– Не благодари, – бросает через плечо она, и я тут же снова завожусь.

– Не благодарить?! Может, я еще спасибо тебе сказать должна за то, что ты меня обокрала?!

Она складывает руки на груди и смотрит сверху вниз – не в смысле снисхождения (хотя, может, и в этом), а буквально, потому что на пару дюймов выше меня.

– Ты сейчас получила ценный урок о жизни в общаге. Большинство первокурсников проходят его только во втором семестре. Так что да – не благодари.

Ну все, сейчас эта самодовольная стерва получит.

Какое там: едва я открываю рот, чтобы оскорбить ее, мерзавка улыбается… Перед такой улыбкой невозможно устоять, и по всему телу бегут мурашки[17]. Я не шевелюсь. Запрещаю себе вестись на провокацию. Я знаю: если попытаюсь сказать какую-то гадость, с вероятностью девяносто девять процентов мой рот предаст меня, и я начну к ней клеиться. Поэтому пытаюсь выразить всю силу ненависти одним взглядом. Так мы стоим в прачечной, уставившись друг на друга, пока сигнал сушилки не разряжает напряжение. Девушка поднимает с пола пустую сумку для белья и с улыбкой на губах проходит мимо меня к двери.

Вернувшись в комнату, рассказываю Люси о стычке.

– И как у нее наглости хватило?! – восклицает Люси, аккуратно раскладывая разноцветные пакетики чая на цветастую антикварную тарелку, а затем ставит ее на свой чайный столик. В дружбе мне нравится то, как друзья негодуют вместе с тобой из-за любого пустяка, даже если втайне думают, что ты слишком остро реагируешь. Здорово, что мы с Люси уже находимся на этой стадии дружбы.

– Да уж. Зато теперь мы знаем, что нельзя оставлять стиральный порошок в прачечной, – признаю я. Мой зад снова сигнализирует о сообщении от Реми.

Реми: Ты забрала свой порошок?

Эллиот: Еще бы!

Реми: Круто! мне нужно сходить с мамой в магазин за вещами к школе. поговорим на выходных?

Эллиот: Жду с нетерпением!

Реми: Скучаю по тебе, дылда!

Эллиот: И я по тебе, малявка.

Тоска по дому пронзает мне сердце, когда я смотрю на последнее сообщение Реми. Конечно, я скучаю по родителям, но это родители, и они порой допекают. Другое дело – младшие сестры… Разве можно по ним не скучать?

Люси осторожно подходит и садится рядом на кровать.

– Все хорошо? – спрашивает она ласково и участливо.

Я демонстрирую по-идиотски широкую улыбку:

– Да, отлично, просто замечательно.

– Знаю, мы едва познакомились, и все-таки очень хочу тебя обнять, – говорит Люси и пригласительным жестом широко раскрывает объятия. – Конечно, если ты не против, – добавляет она.

Обычно я не обнимаюсь с незнакомцами, но свою соседку я знаю уже два часа, и мы вместе ели крекеры дружбы, так что формально мы больше не чужие. Я киваю, позволяя Люси обнять меня, и оказываюсь в самых теплых объятиях за всю свою жизнь. Должно быть, похожие ощущения испытываешь, окунаясь в шоколадную ванну. Или обхватив облако. Я и не представляла, что объятия могут быть настолько приятными[18].

– Ух ты, – произношу я в пахнущие медом волосы Люси. – Мы перескочили стадию «узнать друг друга получше» и перешли сразу к «видеть меня в слезах».

Люси отпускает меня, и я уже скучаю по ее теплым объятиям. Я обмахиваю лицо и привожу себя в порядок.

– Где ты научилась так обниматься? Это были обнимашки восьмидесятого уровня.

– У меня шесть тетушек и двадцать два кузена, и все до единого любят обниматься, совать нос в чужие дела и нарушать личные границы. Мы собираемся по воскресеньям на семейные ужины.

– Могу ли я тоже рассчитывать на приглашение теперь, когда мы родственные души?

Люси смеется и качает головой.

– Имей в виду, что окажешься среди двух десятков любопытных армян. Тетушки насильно станут пичкать тебя борщом, горячо верующий дядя Стэн попытается процитировать Священное Писание, а бабушка будет тыкать в ребра и говорить, что ты слишком худая. Да, и младшие замучают тебя, пока ты не согласишься посмотреть, как они два часа играют в видеоигры.

