Они оба слушали его изо дня в день. И даже избавившись от отравляющей душу реликвии, продолжали ощущать внутри непонятный тремор и отголоски шипящего голоса.

Особенно теплый вечер свел их вместе под раскидистым деревом, которое уже стало его любимым за неделю в этом райском уголке. Они сидели, обнявшись и улыбаясь друг другу, разговаривая на общем языке, понятном теперь им одним. Она крутила в маленьких ладошках блестящий медальон с тонкой гравировкой S на крышке, который упорно скрывал в себе часть души Тома Реддла.

— У меня идея, — игриво сказал Гарри, интригуя ее любопытную натуру. — Пойдем, тебе понравится, — он взял ее за руку, и подтянув вверх, прижал к себе хрупкое тело.

В палатке Гарри отыскал старый патефон матери Рона, который они зачем-то таскали с собой с первого дня похода, и запустил пыльную пластинку.

— Сейчас, минутку, Герми, — он со скрипом покрутил ручку древнего устройства, и заиграла нежная композиция Ника Кейва «O Children».

Парень с приглашающей улыбкой протянул ей руку, и она с готовностью обхватила его ладонь, сплетая их пальцы. Они вплотную прижались друг к другу, обнявшись телами, положив голову на плечо партнера. Мелодия звучала снаружи и глубоко внутри, соединяя их в одно целое, в забавном, чувственном танце.

— Ты всю жизнь потратила на учебники и спасение своего многострадального друга, то есть меня, — засмеялся он, одарив ее искренней и такой по-мальчишески задорной улыбкой. — Ты имеешь право отдохнуть и расслабиться.

Поддавшись инстинктивному порыву, он достал из-под своей кофты цепочку медальона и накинул на ее шею, теперь они были связаны, словно металлической удавкой, слипшись в одну неразделимую массу, сжимая кулон, застрявший между ними, своими горячими телами.

Волна дикого возбуждения охватила Гарри, огнем выжигая все внутренности, его кожа горела там, где она прикасалась к нему. От нагревшегося медальона шли ощутимые вибрации, разгоняющие кровь в их жилах, от чего она словно вскипала. Он видел, что Гермиона чувствует то же самое, и ее бьет мелкая дрожь, а бледная девичья кожа покрылась крупными мурашками. Слабые разряды тока между ними становились все интенсивнее, когда они вдруг незаметно для себя оказались в постели.

«Она твоя».

«Он твой».

«Возьми то, что принадлежит тебе».

Этот мощный внутренний призыв звучал в их головах набатом, оглушая уши, отключая мозг и выпуская на волю древние животные инстинкты.

Гарри стянул с себя кофту и джинсы, швырнул на пол боксеры, он больше не думал ни секунды, полностью отдавшись естественному порыву. Она в ответ сорвала с себя одежду и белье, откинувшись спиной на белую простынь.

Он навис над ней, упершись в матрас локтями, смотря в распахнутые глаза голодным взглядом собственника. Ее карие блестящие радужки томно расширились, и она сомкнула веки, подавшись ему навстречу и вытянув губы. Он накрыл ее просящий рот своим, смело проникая в нее влажным языком, словно путник, мучимый жаждой.

Гермиона обвила его плечи цепкими руками и приобняла длинными стройными ногами мужской торс. Они задыхались и тонули в бесконечном глубоком поцелуе, пытаясь проникнуть в самую суть друг друга. Медальон прижигал его кожу, давя на спину между сомкнутыми лопатками.

— Гарри, я никогда… — взволнованно прошептала она, вынырнув из плена его требовательных губ.

— Я тоже, Герми… Мы оба девственники, — он нежно приложил ладонь к ее пылающей щеке, заглядывая в расширенные зрачки. — Мы сделаем это в первый раз вместе. Ничего не бойся, слышишь, — его теплые зеленые глаза смотрели на нее с искренним обещанием. — Я буду нежен, ты мне доверяешь?

— Да, Гарри, — она поцеловала его в краешек рта. — Я верю тебе больше, чем кому-либо на свете.

