В этом-то хаосе Эли и нашел место для себя. Он знал людей при деньгах и не сомневался в своей способности поставить бизнес на ноги – именно он вместе с братьями помог матери превратить ее маленькую пекарню с единственной печью в широкую сеть; успех можно повторить и в Либерии. Он поделился своими идеями с Фредом. Сперва тот сомневался, боясь потерпеть убытки на цементном заводе, однако вскоре брат убедил его, что они заработают в десять раз больше, если вложатся в различные предприятия.

Месяц спустя Фред отправил в Либерию Ричарда, который в то время еще не определился с родом занятий, вручил ему номер банковского счета и велел помочь Эли с организацией новой ветви семейного бизнеса. Именно когда братья во внерабочее время ходили по чиновникам и присматривали земли для строительства, Эли и познакомился со своей либерийкой – она работала секретарем у оптового торговца скобяными изделиями, который послал ее на стройку доставить счет. Ричард присутствовал при их первой встрече и не обратил на нее особого внимания. Она совсем не походила на женщин, с которыми Эли дружил прежде. Когда Ричард позже заметил ее в машине Эли, а две недели спустя встретил в их общей квартире посреди ночи, он расспросил о ней брата.

– Она моя девушка, – ответил тот.

– Девушка?

– Именно.

– Хм!

Ричард сильно удивился, не понимая, как такое могло произойти. Женщина была высокой, почти одного роста с Эли, и крепкой: с выпирающими при движении бицепсами и надутыми икрами, как у профессионального бегуна. Между крошечными грудями пролегала глубокая ложбина, а ягодицы были плоскими, как лист фанеры. Бедра тоже не цепляли взгляда. Лицо, единственная мягкая часть тела, ничем особенно не выделялось, а кожа по цвету походила на крепкий кофе. Она заплетала длинные волосы в косички и носила наряды, подчеркивающие мужскую фигуру.

– По правде говоря, не понимаю, что брат в ней нашел, – признался Ричард нам с мамой. – Его университетская девушка походила на тебя, Афи: милое личико, светлая кожа и объемы в нужных местах.

Мама покачала головой, ужасаясь тому, что такой мужчина, как Эли, мог попасться на крючок подобной девицы. Я же сложила руки на коленях в тщетной попытке прикрыть нижнюю часть тела – мне стало некомфортно от мысли, что Ричард и, вероятно, остальная семья Эли оценили мои физические данные.

– Ко всему прочему, она еще и курит! Теперь от моего брата пахнет пепельницей, – добавил Ричард.

– Курит! Женщина! – Глаза мамы расширились от недоверия.

– А еще пьет крепкий алкоголь – почище любого пьяницы.

– Матерь Божья! – воскликнула мама и вскочила на ноги, не в силах сдержать волнения. – Впрочем, неудивительно. – Она медленно покачала головой.

– Верно, дорогая Афино, неудивительно, что она производит на свет больных детей, – угрюмо согласился Ричард.

Однако не внешность женщины и даже не пристрастие к табаку и алкоголю вызывали неприятие со стороны семьи Эли, а то, как она к ним относилась. Еще в самом начале, будучи простой секретаршей, она не проявляла никакого уважения к семье. Когда Ричард впервые столкнулся с ней в квартире посреди ночи, она проскользнула мимо него, не поздоровавшись и не извинившись за вторжение. И позже никогда не заговаривала с ним первой, а когда он к ней обращался, отвечала сквозь стиснутые зубы. По дому она разгуливала так, словно он ей принадлежал, даже в отсутствие Эли. Когда Ричард наконец осознал, насколько далеко зашли их отношения, и поделился опасениями с семьей, было уже поздно: Эли снял отдельный дом для своей подружки и переехал к ней. А когда в Либерию примчался Фред, чтобы его образумить, женщина объявила о своей беременности: спустя всего полтора месяца отношений с богатым мужчиной.

