у нас на сегодня программа? – спросила она, расчесывая длинные волосы у большого зеркала.
Долгожитель забрал у нее расческу и принялся сам расчесывать запутанные во время сна пряди.
– У нас сегодня свидание. Вне программы, если можно так сказать.
Мужчина заметил удивленный взгляд возлюбленной в отражении зеркала.
– Свидание? Мы живем вместе почти год, и, заметь, моя мама до сих пор против наших с тобой отношений.
– Знаешь, мнение твоей мамы нас должно волновать в самую последнюю очередь. Я знаю, она мечтает выдать тебя замуж за соседского мальчишку, так как тебе еще нет двадцати. Но речь не об этом. И прошу, не упоминай свою маму всуе. Она у тебя приверженица социалистических взглядов.
– А я не соглашусь с тобой. Настоящих коммунистов в нашей стране на самом деле очень мало. Люди привыкли жить старыми правилами. Они живут по инерции.
– Но опять же это не тема нашего разговора.
Долгожитель отложил расческу и провел рукой по причесанным волосам.
– И куда же мы идем? – спросила Лиза.
– В цирк.
Девушка пристально на него посмотрела:
– У тебя отличное чувство юмора, мой господин! Ты самый настоящий романтик.
Он поморщился, когда возлюбленная снова назвала его господином. Хотя чему удивляться: мужчина сам просил своих подчиненных обращаться к нему высокопарно. Правила в лабораторной следовало выполнять неукоснительно – позволялось вести обычный образ жизни вне медицинских стен. Никто не должен был знать о подпольной организации, и нарушивших запрет ожидала печальная участь.
Мама его возлюбленной знала об их отношениях. Лиза, заканчивая медицинское училище, отправилась на практику в местную поликлинику, где они столкнулись взглядами. Его словно молния пронзила – в ее глазах хотелось утонуть, а в русых длинных волосах закопаться, вдыхая их запах. Лизавета выглядела очень ухоженной и привлекательной: большой бюст, из-за которого трещали пуговицы на халатах, не позволял отвлечься и заманивал к себе неравнодушных к подобному мужчин.
Лиза была девственницей. Несмотря на малый возраст – ей едва исполнилось восемнадцать, когда они столкнулись в холле больничного заведения, – она испытала настоящее удовольствие от близости со взрослым мужчиной. И это вызвало гнев престарелой матушки: дочь родила она поздно, да и рассчитывала на другое будущее – с соседским парнишкой, бабушка которого слегла и требовала за собой ухода. Лизавета ходила к ним в гости, помогала, чем могла, а когда Долгожитель появился в жизни юной девушки, тут же бросила парня вместе с его старушкой.
– Все, что мы с тобой делаем, делаем для дела, – выдержал паузу Долгожитель. – Я часто повторяю слова, когда пытаюсь что-то объяснить. Вот мой отчим искусно владел русской речью, правда и пьяницей он был профессиональным.
– Ты постоянно говоришь об отчиме…
– Если бы не он… – тут мужчина уставился злым взглядом в стену – ярость пронзала его словно молния, заставляя дрожать как при дуновении холодного ветра, – я бы никогда не затеял ничего подобного.
Они вышли с другой стороны здания. Новая застройка красовалась привлекающими взгляды надписями и парадными, возле которых стояли представительные автомобили. Лабораторная же располагалась в подвале обычного жилого дома – без приукрас, зато не привлекало лишнего внимания. На первом этаже проживали обычные работяги, возвращавшиеся в квартиры лишь переночевать, а потом снова уйти.
На респектабельного мужчину и его спутницу тут же обратили внимание: дворники, как завороженные, остановились и изумленными взглядами проводили необычную парочку, сопровождаемую молодыми людьми в строгих черных костюмах. Водитель, дожидающийся их снаружи, заранее завел двигатель. Долгожитель усадил Лизу на заднее сидение и, зло посмотрев на дворников, обошел автомобиль с другой стороны и присоединился к девушке.
