Технически башня представляла собой цилиндр, установленный на десяти опорах с обширными промежутками, чтобы создавать постоянную тягу воздуха, как в печи, для отвода тепла. Матвей прикинул свое расположение и нашел взглядом нужный короб с ослабленным запором, который можно взломать. Механизм был поврежден две недели назад, когда автоматический доставщик потерял управление и упал в башню, несколько раз ударившись о стены. О происшествии был составлен акт, но ремонт все откладывался из-за приоритетности работ по внутренней реконструкции. Мохито акт нашел, проверил реальное состояние ремонтным автоматиком и подтвердил — да, это лучший путь для незаметного проникновения. На случай если что-то пойдет не так, у Матвея было два резервных варианта, но эти уже были слишком рисковыми, а главное долгими. Так что, с учетом травмированной ноги, если замок успели починить за минувший день, можно лезть обратно вверх и улетать.

Резкий, совершенно внезапный порыв качнул веревку с повисшим альпинистом, дернул, будто шнурок колокольчика призрачной рукой. Матвей успел лишь сгруппироваться, видя стремительно набегающую стену, и принять удар на предплечье, крепко прижатое к боку. Но правая стопа все же ударилась о выступ над пневмотрубой, где крепилась габаритная лампа.

Говорят, что «мичуринцы» могут произвольно управлять болевым порогом. Это не так. Боль Матвей чувствовал даже острее чем стандартный homo vulgaris, такова была специфика нервной системы с ускоренной передачей импульсов. Просто 010101 не единожды ранили, а повторение любого воздействия приводит к адаптации. Обычный человек закричал бы, Матвей лишь наклонил голову, прижав подбородок к груди, зажмурился, пережидая несколько мгновений. Ощущение, что в сустав забили гвоздь, быстро сменилось тупой ноющей болью, которая вполне поддавалась самоконтролю.

Диверсант открыл глаза, мокрые от инстинктивно выступивших слез, проморгался и закончил путь. Ветер, будто смилостивившись, почти не болтал человека на веревке. Дальше Матвей полез горизонтально по трубе на руках, поджав правую ногу и отталкиваясь от стены левой. Вот и сложная конструкция, похожая одновременно на решето, воронку и почему-то кабанью морду. Диверсант снова подтянулся, оценивая, выдержит ли конструкция, но тут ему в голову пришла тривиальная мысль о глупости и тщете такой проверки. Если даже замки здесь бронированы, то тело сооружения наверняка попрочнее будет.

Он сел верхом на выступе, представив, что со стороны, вероятно, кажется всадником на горгулье, сверился с чувством времени. Четыре с половиной. Учитывая, что еще предстоит ломать замок, снова нарушение графика.

Матвей потратил еще почти семь секунд на то, чтобы опять успокоить сердцебиение, выровнять дыхание и повторить несколько раз форму аутотренинга, загоняя боль подальше. «Кабан» основательно подогревал зад, сильный ветер пытался трепать складки парусинового комбинезона. Диверсант выдохнул еще раз и нащупал створку ненадежного люка.

— Опять эхо, — сказал Нах. — Снова акустический призрак, черт его дери… Дрянь какая-то. Или у нас гремлины в аппаратуре, или хер пойми что.

«гремлины в буржуйских машинах» — высветилось на экранчике связи с архитектором. Очевидно, в незримой схватке обозначился просвет, и Мохито даже нашел время для шутки

«а в советской технике водятся черти»

— Да, — согласился Нах. — Только в подлодке советского разве что пара ламп наберется. Она немецкая.

— Я вот чего не понимаю… — задумчиво сказал Копыльский. Сделал небольшую паузу и повторил. — Вот совсем не понимаю…

Нах молчал, глядя на экраны.

— Не понимаю, — в третий раз сообщил Копыльский. — Как это получилось? Мохито вроде бы держит башню под контролем. Настолько, чтобы вся «TDA» молчала как пришибленная пыльной мешковиной, так?

— Ну… да, — согласился Нах, не понимая, к чему клонит товарищ.

— А почему тогда клон в мертвой зоне?

