– Пусть зверь растерзает, немертвый возьмет себе кровь, – взвыла дева из тумана.

– Оставите тело лишь вы между трех берегов, – добавил мужской сип.

Волчий рык слился с отстраненным, даже потусторонним: «Третий раз – нет», – вурдалака.

Я не видел Шпалу. Что там, мне дальше кончика носа почти ничего видно не было. Но уверен, он вовсю готовился к фазе, логично следующей за провальными переговорами – к бою. Скорее всего, Джо занимался тем же.

А мне именно в ту минуту приспичило задуматься: о каких трех берегах речь? Берег Невы, берег Фонтанки и берег Мойки? А Лебяжья канавка за берег считается? Или же речь о чем-нибудь другом, мифологическом?

– В детстве я сильно простыл, – заговорил, стряхивая несвоевременные мысли, как Находько стряхивал капельки влаги с волос. – Охрип, осип – вот как вы примерно. Вы, кто про три берега и тело озвучил. Так мне тогда прописали курс прогревания. Может, и мне для вас такой курс прописать?!

К концу обращения я повысил голос. Вспылил, разозлился.

– Стой, – одернул меня Макс. – Не обостряй. Огня на все поле у тебя хватит?

Я скрипнул зубами.

– Найду.

Сам сдохну, но устрою тут крематорий для старых косточек. Как там говорил парадник? От коровьих до людских тут их валом навалено? Так давно пора выжечь дочиста.

– У огня есть неприятное свойство: он не отделяет чужих от своих, – остудил мой порыв Женька. – Не горячись. Попугали, трижды проверили. Теперь обязаны отпустить, если нет за ними права мести.

– Не долж… – не договорил.

– Право! Право! Право! Право! – зашумело, заплескалось молочное море.

Расступилось прямо передо мной. Из белесой пелены выдвинулся тощий пацан в серых тренировочных штанах и черной толстовке с капюшоном.

– Меня подарил, – из раскрытого рта тонкой струйкой полилась вода. – А я подарю тебя.

Тут-то я и порадовался, что обмотку на руку накрутил перед выходом. Не поленился.

Пообещал себе: если доживу до отпуска, то никакие курорты, пляжи и загорелые красотки в бикини не встанут между мной и деревенькой со чудным названием Журавлев конец. И уже там непременно дойду до дядиной могилы, принесу ему чарку водки и теплое благодарственное слово.

– Я помню предысторию, – озвучил Находько. – Сопляка-топляка можно обернуть против тебя, да. Он не слишком силен, меньше луны под водой. Мы вмешаться не можем, но и он будет без пособников. Это один на один, как в Бойцовском клубе. Только насмерть.

– Осторожно с огнем, – предупредил Митин. – Против этого ты вправе действовать всеми силами. Заденешь хоть кого-то кроме него – и один на один превратится в трое против всех. Искры хватит.

Не стал переспрашивать, почему именно трое против всех. Трое, не один я. Они не бросят меня перед лицом опасности или причина в тройной проверке, в трех отказах?

Вот выживу, унесу ноги с Пустого луга, можно будет уточнить. А здесь и сейчас не до того.

Шпала прав: как в клубе, только насмерть. В схватке участвует только двое. Новичок обязан принять бой.

Я размял шею, поманил дохляка приглашающим жестом.

Туман растянулся по краям, образовав почти открытое пространство два на три. Два метра в ширину, три в длину. Почти, потому как по низу, по колено пацану и до середины моих икр, продолжало клубиться белое марево.

Мои товарищи отошли в стороны, встали молчаливыми наблюдателями.

В голове – спасибо недавнему просмотру – зазвучала музыкальная тема к финальной сцене «БК». Причем почему-то с параллельной «озвучкой» в переводе. На развлечения, игры разума времени нет. Пусть звучит, ритм мне не помешает.

Утопленник сделал пару шагов. Вразвалочку, усыпляюще медлительно. А затем ринулся нечеловечески скорым броском. Я видел, как взмывает вверх тело упыря: возможно, именно эта картинка в памяти и спасла мою шкуру.

Ноги – плотный упор, вес на правую ногу; подключить корпус, задавая инерцию движению. Взрывной удар левой в голову высоко подпрыгнувшего пацаненка.

Голова откидывается. Обычному человеческому детенышу этого удара хватило бы. Этому – сбило замах.

