Иногда смеются. Иногда спорят и потом хлопают друг друга по рукам.

Алексис еще не знает, что он готовится разом прорвать свой тесный панцирь.

Это случается вечером в одну из пятниц, когда Пакс входит в дом Эми и Алексиса. У него звонит мобильный телефон. Это Кассандра: он забыл отменить их встречу, и она уже четверть часа ждет его под дверью квартиры.

— Ради бога, извини, — просит он. — Я только что вошел к Эми. Давай перенесем на завтра?

— Ну, или Кассандра может приехать к нам, — вдруг вмешивается Алексис. — Пока она добирается, прокатимся на мотоцикле. Мама сготовила моти.^[7]

Больше всех удивлен своей инициативой сам мальчик: он уже пятнадцать месяцев не видел людей моложе сорока лет. Он так решил и действовал соответственно. Однако сейчас ему хочется перемен. У него возникло желание увидеть сверстника. Это чувство какой-то физической нехватки, ощутимое в животе, в легких, — так иногда в конце зимы ужасно тянет снова увидеть солнце. Потому-то он и ухватился за представившуюся возможность. Встреча с Кассандрой — наименьший риск. Ему не придется ворошить прошлое, как это было бы при общении с одноклассниками. Девушка ничего о нем не знает, ни о чем не напомнит. А если он переоценил свои возможности, если возникнет неловкость или вопросы, на которые он не захочет отвечать, — всегда можно ретироваться к себе.

Сегодняшняя встреча с Кассандрой — это пробная попытка перекинуть мостик к прежнему миру.

— И как она? Что ответила? — нетерпеливо спрашивает Эми, когда Пакс повесил трубку.

— Приедет, конечно, — отвечает Пакс.

Он немного волнуется: Кассандра — натура вулканическая, всегда готовая вспылить. Ей всего двадцать четыре, и в этом возрасте обычно кажется, что ты все уже понял, и абсолютно не боишься сделать ошибку, потому что веришь, что всегда будет возможность начать сначала. Он предупреждает Эми и Алексиса: дочь говорит все, что думает, слов не выбирает, рубит сплеча.

— А я считаю — так и надо, — парирует Алексис. — Поехали, чтобы успеть до ее прихода.

Праздники уже совсем скоро. Дороги запружены машинами: те, кто тянул до последнего, докупают подарки, благо магазины под Рождество работают и в воскресенье.

Они едут уже минут десять, когда мотоцикл оказывается между двух машин, которые перестраиваются, чтобы свернуть к торговому центру. Сидящий в одной из них человек лет тридцати как-то пристально смотрит на Алексиса. Пакс не обращает на это ни малейшего внимания. Обычный мужчина, который решает, что покупать сестре, украшение или духи, вдруг случайно натыкается взглядом на разноцветные глаза Алексиса.

Но мальчику это в голову не приходит.

Страх уже тут как тут, он нагнал его, он наготове, сейчас он вцепится в горло, как бойцовский пес.

Алексис дергает Пакса за плечо так сильно, что они чуть не опрокидываются.

— Холодно, — с запинкой говорит он. — Давай вернемся домой.

«Woman Worldwide»

Позже Пакс вспомнит, что у цунами был предвестник. Легкая зыбь, после которой море снова стало гладким и далеким, искрящимся бликами солнца.

Гладким морем, искрящимся бликами солнца казалась в тот день Кассандра.

Девушка здоровается с Эми за руку, и та кажется ей еще прекраснее, чем на фото; ее доброта и мягкость пленительны, и тем понятнее Кассандре выбор отца. Она целует Алексиса в обе щеки — такого с ним не случалось после нападения, — а он непонятно почему тоже ее чмокает на глазах у изумленной и счастливой матери. Кассандра садится, не ожидая приглашения — что извинительно при ее радостном настроении, — она порывиста, словоохотлива и тоже полна решимости оказать поддержку мальчику, которого постигло такое горе.

