И Кира не нужна этому… их… Главному.

— Зачем. Я. Здесь.

— В смысле, зачем? Так безопаснее будет. Думаю, скоро все решится, раз Брус так приказал.

Она обхватывает себя руками, но зло, а не потерянно.

— То есть, меня здесь насильно удерживают?

— Кир, ты под пули попасть хочешь? Или еще чего? — прищуривается он. — Не знаю, блин, вообще, что у вас там произошло. Короче, два дня, наверно, максимум тут надо сидеть. Можешь, Кир? Чтобы без проблем. Все на взводе.

Конечно, может.

Она все может.

Трусливый подонок знал: она не будет все вываливать на Тимура. И что не станет того подставлять.

Карелин не совсем представляет, что его ждет после.

— Без проблем? — для виду хамит она. — Это как? Чтобы я знала, какие правила в темнице.

— Вы оба ебанутые, знаешь? — внимательно смотрит он на девушку, но потом машет рукой, сдаваясь. — Лучше не выходи из здания. Или выходи с Кириллом или со мной. Пошли, Петю найдем.

В спальне, выделенной Кире, он еще что-то вынюхивает, осматривая все подряд. Она не успевает нормально выдохнуть после ухода бандита, так как Тимур почти что сразу возвращается.

— Меня завтра с утра пару часов может не быть. Имей в виду.

— Так точно, — мрачно откликается она. — Я даю ему два дня. Имей в виду.

— Кира, — он избегает взгляда девушки и так напрягается, что спина у нее сама по себе выпрямляется, — поговори с ним. Когда получится, поговори с ним про ранения. Про выстрелы.

— Какие… еще выстрелы? Его раны же были в норме, — дурацкое сердце начинает по-дурацки метаться в дурацкой подреберной клетке.

— Поговори, — выговаривает тот чуть не по слогам, — с ним. Хорошо?

Он уходит, игнорируя дальнейшие вопросы.

Массивные окна выходят на сад и соседнее здание на том же участке. Разбила бы стекло от злости, да все сбегутся, как в курятнике. Про ранения. Про выстрелы. Конечно-конечно, ей же всегда удавалось удачно поговорить с ним.

Унимать боль в груди нет смысла. Окрыленная новостями и поворотами, боль, словно дикая птица, неистово бьется внутри. Вырываясь на свободу.

Буквально ноги не держат. Кира плюхается на кровать, усаживаясь боком к двери.

Где же ты, Карелин?

Где ты?

— // —

Утром Кира нажимает на дверную ручку, а та не открывается. Дерганье и стук ни к чему не приводит.

Индикатор на телефоне показывает отсутствие связи. Что за… Только десять минут тому назад работало, как только Кира в душ направлялась.

Еще нужно высушить волосы, поэтому Кира дает им пятнадцать минут, чтобы исправить это.

Закрытую дверь.

В комнату с ней внутри.

Какой сюрприз — ровным счетом ничего не меняется при второй попытке. Теперь она по древесине суматошно барабанит. Слышатся шаги, но никто не спешит открывать.

— Эй! Дверь немедленно открыли!

Наконец-то, возвращается сотовая связь, и девушка набирает новый номер Тимура.

Он сбрасывает.

У нее волосы на голове шевелятся. И не потому что они наэлектризованные после использования фена.

Как они смеют ее закрыть? Зачем это? Она никуда не убегает. Она не может сидеть в закрытой комнате!

Она дает им минут сорок пять еще. Петя вряд ли бросится ее разыскивать с утра, но тоже шанс. И если этот предатель Тимур не перезвонит…

Чешется лицо, чешутся руки, как аллергическая реакция, через час. К двери несколько раз еще кто-то подходит, но на этом все.

И Кира — тоже все.

Она не может сидеть и раздирать саму себя тут. Ей нужно выйти! Невозможно находиться так долго в закрытой комнате.

Выломать кран со смесителем удается с первой попытки. В одном из нижних ящиков письменного стола находится скотч, и через пару минут железо сантехники приматывается к ножке стула под дрожащими пальцами Киры.

Она поднимает стул и врезает ножку в окно со всей дури. Еще раз. И еще раз.

Еще, еще, еще.

