Это не реальность, а хроники неудачных дублей. Они нашинкованы до состояния китайской капусты и поданы в этом виде к столу без разрешения, потому что козлов среди присутствующих нет, и никто не станет осквернять себя травой вместо сытного ужина.

Спроси они Драко, как тот предпочитает покинуть Хогвартс, он бы живописал с сотню вариантов, но ни в одном из них не было этой быстрой прогулки по полуразрушенному мосту, идеально прямой спины матери и отца – осунувшегося и потерянного, словно из Люциуса, как из шарика, выпустили воздух.

– Думаешь, это правда конец? – Глава семейства ускорился и догнал супругу, возвышаясь перед ней. Но плечи леди Малфой всё равно казались тем единственным оплотом, на котором сейчас удерживается весь их древний и благородный род.

– Ты про Того-Кого…

– Да-да! – Голос у папаши сиплый. И, не знай Драко отца, как облупленного, подумал бы, что этот незнакомый шёпот принадлежит забулдыге из Хогсмида.

– Поттер жив.

– Я видел.

– Я видела раньше.

– Ты соврала Тёмному Лорду?! – Белая кожа Люциуса стала ещё мертвее, стоило крови отхлынуть от лица.

– Всё кончено, дражайший муж. – Нарцисса остановилась, но лишь на мгновение. В пол-оборота убедилась, что Драко следует за ними, и пошла дальше, поступью напоминая полководца, всё рассчитавшего верно. – И так оно даже к лучшему.

Пока родители заняты тихой перебранкой, Малфой-младший предпочитает не вслушиваться. Аргументы известны наперёд: они запятнали себя перед Тем-Который-Этот сильно раньше, бросит мать отцу; он в ответ выдаст что-нибудь про чистоту крови и верность службы, но Нарцисса даже не удосужится парировать – молча разрежет жутковатой улыбкой, в которой будут и дом, превратившийся в притон для Пожирателей, и лордовское безумие, дошедшее до крайностей; поэтому Люциусу останется только собирать свои останки среди всей этой каменной шелухи и пыли.

Но он справится, соберёт.

Потому что в сухом итоге важны только семья и её безопасность.

Там, во дворе школы, Драко казался себе единственным, кто ни на секунду не поверил, что Поттер погиб. Очкарик – таракан, он и после ядерного взрыва уцелеет. Он даже не человек, так – идея. Паршивая конечно, но лучше у гриффиндорцев не было. И, как ни крути, идею не убить, не замочить.

Ему стало даже смешно, когда Джинни Уизли зашлась в воплях. Хотелось кинуть в неё булыжником покрупнее и разродиться отборным матом в адрес рыжего неверия. Посмели ведь усомниться в своём великомученике с проклятьем на челе, хотя у него, у Малфоя, ни один мускул не дрогнул.

Мерлиновы копыта, да он даже под ноги себе смотреть начал, выискивая подходящий камень, а потом встретился глазами с матерью и всё понял. На секунду даже подумал, что открыл в себе блядский дар блядской Легилименции и теперь читает мысли.

Нарцисса требовательно звала его вступить в ряды «соратников», потому что знала, им придётся уходить.

И уходить спешно.

В принципе, ничего удивительного, вот такая у него семейка. И, если исключить последние пару лет, Драко не находил в ней особых недостатков. Одни предпочитают плодиться, словно кошки, не способные обуть, одеть, прокормить даже первенцев, другие – иногда топят за неверную сторону.

У каждого свои причуды.

Он порыскал в душé, надеясь обнаружить злость на родителей, но ничего не накопал. Хотя разозлиться следовало: это они, пусть и с расчётом на мнимую безопасность, втянули его в секту идолопоклонничества чуваку, который не обладал ни харизмой, ни носом.

А ведь Драко с самого детства запрещал себе общаться с некрасивыми людьми!

Уизелы ровно поэтому и попали в его личную касту неприкасаемых. Отец мог сколь угодно долго распинаться про их грязнокровные симпатии и бедность, но самому Малфою-младшему хватило вида миллиона веснушек. Такой концентрации рыжих в опасной близости он не вынесет.

Это вообще законно, быть настолько изнасилованными природой и рецессивным геном?!

Поттер не в счёт. Он – хоругвь освободителей, которой, однажды, на вокзале Кинг-Кросс, Драко протягивал руку. Не страшно. Порочит, но не слишком. В конце концов, у Очкарика имелся нос, а сам Малфой был юн и неопытен в коммуникациях.

