– Римма! – отец моего жениха вскинул руку, словно желая остановить жену. – Дорогая? Римма! Прошу простить меня, – обратился он ко мне, прежде чем броситься следом за ней.

Впервые на лице Демьяна мелькнуло какое-то странное выражение. Однако, это длилось не долго. Спустя пару секунд его губы изогнула привычная циничная усмешка.

– Аппетит пропал, – бросив льняную салфетку на стол, Антон поднялся и тоже направился в ту сторону, где только что скрылась его мать.

Чувствуя, как накатывает паника, я подняла взгляд.

Демьян насмешливо смотрел прямо мне в лицо.

Неожиданно для себя, на более близком расстоянии я разглядела в его глазах янтарные крапинки. Цвет, скорее, темного шоколада, чем непроглядного мрака, как мне показалось изначально.

Протянув руку, он подцепил с большого блюда черную греческую маслину и отправил ее в рот. Цепкий взгляд изучал меня, проникая в каждую клеточку тела. Я замерла, словно кролик перед удавом, не рискуя произнести ни слова. Пока я боролась со своей робостью и вихрем других непонятных чувств, этот невыносимый человек медленно поднялся. Неторопливо обойдя большой обеденный стол, он остановился справа от меня и наклонился, опираясь одной рукой на столешницу, а второй на спинку моего стула. Опустив темные ресницы, Демьян заглянул мне в вырез, явно рассчитывая смутить или даже… оскорбить?

– Ну, что, кукла? Тоже надеешься урвать кусочек от пирога семьи Елагиных?

За час до знакомства

– Мия, перестань! Что ты трясёшься, как осиновый лист на ветру? – проворчал Антон, поглаживая большим пальцем отчаянно трепещущую голубую жилку на моей шее. – Ты девушка у меня видная, отличница. Ну, подумаешь, сирота. Что такого?

Я провела языком по пересохшим губам, вслушиваясь в слова жениха. Нервно пройдясь влажными ладонями по обтянутым шёлковым белым платьем бедрам, я задумалась. Ну, а правда, с чего я взяла, что не понравлюсь родителям Антона? Не убогая же какая… Руки-ноги есть, да и умом Бог вроде бы не обидел. Первый курс исключительно на пятерки закрыла. Сирота – это да – правда, но если они добрые люди, то поймут. А в том, что родители Антона хорошие, я не сомневалась ни секунды.

Больше меня смущал другой вопрос. Я вспыхнула, в который раз подумав о том, какая всё-таки огромная классовая разница между нами. Я – простая девчонка, совсем недавняя выпускница детского дома, а он… Антон – сын влиятельных людей. Но я-то не знала об этом до недавних пор. Для меня он был просто Тоша, мой Антон. Любимый. Я даже не подозревала о том, кто такие Елагины до того времени, пока не увидела их… да-да, по телевизору! Могла ли я тогда, сидя на диване в своей однокомнатной квартирке, которую мне щедро выделило государство, представить, кто на самом деле мой, казалось бы, простой Тошик?

Я была в полнейшем шоке, когда увидела белокурую статусную пару, а рядом с ними… своего Антона. Их наперебой поздравляли корреспонденты, толкаясь и стараясь перекричать друг друга.

– Скажите, господин Елагин, это самый крупный филиал вашей фирмы или вы планируете в будущем отстроить ещё что-то более масштабное?

Отец Антона снисходительно улыбнулся молодому пареньку, что почти ткнул ему в лицо чёрным массивным микрофоном. Важно поправив тонкий стильный галстук, старший Елагин заявил уверенным хорошо поставленным голосом, глядя прямо в толпу притихших журналистов:

– Насколько я знаю, это самый крупный проект, связанный с силикатной промышленностью, за последнее десятилетие. Наша фирма «Дугласс», несомненно, лидер среди…

Дальше я уже не слушала, а во все глаза смотрела на Антона. Какой же все-таки он красивый! Белокурый, голубоглазый, чуткий, добрый… Я вечность могу перечислять положительные стороны своего любимого! На тот момент Антон казался мне самим совершенством, идеалом.

– Это что, твой Антон?! – послышался позади меня удивленный возглас.

Нинка, моя соседка по этажу, вытаращив бесстыжие зеленые омуты и приоткрыв рот, глазела на семью Елагиных. Казалось, даже ее взлохмаченные рыжие завитушки, затянутые в высокий небрежный хвост, встали дыбом от увиденного.

