– Но на другом! – естественно с пылом заверили одновременно.

– Вчера вечером?

– Адам, это был вечер? – Адам посмотрел на Якова, назвав того своим именем.

– Я не уверен, Яков. – Радостно завершил смену имён Яков.

Они проделывали это миллионы раз: с учителями, друзьями, с деви́цами. И последнее всегда было увлекательным аттракционом.

– Но точно холодало.

– И шёл дождь.

– Стоп! Что случилось с веслом? – Если бы глаза Геральда могли закатиться ещё выше, они бы совершили полный оборот по окружности.

– Весло было в лодке. – Безапелляционно сказал один из братьев.

– Лодка – на озере. – Закончил второй.

– Весло было в лодке, лодка – на озере, озеро – в утке, утка – в зайце, а вы – вон из моего кабинета.

– Но мы не договорили, - обольстительно хмыкнули оба.

– Вон. – Коротко прервал поток сознания профессор, и произведения искусств авторства Люцифера и Уокер как ветром сдуло.

В конце концов, не так уж и важна судьба весла, когда судьба их измерения пышет таким здоровым бунтарским духом.

Да и Геральд всегда питал слабости к тем, кто нарушает правила. Ещё со времён их предков.

Комментарий к Сказ о добром пастыре и наёмниках

Фоточки из зеркала будущего для полноты картины –> https://clck.ru/VUZRM (листаем вправо, там 2 комикса) :)

========== Сказ о деве мудрой и деве неразумной ==========

Комментарий к Сказ о деве мудрой и деве неразумной

Рождество - та пора, когда в чудеса не просто можно, в них даже нужно. Без оглядок на календари, религии, конфессии и веру в Летающего Макаронного Монстра. ;)

Посмотрим на Рождество глазами Абигаиль? С праздником всех причастных, причастившихся и не очень. ^^

– Брито!

– Стрижено!

– Брито, тебе говорю!

– Стрижено! – Для уверенности Адам прикладывает кулаком о столешницу, - инфа – сотка!

– Да где ты видел стриженые колени, крысиный нос? – Кряхтит Яков.

– Там же, где ты – Феника с бритвенным станком, ослиные уши!

– Вон. Из моей. Спальни. – В дверях застыла старшая сестра. В глазах старшей сестры застыл Девятый Круг Инферно. Примерно на этой глубине она бы с радостью погребла этих двоих, но братоубийство в Аду не поощрялось.

А жаль.

Близнецам по восемнадцать земных лет, а Абигаиль целых двадцать один. И большей пропасти между тремя наследниками Чертога, чем пропасть возраста, пока не существует.

Адам и Яков – кони педальные.

Так считает она.

Так считает весь двор.

Возможно, так гласит даже древнее пророчество.

Какое именно – девица ещё не придумала.

– Пожалуешься мамочке, Аби? – Фыркнули хором, ни на миллиметр не сдвинувшись с огромной кровати на таких монументальных столбах, что, поутру, легко фантазировать, как на них качаются висельники.

– Пожалуюсь папочке, - слишком спокойно отчеканила брюнетка. Братьев как ветром сдуло.

Впрочем, напоследок Яков не отказал себе в изысканном удовольствии:

– А Его Величество в курсе, кто сюда… - он обвёл рукой комнату.

– …и сюда… - Адам подхватил, указывая куда-то в район сестринского живота.

– Вхож?! – Вражеским воплем гаркнули оба и вылетели прочь. На опережение с огнём, запущенным из-под пальцев Абигаиль.

Зимние каникулы только вступали в ту пору, когда на разноцветных стёклах замка появляется ледяное кружево, и старшей, и по совместительству единственной дочери адского семейства было скучно до безобразия. Потому что после безобразия она скучать не привыкла. И, будь её воля, Аби осталась бы на рождественские каникулы в академии, полагая, что один белобрысый однокурсник тоже нагородит предкам с три короба, лишь бы не улетать домой.

И не дать ей заскучать.

Их знакомство было паршивым с первого же дня.

Давиду несколько месяцев, Абигаиль около полугода, и оба младенца лежат в своих люльках, которые подруги сдвинули, рассуждая, в кого там носы, и чьи пятки эффектнее сморщились.

