— Вот как?

— Вы не планируете оставаться на ночь? — я вскинула бровь и, призвав ситечко, процедила каву.

— Благодарю, — лис протянул руку за чашкой и был награжден моим равнодушным:

— Это для меня. Вам — ромашковый чай.

Кайрнех изменился в лице:

— Вы жалеете кавы?

— Это последняя порция, на местном рынке зерен не купить, а заказы на мое имя не приходят.

Ошеломленный лис, понукаемый Лиамом, все же сел за стол. Взял ромашковый чай и, не сводя с меня пристального взгляда, бросил:

— Я забираю детей и ухожу.

— Нет, — выпалил Морис. — Я останусь с госпожой Антер.

— Ты пару минут назад обращался ко мне куда проще, — улыбнулась я и взлохматила вихрастую макушку лисенка.

— Морис, — всхлипнул счастливый и, одновременно, несчастный Лиам, — почему?

— Ноэль, из-за нас, не может покинуть пределы своего дома. Ни молочник, ни мясник, ни кто либо другой не придут и не принесут ей пищу, — лисенок хмуро посмотрел на брата, — это достойная благодарность? А Кнопа? Она выходит из лисьей формы только рядом с Ноэль. Неужели ты не заметил?!

— Морис, — Лиам засопел носом, — папа?

— Разумеется, — лис пригубил ромашковый чай, — мы заберем вашу Ноэль с собой.

И пусть я мечтала покинуть этот дом, пусть я была готова отравить себя любыми стимуляторами, лишь бы порвать поводок, но… Но этот тон! Эта невыносимая наглость!

— На основании чего вы заберете меня с собой? — я с наслаждением вдохнула аромат кавы, сделала глоток и посмотрела в невозможно синие глаза Кайрнеха, — кто позволит вам распоряжаться мной?

Двуликий оторопел. На его красивом, породистом лице отразилось секундное замешательство. А после он подался вперед и, вытянув руку, через весь стол дотянулся до моей шеи:

— Это, быть может?

Его пальцы, скользящие по моей коже, не столько изучали символы, сколько ласкали. И, поневоле, на ум приходили все те непристойные рассказы про любовную неутомимость оборотней.

Чувствуя, как по скулам разливается жар, я оттолкнула его руку:

— Осторожней с огнем, Кайрнех Лайбрайд Мор.

— Я двуликий лис, — оскалился он, — я рожден в первородном пламени.

И если он рассчитывал меня смутить, то:

— Я ношу в себе первородное пламя. Это, все же, не то же самое.

Кайрнех откинулся на спинку стула и тот издал протестующий скрип. Вот уж воистину, моя мебель не была рассчитана на гостя с настолько шикарным, массивным телом.

— Я узнал тебя, — он прищурился, — герцогская дочь отрекшаяся от своей сути. Отказавшаяся следовать призванию.

Если бы он отвесил мне пощечину, было бы не так обидно. Я бы просто сожгла ему кисть и предложила лед — к ожогу приложить.

— В твоих словах мне слышится что-то личное, — я допила каву и поставила опустевшую чашку на стол, — ты тоже был среди моих отказников? Проклятый двуликий генерал?

Кайрнех криво усмехнулся:

— Ты думаешь, я этого стыжусь?

— Ты думаешь, мне это интересно? — внутри поднималась застарелая боль. — Ты думаешь, мне есть дело? Ты думаешь, я заслужила твое проклятье?!

На мгновение его лицо исказило недоумение — двуликий явно не понимал, о чем я говорю. И это… Это немного остудило меня.

— Я не сжигаю проклятья в людях, — устало произнесла я. — Это невозможно. Есть лишь один способ — принять чужое наказание на себя и, умирая от боли и отвращения, пережечь магию в своем огне внутри самой себя. Вот только часть тени все равно остается. И чем больше и плодотворней работает Пылающая, тем короче и безрадостней ее дни. Это во-первых. А во-вторых, Пылающим необходимо вырасти, преодолеть рубеж в девятнадцать лет. Только тогда у них появляется шанс на очищение. Хотя, опять же, если проклятье было не случайным, а заслуженным — Пылающая получит наказание от Леди Магии.

— Заслуженным?