«Туру-туру-туру-туру-тум-туру-рум»…

Неровные ногти скользят по моей щеке, сдирая кожу. Но и только-то – корпус развернут, чтобы пропустить «прыгуна» мимо.

И чтоб перехватить его ногу. Удачно, в рывке.

«Твои ноги в воздухе4»…

Что-то хлюпает, хлопает под замызганной серой тканью. Звук разрываемых связок звучит иначе, как и звук перелома. Значит, что-то в мертвом пацане устроено не так…

Он изворачивается, дергает свободной ногой. Отпускаю: противник не изучен, упорствовать в захвате не стоит.

Маленькое тело падает в туман, скрывается под ним целиком.

Плохо. Атаку снизу я не предусмотрел. Отступаю.

«Туру-туру-туру-туру», – шаг-шаг-шаг-шаг.

«Тум-туру-рум», – разворот на сто восемьдесят.

Молочные клубы под ногами вихрятся, словно их вспарывают изнутри. Будто сквозь них плывет крупная, быстрая рыбина.

«Посмотри, что-то плавает»…

Рыбак из меня так себе, но и «рыб» мог бы поступить умнее. Подкрасться незаметно, атаковать из тумана.

Резко смещаюсь в сторону, когда из клубов выныривает краешек черного капюшона.

«Зайди в воду», – ну уж нет, спасибо. Вода сама идет ко мне.

Идет и даже летит. Прыжок нечеловеческий: утопец буквально выстреливает телом ввысь.

Снова: ноги – корпус – стремительный выпад. Изловить за шкирку, за плотную ткань, впечатать колено в грудную клетку. Рвануть на себя!

Твареныш выкручивает плечевые суставы, лупит бездумно, неразборчиво. Попадает, вспарывает рукав рубашки – и руку под ним.

Боль проясняет голову, выбивает, как током, всю муть. Все становится ясным, прозрачным.

«Где же мой разум?»…

Зов к живому огню: именно так, не отпуская буйное тело, терпя удары. Боль уходит, но кровь продолжает сочиться.

Визг! В глаза мне летит смесь из воды и красноватого щебня.

Бью коленом, не целясь – тварь трепыхается, пытается выскользнуть. И выскальзывает, рыбкой летит вниз.

Челюсти смыкаются на моей щиколотке – это ж как надо извернуться!

Живой огонь. Визг!

«Туру-туру-туру-туру», – шаг-шаг-шаг-поворот.

«Тум-туру-рум», – пропустить «рыбку» мимо себя.

«Шу-ух» ногой по дуге, поддевая щебенку.

Утопленник подвижен, активен и быстр. Не бьет, а рвет и кусает. Если он показал все, на что способен, тогда, как вывод: он ноль в технике и чуть выше ноля в тактике.

Что-то особенное готовит? Или…

«Где же мой разум?»…

Или же цель не выбить из меня разом дух, а измотать, выпустить побольше крови. Пацан мертв, не устает.

Удар по щиколоткам, затем подсечка под колени.

Готовлюсь встречать землю.

Кувырок, падение на спину. Перекат.

В тумане не видно ни зги. Давай же, рыба моя, плыви сюда: я в воде, на твоей территории. Добей!

«Попробуй исхитриться»…

Колени и локти – вот, что разрывает туман в первую очередь. Доли секунды на ответное действие.

Левая – с цестусом – бьет в голову, в дохлую рожу. Следом – вбить правый кулак, рдеющий истинным пламенем, в солнечное сплетение.

«У-у… у-у… у-у»…

Кто-то визжит, что-то шипит. Больше нет сизогубого пацана, по моим рукам стекает вода. Вскакиваю.

– Надеюсь, на этом все? – спрашиваю у тумана.

Во мне ершится чувство вины. Я случайно подставил подростка, разозлил его. Парнишка плюнул в реку, а потом в полнолуние неудачно прошел близ воды. К воде его и прибрали… Мало того, теперь я повторно его… упокоил?

Жаль парня. Жаль, что ему вообще взбрело в голову пройтись вдоль набережной не в тот день, не в тот час, и подобрать не ту вещь.

Это какой-то заколдованный круг: только я решу, что закруглил вопросы с обитателями питерских вод, как всплывает что-то новенькое. Или за подводным камнем отыщется что-нибудь старенькое, позабытое.