— Он же говорил, — терпеливо напомнил бухгалтер, явно подразумевая архитектора. — Сломать логическую структуру охранной системы без внутреннего доступа нельзя. Но можно хитро поколдовать с пороговыми значениями так, чтобы полунастроенная «TDA» не фиксировала некоторые из них. Отсюда фокусы с пенькой и деревом.

— Это я помню. Но, значит, электроника клона видит, она просто не воспринимает его как угрозу, верно?

— Ну-у-у… возможно.

— А если Мохито в состоянии так глубоко залезать в «логику», странно, что он при этом не может отслеживать перемещения объекта.

— Ему виднее, — пожал плечами Нах. — Он граф. И пока все идет, как планировалось.

— Ему виднее, да, — согласился Копыльский. — Но я бы не отказался от более подробного разъяснения. Потом, конечно.

Он посмотрел в зрачок черной камеры, с помощью которой Мохито видел рубку субмарины.

— Дружище, ты ведь нам потом расскажешь? — уточнил Копыльский.

Ответ пришел с опозданием и уложился в одно слово:

«разумеется»

— «Бомба» пошла, — сообщил по внутренней связи Нах, и наемник снова понимающе качнул головой, будто его кто-то мог увидеть.

Кадьяк еще раз проверил врезку, хотя даже случись что-нибудь, сейчас уже не было времени на ремонт. Оставалось лишь надеяться, что все получится с первого раза. Иностранец поднял, было, руку, чтобы похлопать трубу, но в последнее мгновение отдернул ладонь, словно даже легкое касание могло что-нибудь поломать.

Подводная коммуникация представляла собой одну-единственную трубу толщиной около метра, поднятую над поверхностью дна еще на семьдесят пять сантиметров. Как правило, транспортные системы такого типа были двойными, для повышения пропускной способности, а также дублирования на случай неисправности. Однако башня «Правителя» подключилась к единственной линии, видимо грузопоток предполагался невысоким, а может, запрещали протоколы безопасности. Вокруг трубы шел плотный слой кабелей, изоляции, а также защитного покрытия, призванного задержать «пиратов», пока с вертолета на охотников за цветметом не сбросят мини-торпеду или автоматика.

Сейчас несколько метров трубопровода были заменены N-образной вставкой. Средняя перекладина встала на место удаленной части, одна из «ножек» была заряжена поддельным контейнером с безынерционной катушкой и мотком кабеля, а также пневматическим стартером. Вторая предназначалась для того, чтобы направить в нее подлинный груз, который сейчас отправился с материка. В теории все выглядело просто и даже по-своему изящно, а также полностью автоматизировано — оригинальный контейнер летит по каналу и, в конце концов, вылетает наружу, его дальнейшая судьба не важна и неинтересна. Одновременно с этим пневматика, позаимствованная у «партизанского» миномета от «Кастельяно» швыряет дальше правильный контейнер, за которым тянется кабель, подключенный к станциям на борту подлодки. Если все сработает чисто и гладко, на том задача Кадьяка окончена.

Сам наемник предлагал не усложнять и сделать лишь одно ответвление для вывода настоящего груза. А фальшивый контейнер вместе со стартером загрузить прямо в новую секцию, это существенно упростило бы конструкцию. Увы, после недолгих дебатов от идеи отказались, решив, что труба должна оставаться пустой — на всякий случай. Вдруг с материка отправится внеплановый груз, который Мохито не сможет остановить?

Наемник еще раз посмотрел на изувеченную трубу, что напоминала консервную банку, вскрытую маникюрными ножницами. В разные стороны торчали лохмотья оболочки, криво срощенные кабели, обрывки металлического пластыря, которым исполнитель для больше надежности прикрывал шов. С учетом квалификации иностранца как инженера-подводника, выглядело все относительно пристойно и надежно, хотя Кадьяк подозревал, что, по крайней мере, половина заново соединенных кабелей теперь не работают и лишь искусство Мохито сдерживает сигнализацию.

Семь минут на «полет», две прошли. Кадьяк еще раз огляделся. Обрезок трубы валяется, глубоко проминая «пол», составленный наподобие сот из множества шестиугольных ячеек. Тела убраны, кровь растворяется в морской воде. Пистолет перезаряжен. Инструменты собраны и готовы, осталось лишь перекидать обратно в субмарину. По большому счету и самому наемнику здесь уже нет нужды быть. Однако…