Цирк на Цветном Бульваре является самым старейшим из всех цирков. И в те годы, когда происходили зловещие события, предзнаменовавшие начало конца, тоже. В вечернее время народу здесь куда больше, чем в дневное или утреннее. И, когда черная “Волга” остановилась подле старинного, пусть и недавно отремонтированного, здания, присутствующие тут же заметили выходящего из машины мужчину и молодую девушку, лицо которой было закрыто черной вуалью.
Они прошли внутрь, когда уже происходило выступление.
На цирковую арену выехала старая повозка, заправленная лошадьми. В ней сидели представительные мужчины – на одном из них были надеты черный фрак, того же цвета цилиндр и брюки. Носы его туфель блестели, будто заранее начищенные.
– Красавец, – протянула Лизавета, усаживаясь рядом с Долгожителем.
Тот хмыкнул.
– В мои времена он был бы ничем не примечателен. Это сейчас подобное вызывает восторг. Хотя-я-я… он же вроде ученый, причем, далеко не безызвестный. Но иногда за маской науки скрывается мелкая сошка. Кто знает, кто знает…
Лиза удивленно посмотрела на своего сожителя.
– Ты начал говорить другие слова, – заметила она.
– А ты меня им научила. Ты вспомни, кем я был!
– Невеждой?
– Ва-а-а-ай! – разозлился мужчина. – Ненавижу это слово и ненавижу правду!
Они замолчали, уставившись на представление.
– Ты так и не сказал, что на этот раз придумал. – Двое мужчин во фраках и цилиндрах покинули повозку и уже на арене размахивали руками и шляпами. Лизавета смотрела то на них, то на Долгожителя, пытаясь понять суть происходящего. Она лишь увидела ехидную улыбку на лице любовника. – О боже, неужели ты до сих пор не оставил свою затею?!
– Почему я должен ее оставлять? – последовал ответ, до глубины души шокирующий девушку.
– Но ведь ты же можешь жить по-другому! Зачем кому-то мстить? – начала переубеждать мужчину Лиза. – Этих людей нет в живых, а эти, – она указала на арену, – ни в чем не виноваты! Подумай, что ты творишь? Разве тебе той истории с мальчиком мало? Тебе его не жалко?
– Нет, – сухо ответил Долгожитель. – Не жалко.
19
Валерий недоуменно посмотрел на папку. На обложке ничего не было написано. Валера развязал тесемки и, придвинув документы, неровно напечатанные на печатной машинке, принялся их читать.
“То, что я предлагаю Вам, Валерий Алексеевич, коснется не только Вашей карьеры, но и жизни многих людей. Один из них уже успел пострадать из-за отсутствия Ваших знаний.
Я – Долгожитель. Меня так прозвала моя супруга. Мы еще не расписаны, но уже довольно давно проживаем вместе. У меня нет настоящего имени. Точнее, есть, но оно стало пылью с тех пор, как большевики в 22 году освободили меня из урановых рудников. Я стал свободен, но свобода превратила мою жизнь в бессмысленное существование. Я очень долго мотался по всему свету. Я искал не только утешения, но и смерти – особенно после того, как мне стало известно о моем заболевании. Меня ничего не держало – и сейчас не держит – в этом мире. У меня нет семьи. Близкие и друзья сгинули там же, в урановых рудниках – там целая история вышла. Отчима расстреляли большевики, и я остался один.
Зачем я все это рассказываю, спросите Вы, Валерий Алексеевич? Я ранее поведал Вам свою грустную биографию, но Вы не захотели дослушивать и прогнали меня, как какого-то сумасшедшего. Каждый безумен по-своему, и этот мир тоже безумен. Я просто готовлю Вас к более тяжелым вещам, о которых поведаю Вам ниже.
Перед тем, как начать следующую тяжелую историю, единственная просьба: не рассказывайте о ней никому. Я все знаю о Вас. О Вашей трагичной любви, о Ваших двух женщинах, у одной из них есть маленькая дочь… Вы подумайте, прежде чем делать неверные шаги. У Вас есть что терять.