Он накрыл ее своим телом, прижавшись плотнее и дав ей явно почувствовать, как отвердел его возбужденный до предела член. Гарри усеял горячими поцелуями ее шею и плечи, плоский живот и округлую грудь с набухшими сосками. Тая под его губами, она с каждой минутой дышала все тяжелее, прерывисто всхлипывая от долгой телесной пытки. Он прикусил один розовый сосок, а второй сдавил пальцами, потягивая и сжимая шершавыми подушечками. Следом властно обхватил ее упругую грудь, сминая в руке мягкую плоть. Девушка вскрикнула и выгнулась навстречу его пульсирующему горячему фаллосу.

— Боже! — не выдержала Гермиона, в ее нечеловеческом вопле рычала звериная сущность. Она начала судорожно двигаться, скользя влажной промежностью вдоль ствола его затвердевшего члена.

— Ты хочешь этого? — он вдавил основание пениса между ее ног, отправляя мощные конвульсии по их истомленным телам. — Хочешь, чтобы я был твоим первым?

— Пожалуйста… — она почти умоляла, нетерпеливо извиваясь под ним и вцепляясь ногтями в широкую спину.

— Скажи это, Гермиона! — требовательно прохрипел Гарри. Он хотел услышать из ее уст, что она никогда не будет жалеть о содеянном и винить его в этом головокружительном грехопадении.

— Я хочу! — вырвалось из ее рта, и жгучее дыхание опалило его шею. Она тянулась к нему всем существом, их разгоряченные потные тела сплетались все теснее. — Хочу тебя, Гарри Поттер!

Он прикоснулся к ее гладкому лобку неумелыми пальцами, скользнул по клитору, и она простонала. Поймав волну, прошелся по ее напряженному бугорку снова, массируя и надавливая так, как подсказывало ему звериное нутро. С каждым его движением она выгибалась все больше, неистово откидывая голову и до боли царапая его спину, побуждая его продолжать ласки громкими стонами. Он обвел ее половые губы по контуру и окунул указательный палец в горячее лоно. Она была готова, он понял это по тому, как влага переполняла ее, вытекая наружу.

Гарри вновь навис над ней, целуя в покрасневшие щеки и раздраженные от трения губы, подхватил ее сильной рукой под ягодицы, подстраивая под себя. Провел крепкой головкой по ее промежности, словно предупреждая о готовности, и резко вошел, чуть остановившись от ее рваного крика. Она прильнула к нему, насаживаясь на пульсирующий член, притягивая ближе к себе сильное мужское тело.

Он погрузился в нее глубже, вызывая громкие стоны и активную ответную реакцию. Гарри набирал темп с каждым толчком бедер, продавливая под себя ее податливое тело. В порыве безудержной страсти они инстинктивно слились воедино, закрыв глаза и двигаясь в унисон. Он чувствовал, как напряжение растет и ширится в нем, поднимаясь из паха и раздирая грудную клетку ревущим зверем, которого она разбудила.

Дойдя до предела, он зарычал и бурно излился в нее горячим семенем, услышав ее ответный надрывный вскрик, когда она сжалась вокруг его члена и задрожала в мелких конвульсиях. Словно разрыв бомбы между ними, словно сама преисподняя разверзлась под их телами и утянула любовников в кромешное пекло. Они утонули в потоке наслаждения и боли, смешавшись в едином вихре и распадаясь на мелкие атомы.

Любовники так и не разомкнули сплетенных конечностей, спустя десять минут он все еще был в ней, остывая и приходя в себя. Гермиона не двигалась, и только ее неровное дыхание напоминало, что это не сон.

Они пролежали так молча полчаса, и Гарри накрыл их одеялом, чувствуя, как влажное тело начинает замерзать.

— Все в порядке? — осторожно спросил он, вкладывая в этот вопрос все свои страхи и неуверенность в том, что они поступили правильно.

— Да, все замечательно, — удовлетворенно ответила она, рисуя пальцем волнистую линию на его подбородке, покрытом щетиной.

Он с облегчением выдохнул.

Это их общий грех. И они оба признали и приняли его.

Возможно, когда-нибудь Рон вернется. Гарри почти уверен в этом, так было всегда на протяжении семи лет их дружбы. Уизли злился, завидовал, дулся, как ребенок, бросал его посреди беды, но потом всегда возвращался, поджав хвост. И так случится вновь.

Но теперь все иначе. Между ним и Гермионой.

Однако никто не должен знать их маленький интимный секрет.

— Мы никому не скажем об этом, — прошептал он ей на ушко, невесомо прикасаясь к мягкой мочке губами.