Давид морщится. Глаза мужчины становятся еще темнее, как будто, черт возьми, все это наше противостояние лишь подливает масла в огонь его желания. Сволочь! Выставил меня полной дурой, жаждущей его внимания.

Пытаюсь вырваться из крепкого захвата широких ладоней, шипя, словно кошка. Хриплый смех, точно красная тряпка для быка, заставляет меня неистово извиваться в крепких объятьях. Выцарапаю эти насмешливые глаза! Унизил меня. Да как он посмел?!

– Не злись, милая. Я обязательно тебя поцелую, но только после того, как разберёмся с нашим делом, – словно успокаивая несмышленого ребенка, Давид пытается урезонить меня.

– Пусти! – изловчившись, стараюсь пнуть его в самое уязвимое для мужчины место, но не хватает сноровки и сил.

Наконец, глаза Садулаева опасно вспыхивают. Кажется, я приблизилась к черте его терпения! Игры закончились. Это мгновенно остужает мой пыл. Все-таки инстинкт самосохранения еще никто не отменял.

– Хватит, Мирьям. Клянусь, если не угомонишься, я перекину тебя через колени и сделаю то, что давно должен был сделать твой отец, – это звучит не как угроза, а констатация факта.

Однако, сурово поджатые губы мужчины намекают на то, что он не шутит. Эти слова обжигают похуже хлёсткой пощёчины. Я бледнею и опасливо смотрю на Давида сквозь подкрашенные тушью ресницы.

– Так-то лучше, маленькая моя, – одобрительно тянет Садулаев, заметив, как я мгновенно притихла в его руках. – А теперь мои условия.

Мужчина отпускает руку, и я тру чувствительную нежную кожу запястья. Сволочь, неандерталец… Что еще задумал этот тиран?! Наверняка что-то вопиюще неприличное. Пусть только…

– Завтра я заеду за тобой, и мы поедем в «Парадайз Плаза».

Шокировано моргаю, прежде чем разразиться бранью.

– Да как ты смеешь так нагло тащить меня в отель?! – мой голос срывается от ужаса и возмущения. – Если мы провели вместе одну ночь – это не значит, что…

Давид поднимает руку, резко останавливая поток льющейся из моих уст речи. Всего один жест, а мое сердце уходит в пятки. Если он захочет, то может полностью разрушить мою жизнь. Ему это ничего не будет стоить!

– Мирьям, – Давид складывает руки на широкой груди и приподнимает бровь, – иногда твои слова меня заставляют серьезно задуматься. Откуда у девушки из такой приличной семьи в прелестной головке крутятся такие испорченные мысли? Ммм? Кто тебя так испортил, милая?

Мне кажется или в его словах слышатся ноты ревности? Да он что, совсем что ли?! Открываю широко глаза и впервые чувствую, что мне больно. По-настоящему больно от слов Давида. Как он может так говорить? Он же знает правду. Прилагаю просто неимоверные силы, чтобы не позволить пролиться слезам, что застилают глаза.

– Ты, – цежу сквозь зубы, скрывая за яростью затаившуюся глубоко в сердце обиду. – Ты меня испортил!

Взгляд Давида смягчается, и он тянет руку к мом распущенным волосам. Я резко делаю шаг назад, не позволяя притронуться к себе.

– Мирьям, прости ревнивого дурака, – в голосе Садулаева слышится раскаянье, но мне уже все равно.

– Говори свои условия и закончим на этом разговор, – приподнимаю подбородок и делаю то, что и всегда в подобных ситуациях – надеваю одну из своих излюбленных масок – холодности и безразличия. Больше никому не позволю так близко подобраться к моей душе и искромсать ее. Мне сполна хватило Максута!

– Хочу познакомить тебя со своей работой.

Недоверчиво обращаю взгляд на Давида. Хочет показать мне свои отели? А точнее, жемчужину бизнеса Садулаева, из-за которой, собственно, и был затеян весь этот брак. Наши родители хотят объединить две несокрушимые империи, занимающие лидирующие ниши среди гостиничного бизнеса. Его предложение заставляет меня нахмуриться. Что за глупости? Мужчины же не переносят, когда женщина сует нос в «их дела»! А ведь меня всегда интересовала тема отелей. Только вот отец не дал мне единого шанса. Видите ли, мать так и не родила ему наследника, а я… всего лишь девчонка. Что с них взять? Поэтому все мечты об управленстве были запрятаны очень глубоко и даже забыты. Меня отправили изучать ненавистную биологию. Ведь женская участь – стать либо врачом, либо учителем.