– Люси. – Я беру ее мягкую ладонь в свою. – Возможно, это прозвучит излишне пафосно и чересчур интимно, но я никогда не откажусь поесть на халяву.

Я делаю глубокий вдох и чувствую себя уже лучше. Несмотря на выплаканную сегодня годовую норму слез, я в полном порядке. Мне хорошо.

– Чем займемся теперь? – спрашивает Люси.

В ту же секунду мое лицо загорается одной идеей.

– Давай пошпионим за нашими соседями?

Она смотрит на меня и усмехается:

– А давай.

Знаете, может, я тороплюсь с выводами, только, по-моему, уже пора с уверенностью признать: у меня самая классная соседка на свете.

– Ну что, готово? – спрашиваю я, пока Люси делает последние штрихи на маленькой маркерной доске: мы собираемся повесить ее снаружи на дверь. – Надеюсь, ты написала что-то в духе «Привет с того света» или «В эфире: бесплатные объятия и чай».

– Я выбрала «Заходи в нашу тихую гавань».

Она переворачивает доску и демонстрирует свою работу. Что ж, если с маркетингом и пиаром не выгорит, у Люси будет отличный запасной вариант – карьера каллиграфа/иллюстратора. Тщательно выписанные слова дополнены чудесным рисунком: остров с пальмами, песчаным пляжем и сверкающим голубым океаном. Почти совершенство.

– Нарисуй еще плавник акулы в воде и крови чуток вокруг, – говорю я, возвращая доску. Она смеется над моим предложением и через тридцать секунд претворяет его в жизнь.

– Вот. – Люси вешает свое произведение искусства на дверь для всеобщего обозрения. – Теперь можем идти.

Она пинает цветастый дверной стопор – который, конечно же, догадалась взять с собой, – и присоединяется ко мне. Не успеваем мы сделать и двух шагов до соседней комнаты, как на другом конце коридора раздается усиленный мегафоном женский голос:

– ПРЯМО СЕЙЧАС В ОБЩЕЙ КОМНАТЕ СОСТОИТСЯ ОБЯЗАТЕЛЬНОЕ СОБРАНИЕ ТРЕТЬЕГО ЭТАЖА!

Люси и я замираем, окружающие тоже застыли. Впервые на этаже воцаряется мертвая тишина… Затем мегафон вновь подает голос:

– ВСЕМ ПОНЯТНО «ОБЯЗАТЕЛЬНОЕ», ИЛИ КАК?

Мы с Люси пожимаем плечами, меняем планы и направляемся к источнику звука, то есть в общую комнату[19].

Мы устраиваемся на одном из кожаных диванов, и, по мере того как собираются жильцы третьего этажа, я изучаю лица новых соседей. Я уже насчитала минимум четверых, нет, пятерых, с кем хотела бы переспать. Как раз собираюсь сообщить о них Люси, когда входит староста нашего этажа и… чтоб тебя.

Черт.

Зараза.

Черт.

Черт.

Я съеживаюсь на диване и прячусь за Люси в безуспешной попытке остаться незамеченной. Наша староста – та самая девушка, которая украла у меня порошок. В ее власти превратить мою жизнь в сущий ад, а я только что – не далее как полчаса назад – обозвала ее в глаза овцой!

Ну, отлично.

Просто великолепно.

С ума сойти, как круто.

Учитывая опыт предыдущей встречи, я жду, что она будет кричать или говорить с нами, ничтожными первокурсниками, свысока. Но, встав перед собравшимися, первым делом она подбрасывает в воздух кучу леденцов. Сначала никто не двигается. Потом какой-то парень на галерке ныряет за конфетой, и внезапно возникает давка, будто охота идет за стодолларовыми купюрами.

Пользуясь суматохой, я шепчу Люси:

– Это она. Та девушка из прачечной.

Люси косится на нашу старосту, затем смотрит на меня, и в ее расширившихся глазах я читаю: «Ну ты и влипла». «Вспоминай обо мне, когда я умру», – посылаю ответный взгляд.

– Так-то лучше. Может, вы хоть теперь помолчите, – говорит девушка после того, как все снова усаживаются. – Меня зовут Роуз Найтли, и я староста третьего этажа. Послушайте минутку, я должна зачитать кое-какую информацию.