«Хéровы книжные герои! – В середине моста блондин бросает взгляд на Хогвартс. Вряд ли прощальный. Он отдаёт себе отчёт, учёба не завершена, аттестат зрелости не вручен. – Вас как специально собирали со страниц этого маггла Диккенса… Сиротка, нищеброд и рандомная девка!».

Ладно, девка была не случайная. И он даже мог бы уважать её за мозги, но не мог бы. Грейнджер – порченный товар по мнению любого чистокровного семейства. С такой невестой не попадёшь в приличный дом…

Великанье дерьмо, почему он вообще об этом думает?!

Подглядывать нехорошо, но Драко не претендует на это звание. Битых пять минут стоит у дверей одного из залов Малфой-мэнора и слушает, как вопит лохматая заучка.

Нет, не нравится. Ему определённо не нравится, что их имение стало похоже на плацдарм.

– А теперь полежи и подумай над своим поведением, милая! – Натужно и нездорóво хохочет Беллатрикс. Ещё одна идиотка. Наглядная иллюстрация, что отсидевшие родственники хуже незваных гостей.

Он вовремя прячется за колонну, выжидая, пока тётушка покинет комнату. Двигаться тихо мадам Лестрендж не умеет, она, как старый арбалет, скрипит металлом сухожилий, скрежещет каждой костью, торопится поразить. Поэтому нет никакого труда понять, когда Белла скроется в череде коридоров, и толкнуться в зал.

– Что-то вы даже чаю не по… - у Грейнджер окровавлены губы, она сама их прикусила, выдерживая пытку. Увидев, что в помещении стоит отнюдь не Пожирательница, девчонка проглатывает окончание с шумом и, видимо, всхлипом, потому что у хорька дёргается бровь. – Только не говори мне, Драко Малфой, что тебя попросили подменить родню.

– Ты – тупая. – Это всё, на что его хватает.

Блондин различил все оттенки грязнокровной дерзости и не может думать ни о чём, кроме глупой дешевизны её героизма. Никому не нужного сейчас, в этом здании.

Гермионе следовало бы сказать всё, чего от неё жаждет услышать Беллатрикс. При необходимости – нагородить с три короба. Но у неё неуместный задор в заплаканных глазах, и даже с пола она умудряется кичиться перед ним.

– Слабый ход. – Девушка мечтает почесать руку, иссечённую магией, но скованна Связывающим заклинанием. – Попробуй ещё раз, вдруг получится.

– Твои дружки́ в подземелье. – Драко садится на стул с видом хозяина дома, хотя не чувствует себя им в Малфой-мэноре уже с год. Он не понимает, почему из всех троих Белла выбрала Грейн-Вы-Можете-Меня-Убить-Но-Не-Можете-Отчислить-А-Значит-Бояться-Нечего-Джер.

Уизел был бы сговорчивее.

– Очень ценная информация, - ей не видно хорька из позиции плашмя, и Гермиона слегка изворачивается, чтобы быть начеку. Это ошибка, боль пронзает лютая. Вынуждает не сдерживать крика, больше похожего на скулёж. – Про погод прогнозы… тьфу, про прогноз погоды тоже увéдомишь?

– Хотел убедиться, что ты жива. – Он с интересом рассматривает свои ногти. Красивые. Короткие. Ровные. Хоть что-то в их особняке неизменно.

– Пока не залила ваш паркет грязной кровью! – Фыркают в его сторону.

– Это итальянский мрамор, Грейнджер.

– Прости, не могу по достоинству оценить всё его изящество, лёжа на лопатках.

– Прощаю.

Теперь и Драко – тупой и ещё тупее. Зачем он вообще сюда притоптал? Зачем выжидал под дверью? Проверил бы краем глаза, что трупа нет, и магглокровка не завоняется, и пошёл бы «писать историю» - примерно в таких формулировках отец изъяснялся в последнее время, чтобы придать величия их пробитому дну.

– Малфой.

– Что?

– Можешь снять с меня Связывающие заклятье?

– Нет, - не стал врать Драко.

– Тогда дай попить.

– Тоже н… - хотя, Мерлин с ней, он даст. Обычная просьба узницы – почему бы и да.

Он умный, он много читал, он знает, чем всё закончится.

«Просто прикинь, Грейнджер, что этот стакан воды послужит причиной реабилитации моей семьи на заседании Визенгамота. Ты даёшь показания, как, вдруг, в голове всплывают руки, утолившие жажду…», - такая чёткость образа, что Драко готов рассказать школьнице, во что та будет одета.