Я заскучала уже на третий день после прибытия в Аккру. Мне не хватало привычной работы – шитья на веранде, и я представляла, сколько заказов успела бы выполнить за прошедшее время. Мне не хватало моих клиентов, которые обычно сидели рядом и занимали меня болтовней, пока я заканчивала их наряды; не хватало также друзей и соседей, которые останавливались по пути, чтобы поздороваться и обсудить предстоящие похороны, церковные мероприятия и прочие интересные события в городе. В Аккре же рядом не было никого, за исключением охранников у ворот и мамы, которая пристрастилась к телевизору и говорила только о том, как мне себя вести с мужем и его семьей. Я вспоминала типичные посиделки у дома тоги Пайеса: старшие двоюродные братья и сестры что-то бурно обсуждали или спорили, младшие игнорировали материнские оклики, не желая бросать игры на улице и возвращаться домой. Я скучала по суете, по тому месту, где все вокруг простое и родное, где любое дело – общественное мероприятие, где девчонки почти каждый вечер ходят в центр, чтобы купить пшеничную кашу у женщин, готовящих ее в котлах прямо перед нами, а также продающих сахар, молоко и арахис. Даже прогулка на свалку, чтобы выбросить мусор, сопровождается у нас общением. А в моем новом доме на каждом этаже находился мусоропровод, в который домработницы бросают мусорные мешки. Я сразу взяла эту обязанность на себя.

Я не стала делиться переживаниями с мамой – она наверняка опять назовет меня неблагодарной и велит не жаловаться, поэтому я страдала молча. Дни немного оживляли ежедневные звонки Мавуси, которая готовилась уехать на семестр за границу в Кот-д’Ивуар для изучения французского.

Наконец в пятницу Ричард, как и обещал, прислал водителя, который отвез нас с мамой на рынок и в супермаркет. Мы с мамой пришли в восторг от ассортимента товаров, да и цены не оставили равнодушными! Вообще-то, цены маму расстроили, и она решила, что будет отправлять мне продукты из Хо, когда вернется.

К моему приятному удивлению, водитель по имени Менса не уехал, высадив нас у дома.

– Фо Ричард назначил меня вашим личным водителем. Я буду здесь каждый день, – сообщил он, занеся в квартиру пакеты с продуктами.

Я молча кивнула, стараясь не выдать своей радости, и посмотрела на серебристую «Тойоту Камри» новейшей модели совсем другим взглядом.

«Афи, теперь это машина твоя», – сказала я себе. Формально машина моей не была: разумеется, Ричард мне ее одолжил, но какая разница? Она отвезет меня, куда я захочу, подождет столько, сколько потребуется, и вернет домой. Оставалось лишь решить, куда поехать.

– Я в город, – сообщила я маме на следующее утро.

– Куда? Зачем? – удивилась та.

– Хочу посмотреть торговый центр Аккры.

– И что там интересного? А если твой муж придет, когда тебя не будет дома? Сейчас не время бегать по Аккре.

– Ах, ма! Если фо Эли так и не появился, с чего он появится именно сегодня утром? Не могу же я просто сидеть и ждать.

– Почему не можешь? У тебя есть все необходимое. Оглянись! А вдруг позвонит тетушка, что я ей скажу?

– Скажешь, что я поехала в торговый центр. В конце концов, ведь не в ночной клуб я еду, а в обычный торговый центр! До него ехать полчаса от силы.

– Ладно, тогда я поеду с тобой.

Я громко вздохнула, вызвав тем самым ее колючий взгляд; она сменила домашний наряд на парадный, затем мы сели в машину и двинулись в путь.

Мавуси много рассказывала мне о торговом центре Аккры, однако сама я посетила его впервые. Когда мы с мамой ездили в столицу за свадебными покупками, она повела меня на огромный рынок Макола, где люди, прилавки, транспортные средства и мусор находятся в постоянной битве за превосходство, а сверху одобрительно улыбается палящее солнце. Однако торговый центр разительно отличался от рынка. Все вокруг словно сияло, и хотя народу здесь тоже хватало, кондиционеры значительно упрощали шопинг. Я с восхищением разглядывала наряды и ткани в витринах, однако так и не решилась ничего купить – меня отпугивали цены.

– Хочешь взять? – спросила мама, когда я замерла у манекена, задрапированного в ткань с узором из павлиньих перьев. Из двух с половиной ярдов получилось бы потрясающее вечернее платье.