Я машинально кивнула, нервно грызя ноготь на большом пальце. Как же так? Мы встречаемся месяц, а я даже не знала, что Антон оказывается сын силикатного магната. Господи! Щеки окрасило в глубокий маковый цвет. Даже светлую кожу шеи как будто обожгло огнём от смущения.

– Ну, ты даёшь, Синичкина! А я все тебя за дуру малахольную держала. А ты вон чего… – Нинка задумчиво откусила малосольный огурец и, весело хрустя, вынесла вердикт. – Молодец девка! Такого жениха отхватила!

Не смотря на Нинкину граничащую с хамством прямоту, я очень любила подругу. Именно она вытащила меня из депрессии, когда я только-только приехала поступать в Москву на повара-универсала. Честно скажу, не раз в слезах и соплях я собиралась обратно в Новгород. Именно Нинка, становилась в позу. Уперев руки в бока, грозно зыркнув в мою сторону, она говорила, что никуда меня не пустит, что терпеть нам сам Бог велел, а крутить хвосты коровам – всегда успеется.

– Дурная совсем, что ли? – ругалась тогда подруга, помогая мне распихивать не хитрые пожитки по полупустому шкафу. – Собралась она… Гляньте! Совсем ума нет! Кому ты там нужна, горемычная?

Нинка была из простой семьи родом откуда-то из пригорода Абрау-Дюрсо, небольшого южного городка. Вообще не очень она любила распространяться о своей жизни. Я знала только то, что у неё есть престарелые мать с отцом, которые всю свою жизнь посвятили огороду.

– А мне эти грядки, – соседка провела ребром ладони по горлу, показывая свое отношение к земле, – вот где! Нет уж, я лучше на швею отучусь. Алиске хоть куплю чего на выпускной в сад.

Я знала, что у подруги есть маленькая дочка. Нинка лишь один раз заикнулась про отца своей дочери и то, ругаясь на чем свет стоит. У меня тогда чуть уши в трубочки не свернулись!

– А здесь кому я нужна? – еле проговорила я, икая от рыданий и пытаясь высморкаться в платок.

– Мне нужна! – резко и бескомпромиссно заявила подруга, заставив вскинуть на неё заплаканные глаза. – Ты посмотри на себя, – Нинка схватила меня за локоть, поднимая на ноги и ведя к большому зеркалу, встроенному в шкаф-купе. – Да у тебя от мужиков отбоя не будет. Все твои вот эти вот игры в повара – временное явление, – для пущей убедительности подруга кивнула. – Ты гля, какая кукла!

Подруга резко сняла дешевый пластмассовый крабик с моих волос, и светлый шёлковый поток обрушился на мои плечи и спину, спускаясь ниже бёдер.

– Да я отрадясь такой красоты не видала! – искренне, без капли зависти, проговорила Нинка, с каким-то благоговением дотрагиваясь до моих медово-светлых прядей.

– А глаза?! Утонуть же можно, словно омуты… Глянешь в них – может показаться, что паришь в небесах, – будто расхваливая перед покупателями молодую тёлочку на рынке, не унималась подруга. – Так ещё и девочка!

Я сразу вспыхнула, недовольно сведя брови. Я всегда стеснялась этой темы. Для меня она была глубоко личной – не то, что стоит обсуждать, пусть даже с лучшей подругой. Но это же Нинка! Эта в одно место без мыла влезет!

– Ну, кто еще может похвастаться такой внешностью без всяких этих губ утиных? Красота же, да и только! – подруга почти насильно повернула меня лицом к зеркалу, будто заставляя себя оценить.

Нет, я, конечно, знала, что внешность имею, как говорит подруга «козырную», но ведь главное не это а…

– А как же душа?

– Тьфу, снова здорово! Душа – это хорошо, Мия. Но вот ноги от ушей и талию, которую можно обхватить двумя пальцами, в Москве – ещё лучше, – огрызнулась подруга, приподнимая мои тяжёлые слегка волнистые волосы.

Я критично посмотрела в зеркало. Я видела перед собой хрупкую девушку с большими голубыми глазами, обрамлённые чёрными густыми ресницами, которые одногруппницы-москвички принимали за наращенные. Первый месяц я почти каждый день была вынуждена выслушивать вопросы в стиле «Где наращивала?», «Какой номер и изгиб использовал мастер?», а после моего ответа, что все как говорится «натурель», девушки ехидно ответив «понятно» бурно обсуждали меня, злобно шипя в сторонке, что я не хочу делиться номером телефона чудо-мастера. И, самое главное, они даже не беспокоились, что я слышу, о чем идёт речь.