Зак невольно морщится:
- Лу, ты засранка.
- Угу, и циничная притом, как мы уже выяснили. А ты чёртов романтик, веришь в вечную любовь, и под Рождество втихаря пересматриваешь "Унесённых ветром", - не остаётся Лу в долгу. - Это позорище, босс.
"Откуда она знает?" - с досадой думает Зак, чувствуя, что краснеет под насмешливым взглядом её ярких глаз, и торопливо уточняет:
- Ладно, что полезного мы выяснили, придя сюда и не расчихавшись от пыли?
- Что Роджер Монтгомери зачем-то отложил расписку о покупке пресловутой Квартеронки в отдельную папку, - раздумчиво произносит Лу. - Это, впрочем, вполне согласуется с рассказами его кухарки и внучки: дедушка, мол, буквально помешался на этой Саре Мэй и то и дело выходил поохотиться за нею. Стоп! - снова восклицает она, хотя Зак не успел ещё и слова вымолвить. - Слушай! А не приходится ли она, грешным делом, бабушкой старому Роджеру? Вот это был бы финт! Хотя нет, - тут же разочарованно обрывает она себя, - девушка же умерла ещё до войны с конфедератами, а Тейлор...
- Женился и дождался появления на свет своего сына Чарльза, ставшего отцом Роджера Монтгомери, уже после войны, - неспешно подытоживает Зак. - Женился, кстати, на дочери такого же ренегата, как сам, с уцелевшей от разграбления плантацией. Твоя версия куда романтичнее, спасибо.
- Вполне себе циничная версия, - пожимает плечами Лу и, не дожидаясь, пока Зак разложит последние просмотренные ими папки по ящикам и полкам секретера, подходит к ближайшему платяному шкафу и распахивает заскрипевшую дверцу. - Вау! Ты только глянь!
Глаза её вспыхивают. Она торопливо выхватывает из глубины пропахшего нафталином шкафа висящие на плечиках платья в чехлах и бережно укладывает их на банкетку, где только что лежали бумаги.
- Боже милостивый, - стонет она. - Я сейчас умру!
Шафраново-жёлтое шифоновое платье с множеством рюшей на груди. Сиреневое с глубоким вырезом. Бирюзовое с маленьким шлейфом. Лу освобождает их из чехлов, будто выпускает на волю ярких тропических птиц. Сладко пахнет уже не нафталином, а какими-то цветочными духами. Жасмином.
- Чёрт меня возьми, какое шикарное старьё! - Лу возбуждённо поворачивается к Заку, наблюдающему за ней с любопытством. - Этим платьицам полста лет, бьюсь об заклад. Ты обрати внимание на рюши! Мода тридцатых. Всё возвращается. Интересно, кому они принадлежали?
- Покойной супруге Роджера Монтгомери, я полагаю, Элизабет. Она умерла в тридцать девятом году. Хочешь примерить? - с улыбкой осведомляется Зак.
Его вдруг посещает странное, но сильное желание увидеть Лу не в слаксах и рубашке навыпуск, как сейчас, - в связи с расследованием та вообще перешла на одежду в стиле унисекс, - а в этих шикарных и вызывающе женственных нарядах.
Он внезапно вспоминает, как она выглядела в ослепительно белом платье на выпускном балу в средней школе имени Уильяма Гаррисона. Королева!
Но Лу только с сожалением вздыхает, повертев жёлтое платье в руках и приложив его к груди:
- Боюсь, по швам расползётся, - она снова заглядывает в недра шкафа, аккуратно перебирая остальные платья. - Боже, да тут целый музей истории моды. Музей старья, - следующая фраза доносится уже из глубины соседнего шкафа. - А туфель-то, туфель! Но... ничего из прошлого века. Сплошь тридцатые. Наверное, прабабушкины платья просто не сохранились. Жаль.
- Возможно, они лежат где-то в другом месте? - предполагает Зак. - И возможно, кто-то уже нашёл это место.
- Нашёл и наряжается Квартеронкой? - Лу мгновенно подхватывает его мысль. - Но Квартеронка, согласно показаниям всех её видевших, появляется в том наряде, в каком умерла - в нижней сорочке. И если на то пошло, здесь только один человек способен в точности изобразить пресловутый призрак - экономка Шерри, так упорно отрицавшая его существование. Молодая, стройная и смуглая. Миссис Конни для этого... гм... полновата, кухарка Долли - старовата. Сиделка мисс Кинселла и старовата, и полновата. Белинда Монтгомери - бледновата, хотя и её не стоит списывать со счетов - пытаясь заинтересовать дедушку, она вполне могла пойти на такой финт - загримироваться. Кто ещё? Стив Монтгомери и Виктор даже глубокой ночью не сойдут за юную темнокожую девушку. - она фыркает, представив себе подобную картину. - И ещё у Виктора усы!
- Он прикрывает их вуалью? - предполагает Зак, тоже развеселившись. - Кто у нас остаётся? Майк Уильямс молод, темнокож, но слишком крепко сложен, спортивен и навряд ли захочет ночами напролёт разгуливать в женской сорочке. Хотя Бог знает. Вот ты бы отлично изобразила Квартеронку, Лу Эмбер Филипс, особенно если бы попридержала свой длинный язык, молча и таинственно скользя во мраке.
Несколько мгновений они смотрят друг на друга.
- Тебе лишь бы меня заткнуть, - ворчит наконец Лу. - Кстати! А ведь усы Виктора вполне могут оказаться накладными.
- Чёрт, - выдыхает Зак, на миг оторопев. - Это идея!
- Но, насколько мне известно, он уже лет пять носит усы, - тут же добавляет Лу, похлопав босса по плечу. - Тогда ещё не было повода для подобного маскарада. И вообще... Квартеронка, согласно легенде, маячит в доме со времён своей гибели. А теперь её взапуски принялись изображать домочадцы Монтгомери? Зачем, если она и так тут?
- То есть ты намекаешь на то, что призрак - он и есть призрак, - Зак устало снимает очки и потирает переносицу двумя пальцами. - В этом доме происходит слишком много странностей. Послушай, хочу тебя спросить насчёт Виктора...
Но Лу вдруг поднимает руку, напряжённо прислушиваясь, и полушёпотом говорит:
- Сюда кто-то идёт.
* * *
Чернокожие, ступив на эту землю, принесли с собою своих богов. Своих духов, которых они назвали - Лоа.
Эшу, Папа Легба, самый могущественный из Лоа, предстаёт перед людьми в обличье нищего негра. Его костлявое тело едва прикрывают лохмотья, на губах играет хитрая улыбка. Он зовётся Стражем Перекрёстков, Он решает, кого пропустить из мира духов в мир живых, а кого - нет. Его боятся и приносят ему щедрые дары, ублажая его, потому что, рассердившись, он отсылает не угодившего ему туда, откуда уже не бывает возврата.