– Ты хочешь показать мне «Парадайз»?! Правда?

Давид почти незаметно усмехается, но поднятый вверх уголок губ выдает его. Садулаев ласковым движением пальцев отводит темные пряди волос с моего лица, открывая вид на брильянтовые серьги в ушах.

– Да, однозначно, я покажу тебе рай, Мирьям.

Вспыхиваю, когда понимаю, что мой вопрос прозвучал очень неоднозначно. Впрочем, как и его ответ.

Заметив алый румянец на моих щеках, Давид, довольно блестя глазами, убирает руку. В следующее мгновение он становится серьезным. Веселые искорки бесследно исчезают из его глаз. Образ вновь суровый и холодный.

– Да, Мирьям, я бы хотел, чтобы ты была в курсе того, как идут дела в бизнесе. Мне интересно твое мнение.

Внутри меня начинает подниматься волна восторга. Хочется подпрыгнуть и повиснуть на шее Садулаева, не скрывая радости. Боже, это моя мечта! Хочу знать все: как работает персонал, как подписываются договора с поставщиками, как функционирует кухня ресторана в отеле. Однако непростая натура берет свое, и у меня вновь появляется скучающе выражение лица.

– Хорошо, я поеду с тобой, – приподнимаю бровь и высокомерно заканчиваю. – Только вот не надо себе ничего там придумывать, Давид. Если бы не твой грязный шантаж, я бы…

– Понял, милая, – перебивает меня Давид. Он серьезен, но надо быть дурочкой, чтобы не заметить веселые искры, которые вновь появились в его темных глазах. – Хорошо, договорились. Как насчет десяти?

– Слишком поздно. Родители вряд ли… – хмурюсь я.

– Мирьям, – снова прерывает меныя Давид. – Я имел в виду утро.

– Ооо, – растеряно тяну и, ни капли не смущаясь, продолжаю. – Я не привыкла так рано встать, еще и куда-то выдвигаться потом.

– Как хочешь, – пожимает Садулаев со скучающим видом. – У твоего отца номер не изменился?

Ну, какой же он невозможный! Прищурив зеленые глаза, окидываю его уничтожающим взглядом.

– Хорошо, – цежу сквозь зубы. – Десять утра, Давид. Не опаздывай. Терпеть этого не могу!

Мирьям

Что за дурацкий звук?! Натягиваю одеяло на голову и поспешно поворачиваюсь на другой бок. Настойчивый пронзительный звон как будто не собирается заканчиваться. Обреченно открываю глаза и откидываю одеяло. Несколько секунд непонимающе сонно таращусь на будильник на прикроватной тумбочке. Боже! Я же сама его вчера завела впервые за год, чтобы вовремя проснуться на встречу с Давидом. Тянусь вперед и нажимаю «отбой». Девять утра. Час на сборы.

– Проклятое изобретение шайтана, – ворчу, косясь на часы.

Опускаю ноги с кровати на мягкий ворсистый ковер нежно-голубого цвета и неохотно направляюсь в сторону ванной комнаты. Кто только придумал вставать в такую рань?! Была бы моя воля, не вставала бы раньше двенадцати. Когда тела касаются прохладные упругие струи воды, прикрываю глаза, с наслаждением ощущая, как мышцы словно оживают, наполняясь энергией. Запах маракуйи и кокоса бодрят своей экзотической свежестью. Как ни странно, я уже не чувствую себя такой злой на весь мир, как пару минут назад. Ну, если только чуть-чуть…

Большим банным полотенцем собираю влагу с волос и вполне довольная возвращаюсь в спальню. Удобно закрепив полотенце на груди, чтобы оно не упало, окидываю взглядом комнату. Даже те, кто совершенно не разбирается в стилях, с легкостью распознают принадлежность спальни к стилю Прованса. Одно из таких клише – рисунки туаль-де-жуи, прованские нежно-голубые розы и мелкие клетки-виши. Шторы блекло-бирюзового цвета, покрывало, постельное белье – все это идеально завершает картину. Лучи солнца пытаются пробраться через многослойные блэк-аут шторы под легкими льняными портьерами, и я поспешно подхожу к окну, чтобы развязать красивые ажурные подхваты. Через идеально чистое стекло окна вижу, как на приусадебную территорию въезжает огромный черный «Джип» с тонированными стеклами. Машина Давида Садулаева. Он большой мальчик и игрушки у него под стать. Усмехаюсь.