— Люди и не люди проклинают друг друга чуть ли не каждый день. Наш мир наполнен магией, а потому злые слова обретают силу. Часть проклятий слетает сама, часть задерживается на ауре. Это если говорить о случайностях. Так же есть проклятья перешедшие по наследству или соскользнувшие с матери на ребенка. Есть проклятья переданные через ритуал, с согласием или без согласия — все это я могу пережечь без долговременного вреда для себя. Но есть заслуженные — мужчина, взявший девушку против воли и получивший не только удовольствие, но проклятье. Убийца, оставивший рядом с телом частичку себя — волосы, капли крови. Это самые яркие примеры, на самом деле заслужить проклятье можно и неудачной шуткой. Был такой случай лет десять назад — юноша позвал девушку на пикник и сделал ей предложение. А она возьми и откажись. И вот, обиженный в лучших чувствах юноша говорит своей не-невесте, что мясная начинка в пирожках — человечина.

Лис поперхнулся:

— Ч-чего?

— Девушка покончила с собой, — я пожала плечами, — а ее мать прокляла этого шутника.

— Этого не может быть.

— Это рассказала Ликорис, — я криво усмехнулась, — у меня нет причин не верить ей. Так вот, как я уже сказала, заслуженные проклятья оставляют на ментальном теле Пылающих серьезные раны. Кто-то должен быть наказан. И, принимая проклятье, Пылающая принимает на себя и вину.

Помолчав, я покрутила чашку в руках и, криво усмехнувшись, добавила:

— Так я и оказалась в ссылке. Герцогская дочь, жемчужина Риантрийской Академии и, вдруг, внезапно погибает. Меня сначала просили забрать проклятье с «невиновного человека». А после, получив отказ, это проклятье пытались в меня влить через ритуал. Ритуал, который…

Губы обожгло и я закашлялась:

— Который вывел мое Пламя из равновесия. Я сожгла одного из тех, кто… Кто пытался… Я…

Тот, кто носил в себе проклятье, пытался овладеть моим телом. Чтобы перелить проклятье. Он не сгорел, но сгорел тот, кто его с меня стащил. И мне никогда не узнать, кого я убила. В смысле, что он хотел — спасти меня или спасти проклятого?

Встав, я глухо обронила:

— Если решите остаться — разделите комнату с детьми. Нет — уходите тихо.

Кнопа, которую я пересадила на соседний стул, жалобно фрякнула и потянулась ко мне.

— Не сегодня, ладно? Десять из десяти, что я буду спать очень неспокойно, — наклонившись, я оставила легкий поцелуй на макушке лисички и вышла.

Глава 9

Удивительно ли, что я оказалась права? Ночь прошла под девизом «вспомни все». Вплоть до горького, дымного вкуса, оседавшего на губах при каждом вздохе.

Засыпая и просыпаясь, я лишь ругалась на себя и переворачивалась на другой бок. Нянюшка когда-то говорила, что если приснился плохой сон, надо просто повернуться на другую сторону и он больше не придет.

В каком-то смысле это так и работало — на разных сторонах мне снилась разная пакость. А потом под руку попал меховой бочок Кнопы и я, прижав лисичку к себе и уткнувшись носом в ее шерстку, все-таки смогла уснуть. Последней мыслью было некоторое удивление от того, какая же малышка пушистая, ведь мне казалось, что она куда меньше…

До утра Кнопа со мной не задержалась, ускользнула, оставив несколько длиннющих шерстинок в постели. Таких длинных, что…

А! Так наверное это не шерстинки, а волоски! Вероятно, девочка стремительно возвращается в свой истинный облик. Хорошо. Очень хорошо.

Потягиваясь, я подошла к окну — часов у меня, к сожалению, не было. Но зато из моей спальни прекрасно виден рассвет… И полуобнаженный Кайрнех, тренирующийся в саду.

По гладким мышцам скользили лучи рассветного солнца. Темные волосы двуликого спадали на лицо, но он, захваченный азартом, совершенно этого не замечал. А я… Проклиная саму себя, я смотрела на его смертоносный танец и не могла отвести взгляд. Кайрнех был хорош настолько, насколько может хорош живой мужчина из плоти и крови. И пусть его торс пересекали тонкие, едва видимые ниточки шрамов — лиса это ничуть не портило.

«Он проклят, Ноэль», напомнила я сама себе. «И, возможно, заслуженно».

Лис вскинул голову и посмотрел прямо на меня. Отшатнувшись, я поспешно ушла вглубь комнаты. Какой стыд. Прижав ладони к щекам, я попыталась выбросить из головы все лишнее.