Под предлогом подготовки чая с моти оба родителя дают детям пообщаться, а сами уходят в кухню.

Кассандра кое-что надумала. Пакс говорил ей, что Алексис целые дни сочиняет какие-то мелодии на компьютере: значит, она зайдет с этой стороны, музыку она обожает. Вместе с Ингрид она ездит по всем фестивалям Европы и может протанцевать хоть целую ночь. Она с утра до вечера разгуливает в наушниках, часами ищет новые имена и выуживает сокровища из интернета. Этого хватит на поддержание беседы: может, Алексис и отслеживает выход новых композиций, но что может заменить живые впечатления из концертного зала или мнения, которые складываются в коридорах университетов и школ, в барах, где за коктейлем болтают с друзьями. Вот что она может ему дать: доступ к жизни, к внешнему миру. Она считает этой своей миссией, которая с первых же фраз оказывается довольно приятной: юноша немногословен, но обладает особым обаянием и глубиной, так что Кассандра быстро забывает, какой ужас он пережил.

— А что ты сейчас слушаешь? — спрашивает она.

Алексис смотрит на нее изучающе, — так смотрят на картину, обдумывая возможные трактовки смысла.

— У меня в голове одна группа Justice с их «Woman Worldwide», — продолжает девушка. — Ничего другого слушать не могу.

И она начинает напевать мелодию. Тут нет никакой домашней заготовки: эти слова и так вертятся у нее в голове с утра до вечера — хоть в метро, хоть в автобусе, и пока она складывает сумку, и пока одевается. И вот они сами слетают с губ:

By the laws of attraction,

And the rules of the game,

There’s a chemical reaction,

Between pleasure and pain…

Алексис подхватывает припев:

Use imagination

As a destination

Use imagination

As a destination

And come closer,

Forever.

^[8]

И оба обрывают песню, как по звуку общего метронома, — одинаково удивленные внезапно сложившимся дуэтом. Justice! До нее вдруг доходит, что название группы, может, и не очень соответствует ситуации, но слова — в самую точку.

Эми и Пакс застыли на пороге комнаты — она с тарелкой пирожных, он с чайным подносом и бутылкой газировки — и боятся дышать.

— Мой любимый отрывок, — бросает Алексис. — Похоже, нам нравится одно и то же.

— Сейчас проверим, — говорит она и достает из сумки мобильник.

Она протягивает ему один наушник и включает музыку.

Лицо Алексиса разглаживается. Конечно, он понимает, что дома сидеть спокойней, чем верхом на «Хонде» под пристальным взглядом незнакомого человека, — и квартира безопасная, и квартал изолирован, как остров… Но вот это теперешнее ощущение, что он на своем месте, что он там, где надо, — его он забыл, — а может, даже никогда не знал. Палец выстукивает ритм на подлокотнике дивана.

— Ну, теперь твоя очередь, — подначивает Кассандра. — Ты же ведь сочиняешь? Не дашь послушать?

Он пишет музыку, да. Без какой-либо цели и ожиданий. Музыка для него как убежище или как храм. На ее жертвеннике сгорает гнев, отчаяние, навязчивые видения. Там он отрывается от земли, там он летает — и до сегодняшнего дня не собирался впускать туда посторонних.

Однако тут он кивает в ответ, встает и отводит Кассандру в свою комнату. Она пытается освоиться в его мире: вкус темноты, Макконахи и плакат «Dare to live», рэйбаны с темными стеклами возле кровати, джинсы и майки, кучей брошенные на пол, проигрыватель, стеллажи с винилом, компьютер, клавиатура. Она инстинктивно ищет оставшиеся где-нибудь на столе тетрадки с конспектами, учебник, ежедневник, расписание или калькулятор… но от былого студента не осталось и следа, и эта мысль болезненно отрезвляет ее, возвращает к мысли о слепой жестокости судьбы и к мысли о своей комнате, где есть и стопки журналов, и конспекты лекций, где на стенке прикноплено расписание и где остался недописанный черновик заявки на получение МБА за границей.