Дамочкам есть о чём поговорить: мать девчушки – бывшая непризнанная, заставившая потечь крышу самóго сатанинского сына, а ныне Короля Ада; мамаша парня – едва ли не самая богатая демоница во всём Нижнем мире, Мими – дочь Мамона, жениться на которой был бы рад каждый дворянин и которая отдала своё сердце скромному сыну Да-Когда-Он-Уже-Откинется-Учителя-Фенцио.

Соседство в люльках Абигаиль не по вкусу. А внимание матери, поделённое на два, не нравится ещё больше. Малышка уже владеет чарами и пару раз кружила геритского кота под потолком, а потолки в Чертоге достойные. Она поджигает рюшу конверта, в который закутан Давид, не имея ни малейшего понятия, как зовут сопливый комок в опасной близости.

Ответная реакция не заставила ждать: мальчик вопит так до театральности истошно, что Мими подскакивает к сыну, уверенная – у неё только что появились первые седые волосы.

А когда выясняется, что ни одна сладкая ножка не пострадала, мысленно рукоплещет отпрыску – тот ни на миг не заткнулся, только наращивал громкость крика, привлекая взгляды, как под театральными софитами.

Именно эта, заявленная с самого начала, модель их общения задала тон на долгие столетия.

Абигаиль около трёх земных лет, и её мама ходит с огромным животом и таким недовольным выражением лица, что Викторию Уокер сторонится даже муж. Дочь, конечно, в папкиной команде поддержки, поэтому не отлипает от него, но держится на почтительном расстоянии. Гувернантки успели растолковать Аби, что значит «король» и «королева», а сам отец пригрозил посадить в башню, если та продолжит таскаться хвостиком, вызывая у всех вокруг не столько ужас при виде Владыки, сколько сплошное умиление от крадущейся следом дочки.

– Что за башня? – Оживляется крошечная копия высокопоставленного отца.

Абигаиль нарядили в чёрную парчу, украсили волосы рубиновыми заколками, обули в ботфорты лучшей выделки, но у неё высокомерный, шкодливый нос, успевший вымазаться в золе, который чихать хотел на элегантность.

«И в какую Огненную Бездну ты успела его засунуть, глазастая?».

– Башня, в которой запирают провинившихся принцесс, – Люций делает рукой жест, означающий, диалог закончен.

Как жаль, что трёхлетней девчушке до его намерений никакого дела.

– Там будет дракон, пап? Или его птенцы, пап? – Она в ужасе, что их может не оказаться. Вдруг принцесс принято запирать на потеху принцам-хлюпикам, как в сказках, рассказанных няньками? Что ж ей прикажете тогда делать?

Аби рано усвоила, корона из чёрного обсидиана и трон, утыканный черепушками, четыре из которых она отковыряла с месяц назад, однажды достанутся ей. Ведь других наследников у царской четы нет.

Но если сообщить отцу, что черепушки стали отличными, новыми головами её куклам, о крылатой твари можно забыть.

Когда, за ужином, отец тихо шепчется с каким-то адмироном, Абигаиль сидит под скатертью на другом конце стола и подслушивает.

– И как её самочувствие?

– Как у всех беременных, - вилка скрипит под пальцами Люцифера, согласная покрошиться.

– Поёт колыбельные и вышивает одеяло геральдикой?

– Хочет сжечь замок, раз у грязнокровки не вышло, - хмыкают в ответ. – Но это за завтраком. К обеду Уокер требует скальп Шепфы и ежа с запахом росы.

– Опасная человеческая дочь, я ещё в Школе не списывал государыню со счетов… Какой срок у Её Величества?

– Мать твою! – Вилка согнута и отлетает в сторону. – Да почём я знаю? Срок, на котором её злит, как я дышу!

Нахмуренный лоб Аби – лучшее свидетельство волнений. Она уже слышала незнакомое слово «беременна», поэтому догадывается, речь идёт о животе её матери. И, после успешно выцыганенного у отца обещания подарить дракона, кроха надеется, что именно там прячут Лигийского ездового.

Увы, вера Абигаиль начинает трещать по швам.

– Пожалуйста, выйди из моей комнаты.

– Это и моя комната.

– Заведёшь себе новую.

– Я себе новую жену заведу.

– Меня всё устраивает, пусть рожает эта несчастная. Не я! – Аби, сидящая в рыцарских доспехах в коридоре, не видит ни мать, ни отца, но хорошо слышит, как оба замерли в дверях спальни. – Присмотрись к Ости, она сделала уже троих, там явно тала…ах!