Передатчик пискнул, и от секретаря пришло сообщение, что Карабина ждет у кабинета. Стокер снова растер лицо руками, глубоко вздохнул, будто собираясь нырнуть, и отпер дверь, приглашая подругу войти. Его глаза против воли впились в нее, мозг стал сравнивать увиденное с тем, какой он запомнил ее в своем сне.

Карабина вошла в просторную комнату, которую занимал бывший лидер повстанцев, и сердце Стокера забилось от восторга. Форма уже совсем перестала сходиться на округлом животе и груди, на ногах вместо любимых строгих лодочек — удобные кроссовки в цвет кителя. Он прощал ей эти вольности во внешнем виде, ведь она несла в себе новую жизнь. Теплые глаза, искрясь улыбкой, смотрели на него, и от этого взгляда внутри Стокера будто зашевелился противный комок червей, которых так любили пожирать плутаркийцы. Неужели может случиться так, он лично прикажет ее убить? Это просто немыслимо!

Зависит от того, что ты сейчас скажешь…

— Рад тебе, — Стокер перевернул лист, на котором просчитывал варианты ее замены, и поднялся из-за широкого стола. Он все решил.

Генерал машинально отметила про себя этот жест и вскинула бровь. Стокер проследил ее взгляд и усмехнулся:

— Некоторые вещи делаю на автомате, они уже почти как инстинкт. Ты же знаешь, от тебя у меня секретов нет.

Ой ли! А кто обдумывает проект, который она точно не одобрит?!

— Это правильный инстинкт, Сток, — Карабина улыбнулась и приблизилась к другу.

— Как ты? — Мужчина кивнул на ее уже весьма внушительный живот.

— В принципе, неплохо. Устаю. Скажу честно, чувствую, что возраст дает о себе знать. Носить Нагинату было гораздо проще.

— Кому ты говоришь про возраст? — Мужчина тряхнул по-прежнему длинными и густыми, но совершенно седыми волосами. — Ты смелая женщина. Я тобой восхищаюсь. — Стокер посмотрел на нее с долей грусти. Он вспомнил, как в его сне она боролась с режимом сумасшедшего диктатора. И как подло он убил и ее, и того, кого она носит под сердцем. Кого, как она ему совсем недавно сказала, назовет в его честь.

— Это я и хотела с тобой обсудить. — Стокер коснулся кончиками пальцев ее спины и кивнул, предлагая устроиться на диване. Прикосновение обожгло руку. Она живая, не призрак! Она из плоти и крови!

— Тебе принести что-то? — Он отошел к небольшому бару. — Как всегда, кофе?

Подруга и верная соратница кивнула. Стокер прекрасно изучил ее за многие годы, которые они сражались бок о бок. Страсть к хорошему кофе у них была общей. Зажужжала кофемашина, и по кабинету разнесся восхитительный аромат, заставляя втягивать носом воздух. Себе мужчина взял стакан и потянулся к тяжелому резному графину, но потом передумал. Лучше и себе нальет кофе.

Помнишь, как ты пил его в своем сне? И что тогда понял?

— Угощайся. И конфетки. — Стокер придвинул к ней сладости. Аромат из двух чашек достигал каждого уголка кабинета.

— Ты как-то растерянно выглядишь, — генерал тепло улыбнулась и сделала глоток.

— Утро было тяжелым. Посол Венеры снова завел свою песню про льготы для их кораблей при проходе через наше воздушное пространство. А этот скользкий хорек, министр финансов Альфы-7, вынул всю душу, нудя про скидки на импорт фарсидских металлов. Да я вообще собираюсь наложить запрет на их разработку на следующие десять лет! — Стокер сделал глоток из своей чашки, устало откинул голову на спинку дивана и расстегнул высокий воротничок парадного кителя, душивший его. Как сказать ей? Как попросить остаться? Как предложить и мужу ее снова вернуться в команду?

Словами через рот?

Вот так просто?..

Он попытался очистить мысли и минуту просто сидел молча, прикрыв глаза и наслаждаясь уютным молчанием с надежным другом.

— Так о чем ты хотела поговорить?

— Стокер, я… Я хочу подать в отставку. — Она спряталась за чашкой с кофе, не решаясь поднять глаза.

Вот оно! Он знал, что именно за этим она и пришла. За возможностью быть свободной и счастливой, воспитывать маленького сына. Как сказать, что он не отпустит ее? Что и ему она тоже нужна?

