– Это Алекс. – Более юная и загорелая версия Коула. В бейсболке и с завивающимися по ее краям светлыми кудрями.

Он вышел вперед. Я нервно кивнула ему, и Алекс ответил кивком.

– Ли. Тоже мой двоюродный брат и младший брат Айзека. – Уилл показал на еще одного паренька с волнистыми черными волосами, которые не мешало бы подстричь. Тот стоял с отрешенным лицом, но его темные глаза выдавали злость, и я поспешно отвела от него взгляд.

Следующим Уилл представил костлявого подростка Натана. Уже сейчас было видно, что, повзрослев, тот станет таким же привлекательным, как его старшие братья. Его мокрые песочного цвета волосы из-за воды казались темнее. На шее висела серебряная цепочка с гитарным медиатором. Затем Уилл познакомил меня с Джеком и Джорданом – парой близнецов. Оба были в одинаковых зеленых плавках, и их было бы невозможно отличить друг от друга, если бы Джек не носил очки.

Потом очередь дошла до Паркер, и меня осенило, что я тут не единственная девушка. По ее виду это было трудно понять сразу. Оранжевые футболка и шорты, мокрые и прилипшие к телу; короткая стрижка – почти такая же, как у некоторых братьев. Мне вспомнились сделанные в самолете заметки. Я записала, что Паркер любит контактный футбол. Наверное, поэтому и решила, что Паркер – мальчик.

– Привет, Паркер, – широко улыбнулась я. Приятно знать, что в доме есть еще одна девочка.

– Привет, Джеки, – отозвалась она таким издевательским тоном, что с моего лица сошла улыбка. Паркер наклонилась и шепнула что-то младшим близнецам, с которыми я еще не познакомилась. Оба расплылись в нехороших улыбочках.

– И наконец…

Уилл не успел закончить фразу: малыши выскочили вперед и тараном врезались в меня. Я думала, что смогу сохранить равновесие, но ноги подкосились, и я упала назад… прямо в бассейн. Выплыла, барахтаясь, на поверхность и начала хватать ртом воздух. Краем уха слышала хохот парней.

– Попалась! – крикнул один из сбивших меня мальчишек, стоявший у края бассейна.

Милый карапуз, еще по-детски пухленький, с веснушками на личике и ворохом светлых кудряшек.

– Я Зак, а это мой близнец Бенни! – ткнул он пальцем за мою спину.

Обернувшись, я увидела выскочившую из воды точную копию его улыбающейся мордашки.

– Зак, Бенни! Что на вас нашло? – рассердился Уилл. – Кто-нибудь, принесите Джеки полотенце!

Он протянул руку, чтобы помочь мне выбраться, и вскоре с меня уже ручьями текла вода на террасе. Рановато купаться в начале весны. Как эти Уолтеры не перемерзли? Кто-то подал мне красное полотенце с «Могучими рейнджерами», и я спешно замоталась в него, прикрыв мокрую, а потому ставшую прозрачной белую блузку.

– Мне очень жаль, – извинился Уилл, стрельнув в младшего брата недовольным взглядом.

– Мне жаль только одного: что он дал ей полотенце.

Я резко развернулась, чтобы найти взглядом того, кто это сказал, но парни стояли рядком и молчком, пытаясь скрыть усмешки. Глубоко вздохнув, я повернулась к Уиллу.

– Все нормально, – ответила, отбивая зубами дробь. – Но мне бы хотелось переодеться в сухую одежду.

– Я могу с этим помочь, – пошутил один из братьев, и на этот раз парни не сдержали смеха.

– Айзек! – рявкнул Уилл, строго глянул через мое плечо на кузена, и смех тут же стих. Он перевел взгляд на меня. – Твои вещи в машине?

Я лишь кивнула, дрожа на холодном весеннем ветру.

– Хорошо. Я схожу за ними, а тебе тем временем покажут твою комнату.

Уилл направился с террасы в гараж, и я поникла. Единственный доброжелательно настроенный человек оставил меня в стане врагов. Я сделала глубокий вдох, сглотнула и развернулась к парням. Братья Уолтер взирали на меня с постными лицами. Затем разом похватали полотенца и разбросанную по всей террасе одежду и, не сказав больше ни слова, ушли в дом.

Остался только Коул. Выдержав полную неловкости паузу, он дернул уголком губ в легкой усмешке:

– Будешь и дальше глазеть на меня или все-таки пойдем в дом?