Удается разбить два окна к тому времени, как они врываются в комнату. Повезло с осколками: пол усеян таким ассорти, что Кире совсем не трудно сразу схватить увесистый кусок стекла с угрожающе острыми углами.

Ее телефон замолкает. Надо же, даже не слышала звонка.

— Стой там, — шмыгает она носом в сторону ближайшего из пацанов. — Стойте все там.

Декабрьская вьюга прорывается сквозь разорванное кружево стекла и ослабевшие рамы. Заигрывает со свисающим с кровати покрывалом, дразнит висящее на стене плетение макраме, шепчет холодом через темные взъерошенные волосы девушки.

— Тимур звонит, — говорит один из них и указывает на ее телефон возле подушки. Пацан в белой толстовке, стоящий обособленно, подле стола.

Их человек шесть вроде. Тот, кто стоит ближе к выходу, повторно зовет Кирилла с лестницы.

— Тимур опоздал, — отрезает она. — Как тебя зовут? — она кивает лысому и коренастому, стоящему рядом с кроватью.

— Опусти стекло, блин, — сразу же разносится голос кого-то другого.

— Зовут как? — сжимает она стекло крепче.

— Вадик, — отзывается коренастый.

— Вадик, — приказывает она, — приведи Кирилла сюда. Сейчас же. Минута у тебя.

Он все-таки раздумывает перед тем, как развернуться, но его опережают двое других. Тот, кто в белой толстовке смотрит на девушку внимательно. Пусть смотрит. Ей не жаль. Даже денег не возьмет.

Надо отдать начальнику охраны должное, он врывается в комнату с предельно обеспокоенным видом. Разбитые окна, усеяный стеклом пол и гуляющий ветер производят столь же неизгладимое впечатление, как и сама Кира с острым осколком в руке.

— Пиздец, клянусь, Тимур сказал, чтобы двери не запирали. Не должны были запирать. Киры, вы опустите это, окей? — говорит он, как всегда, невероятно низким голосом.

— Смотри на меня, — выговаривает Кира сквозь зубы. — Я сказала, смотри на меня.

Они все враз приосаниваются, а молодчик в белой толстовке даже делает шаг вперед. Кирилл очень старается выглядеть расслабленным. 10 очков Пуффендую.

— Доставай свой телефон и набирай его. Сейчас. Набирай Бруса.

Он вынужден послушаться ее, потому что отработанного сценария на такой случай явно нет. Тем более, просьба не таит в себе никакой опасности.

Кира — ведь девушка Бруса.

Была.

— Подойди сюда и протяни мне его.

Она с места не сдвигается, а Кирилл явно расстягивает необходимые шаги. Когда она перекладывает стекло из одной руки в другую, то демонстративно придерживает острый край прямо у запястья. И смотрит на приближающегося Кирилла, не мигая.

Он протягивает девушке трубу без фокусов и отступает назад, но всего лишь на расстояние вытянутой руки.

Плохо.

Кивком девушка указывает начальнику охраны отступить дальше.

Гудок перещелкивает на голос. Грудной и будто немного простуженный голос.

Сердце, как мина, отрывается у Киры где-то посередине, где-то по центру, и дрейфует, преодолевая кровянной шторм.

— Что? — рявкает Брус.

— Привет, Карелин, — выговаривает Кира слова так четко и звонко, словно магией их в воздухе материализует. — Мы тут с твоими ребятами стоим в моей комнате. Не поможешь решить нам один ребус?

Он молчит так долго, что можно предположить оборванную связь. Но она знает, что Карелин все еще там. Здесь. Теперь везде. Даже по связи его так одномоментно много.

— Что происходит? — наконец спрашивает он. Стальным тоном забивая ей гвоздь прямо в солнечное сплетение. Потому что… она слышит что под стальной нотой. Фраза короткая. На длинной голос у Карелина бы сорвался.

Она ненавидит, ненавидит его.

— Мне наконец-то открыли двери. Разве не праздник? — в конце ее голос взмывает вверх, словно сейчас сорвется истеричным смехом. — Решила тебе сообщить. Что меня завтра вечером здесь уже не будет, — практически рычит девушка.

— Где Тимур? — рявкает он.

О, ты совершил ошибку, милый. Ты совершил гребаную ошибку.