- Мисс Чивингтон, учительница, умерла первой - от отёка гортани, вызванного предположительно укусом ядовитой сороконожки, - Зак снова заглядывает в свою папку с бумагами. - Её нашли возле болота за домом. Фото?
- Чёрт... вот бедняга, - говорит Лу, посмотрев на раздутое потемневшее лицо женщины, возраст которой невозможно определить. Её рот раскрыт, окостеневшее тело вытянулось и кажется непропорционально длинным. Юбка задрана и порвана. - А что это у неё с ногой?
Правая нога покойницы вывернута и оголена до самого бедра, на ней виднеются длинные рваные царапины и раны.
- Ничего себе, сороконожки в Мэнгроув Плейс! - Лу берёт следующую фотографию.
- В болоте, возле которого нашли мисс Чивингтон, много лет обитает аллигатор, - объясняет Зак почти буднично. - Он волок труп на глубину, когда сын экономки, Майк, вздумал поставить там ловушку на крабов. Парень поднял шум, стал бросать в аллигатора камнями, и тот уплыл. Майк вытащил женщину обратно на берег и побежал в дом за помощью. Но смерть мисс Чивингтон наступила именно от яда и за несколько часов до этого, что установлено медэкспертизой.
- Чёрт, как же разнообразен и богат животный мир луизианских болот, - мрачно констатирует Лу. - Не повезло учительнице. Кстати, а почему её подопечные, эти близнецы, не ходят в обычную школу?
- Их мать, миссис Чемберс, считает, что они научатся там дурному, - хмыкает Зак.
- Я уже люблю эту женщину, - с ухмылкой объявляет Лу. - Почему моя тётка Уитни так не считала, запихав меня в зверинец, то есть в среднюю школу имени Уильяма Гаррисона? Впрочем, тогда я не попала бы в школьную Книгу славы, не закорешилась бы с тобой и не сидела бы здесь, расследуя всю эту байду с манграми и сороконожками.
- Это я не сидел бы здесь, - Зак забирает у неё фотографии. - Без тебя я не справился бы с половиной наших дел, и агентство пришлось бы прикрыть. Пропали бы отцовские деньги.
"Это совершеннейшая правда", - думает он, глядя в яркие глаза своей великолепной напарницы. Он понятия не имеет, отчего той вдруг вздумалось бросить Нью-Йорк и мечты о бродвейских подмостках, вернуться в Луизиану и наняться в детективное агентство Пембертона, но он благословляет день, когда Лу снова возникла на его пороге - спустя почти пять лет после окончания школы.
А ещё он никогда не спрашивает, ради чего во время жизни в Нью-Йорке Лу вшила себе в грудь импланты. Но, увидев её в дверях своего новоиспечённого агентства с сиськами размера "С", Зак ничуть не удивился. Это же была Луиза Эмбер Филипс!
А от неё всего можно было ожидать.
- Никому не говори, - прыскает та, моментально приходя в хорошее настроение, но тут же серьёзнеет. - Ладно, кто из покойников был следующим?
- Кристина Шарп, кузина старика, пожилая дама, весьма тучная и страдавшая диабетом. Она...
- Инсулинозависимая форма? - тут же перебивает Лу.
- Угу, - подтверждает Зак. Его, обстоятельного тугодума, молниеносные реакции напарницы всегда восхищают. Вот как сейчас.
- В анализах нашли гипер- или гипогликемию?
"У этой заразы не глаза, а прожекторы", - думает Зак, невольно улыбаясь, хотя в обстоятельствах чьей-то гибели нет ничего забавного.
- Ну что ты лыбишься, как идиот? - нетерпеливо упрекает его Лу. - Давай, выкладывай.
- Диагностировали гипергликемию, - торжественно изрекает Зак и зачем-то поясняет: - Переизбыток сахара.
- Бедная старушенция забыла ввести себе инсулин? Быть такого не может. Если она много лет страдала диабетом, то привыкла колоться по часам.
Зак только пожимает плечами, словно говоря: будь тут всё так просто, нас не пригласили бы в дом Монтгомери:
- Взглянешь на фото покойницы?
- За неимением самой покойницы больше ничего и не остаётся, - бурчит Лу. - Остывший след для ищейки всё равно что... мать твою!
Фотография, протянутая Заком, едва не выпадает у неё из пальцев.
Морщинистое лицо пожилой женщины, запечатлённое безжалостным полицейским объективом, искажено невыразимым ужасом. Детским, всеобъемлющим, обрывающим дыхание.
- Что-она увидела? - бормочет Лу дрогнувшим голосом.
Зак снова пожимает плечами и забирает фотографию:
- Причиной смерти объявлена остановка сердца, вызванная спазмом сосудов, который, в свою очередь, обусловлен гипергликемией.
- И ещё сильнейшим нервным потрясением, - поправляет Лу. - Преклонный возраст, диабет, сердце изношено, ничего удивительного. Но всё-таки, чего или кого она так испугалась? Где её нашли?
- В собственной спальне, - бесстрастно отвечает Зак. - На ковре. Дверь спальни была отперта. Но признаков постороннего присутствия нет, подозреваемых нет. Никто из домашних по коридору не проходил, криков о помощи не слышал.
- Твою мать, - тихо повторяет Лу, тряхнув головой, словно отогнав какую-то мысль. - Ладно. Теперь покажи мне третьего покойника... как его там... Джозефа Маклина, двоюродного кузена. Покажи фотку, а я угадаю, как он умер. Ну же, сыпь. Ставлю двадцатку, что угадаю.
Зак поднимает брови, несколько мгновений выдерживая драматическую паузу, а потом снова лезет в папку.
- Держи, мисс Угадчица.
Кузен Роджера Монтгомери, Джозеф Маклин, распростёрт на полу, одетый в клетчатую рубашку, распахнутую на груди, и тёмные брюки. Его голова откинута назад, а на худой шее, неестественно вытянутой, темнеет полоса.
- Твою мать... - в третий раз повторяет Лу, понимая, что её заело, как испорченный диск в музыкальном автомате. - Вот же дерьмо! Дерьмовое дерьмо! Странгуляционная борозда!