Он был невероятно хорош: с влажными волосами, рассыпавшимися в живописном беспорядке а-ля «я только что занимался сексом», – но меня лишила дара речи не столько внешность, сколько его зашкаливающая самоуверенность.

– Пойдем в дом, – пробормотала я.

– После вас, – Коул с шутливым поклоном сделал приглашающий жест.

Тяжело вздохнув, я посмотрела на свое новое жилище. С желтыми ставнями и пристройками, которые, вероятно, появлялись, когда рождался очередной ребенок, оно не имело ничего общего с моим нью-йоркским пентхаусом. Бросив последний взгляд на Коула и судорожно вдохнув воздуха, я вошла в дом. Мне придется здесь жить. Я постараюсь сделать так, чтобы мне было здесь насколько возможно хорошо, но это место никогда не станет моим настоящим домом.

– Насчет такой встречи… – заговорил Коул, ведя меня по захламленному коридору. – Твой переезд к нам как гром среди ясного неба. Мы не были к этому готовы.

– Я поняла. – Это не извиняло его недружелюбного поведения, но, надеюсь, служило причиной холодного приема, оказанного мне братьями Уолтер. – Не нужно ничего объяснять.

– Мама сказала, ты из Нью-Йорка. – Коул остановился у лестницы, чтобы посмотреть мне в лицо.

– Да, – ответила я, и сердце ухнуло вниз. Что еще ему известно? Он слышал… об аварии? В переезде в Колорадо единственным положительным моментом было то, что тут обо мне никто ничего не знает. Здесь я могу снова стать просто Джеки, а не девушкой, чья семья погибла. Я не хотела, чтобы парни знали об автокатастрофе. А если они будут вести себя странно рядом со мной? – Она рассказала вам что-нибудь еще? – постаралась спросить я равнодушным тоном.

Коул медлил с ответом, и это подтвердило мои опасения. Его заминка показала: он знает о моей семье.

– Немного, – быстро нашелся Коул, и на его лицо с такой легкостью вернулась улыбка, что ее можно было принять за искреннюю. – Только то, что с нами будет жить дочь ее подруги. Ты для нас в некотором роде загадка.

– Понятно. – У меня пересохло во рту от осознания, что братьям Уолтер известно о моей трагедии, но Коул хотя бы старался вести себя обычно.

– Кстати, я вот даже не знаю, сколько тебе лет.

– Шестнадцать.

– Ты всегда такая робкая?

– Робкая? – эхом повторила я. А чего он ожидал после «радушного» приема всей их братии? И потом, кубики его пресса мало помогали успокоиться.

– Неважно, – рассмеялся Коул, покачав головой. Его глаза искрились весельем. – Идем. Покажу тебе второй этаж.

Подняться по лестнице оказалось непросто. Стопки книг и настольных игр, грязная одежда, сдувшийся баскетбольный мяч и кипа дисков с фильмами очень затрудняли передвижение. Я боялась столкнуть что-то вниз, и подъем напоминал прохождение полосы препятствий. Затем настал черед лабиринта из коридоров, в котором, казалось, невозможно было найти дорогу. Повороты возникали настолько неожиданно и хаотично, словно дом строился вовсе без плана. Коул остановился, когда мы достигли самого дальнего угла.

– Ты будешь жить здесь, – толкнул он дверь.

Я провела ладонью по стене, нащупывая выключатель. Мы с Коулом нашли его одновременно, и наши пальцы соприкоснулись в темноте. Меня словно током ударило, и я отдернула руку. Коул тихо рассмеялся и сам включил свет. Комнату залило теплое свечение, и я тут же позабыла о смущении.

– Ничего себе, – пораженно выдохнула я.

Вся комната была расписана яркими красками. Тропический влажный лес, начинавшийся на задней стене, на боковых стенах плавно переходил в океан, полный морских созданий. Потолок делили ночное и дневное небо. Были разукрашены даже деревянные панели над потолочным вентилятором. Я с открытым ртом разглядывала свое новое жилье.

– Это мамина студия, – пояснил Коул.

Огромный стол переливался разными цветами, как и все помещение. Он пестрил коллекцией стеклянных баночек и кофейных кружек с кистями, угольными карандашами и маркерами. На странице раскрытого альбома виднелся набросок картины, помещенной на мольберте в центре комнаты. В легких мазках на холсте угадывался пейзаж, виденный мной по дороге из аэропорта: горы Колорадо.