Словами, великий Лидер, словами…

Он сделал большой глоток, согревший горло бархатистой, теплой жидкостью, отставил чашку, а потом подался вперед, поставил локти на колени и сцепил кисти в замок. Положил на них подбородок и очень внимательно посмотрел на Карабину. Смущенная. Уставшая. И впервые — нежная. Но под всем этим, он знал, скрывается огромная, кипучая энергия, выход которой можно найти только в деле планетарного масштаба. Стокер скользнул взглядом по ее рукам, сжимавшим чашку. Сколько раз ее пальцы бегали с немыслимой скоростью по клавиатуре, внося координаты позиций противника?.. Скользнул взглядом по плечам, хрупким, но привыкшим нести на себе вес огромной ответственности.

Одной на двоих.

Она подняла на него взгляд, которым, он знал, могла прожигать души врагов. Она чувствовала, что он колеблется, и пыталась заставить его принять то решение, которое считала правильным.

Вот оно! Ну давай же! Скажи ей!.. Или снова пойдешь на попятную, трус и слабак? И отпустишь ту, которая сможет стать настоящим Лидером. Справедливым. Честным. Милосердным. Мудрым.

Он зажмурился, прячась от ее горящего взора, глубоко вздохнул и приготовился прыгнуть в бездну неизвестности. Открыл глаза, поймал взгляд подруги и улыбнулся ей, тепло и по-дружески.

— Нет.

Ее глаза возмущенно распахнулись, загорелись гневом, но на самом их дне он все же успел разглядеть облегчение.

— Сток, что?!.. Какого… — и она разразилась отборной казарменной бранью. Стокер расхохотался, наслаждаясь звуком ее голоса, и подняв руку, остановил нелицеприятную тираду грозной марсианской женщины.

«Ну куда ей на гражданку? Она же там взвоет через пару лет!»

— Выслушай меня, — Карабина замолчала, давая ему аргументировать отказ. Она прекрасно знала, что просто так он не принимает столь важные решения. — Я понимаю, что ты вырастила двоих детей во время войны, что много работала, так и не смогла насладиться женским счастьем. Я знаю, как много ты сделала для Марса. И я прекрасно вижу, что устала. Я не отказываюсь отпустить тебя, Карабина, дать время родить ребенка, вырастить, побыть дома, понять, что такое быть домохозяйкой. И наесться такой жизнью по самые антенны, — он, прищурившись и улыбаясь уголками губ, представил, как она пытается командовать домашними, сходя с ума от бездействия. Мышка возмущенно уставилась на него, но не перебивала. — Я тебя знаю, бро. Ты покайфуешь год-два. А потом тебе надоест. Малыш твой перестанет в тебе нуждаться. Старшие выпорхнут в свою жизнь. И тебе станет жутко скучно командовать кастрюлями и швабрами. И вот тогда, только тогда, я хочу, чтоб ты вернулась. Я даю тебе три года. Поймешь, что нужно еще, — обсудим, но лично я ставлю на то, что уже через пару лет ты захочешь вернуться в свой кабинет. Я даже буду готов оборудовать там игровую для своего тезки и командировать своего секретаря к тебе нянькой, — он усмехнулся, представив, как здоровенный детина, что сидит у его двери, возится с ребенком. — Я обещаю, что первый год ты не получишь ни одного сообщения по работе. И если не захочешь сама, то и второй год тоже. Поживи гражданской жизнью, отдохни. Но, — Стокер поднялся с дивана, сделал шаг к Карабине, опустился перед ней на колени, чтоб оказаться глазами на уровне ее глаз и бережно взял тонкие, но очень сильные пальчики в свои. Прямой и открытый взгляд прямо ей в глаза. Он манил, просил, никаких недоговоренностей не было меж ними. — Вернись ко мне. Ты мне нужна.

Просто, правда?..

Она глотала слезы, но не смогла удержать их. Беременность сделала ее сентиментальнее. До этого он считанные разы видел, как она плачет. Последний раз его генерал размазывала слезы по тому самому парадному кителю, что на нем сейчас, когда они подписали капитуляцию Плутарка.

— Будем вместе строить мир? — Она улыбнулась ему, вспоминая разговор сразу после того, как они выиграли войну. — Создавать новое правительство, возрождать города?