Вот и сейчас, высыпав перед собой ворох заготовок, я принялась зачаровывать их. Взрослым, умелым и сильным магам не приходит в голову опасаться внезапных порывов ветра, солнечных лучей или же внезапного дождя. А между тем яркий свет способен обжечь глаза, иным ветром можно снести дом, а уж дождь… Если он встанет стеной, а вокруг мага будет щит, то можно и утопить противника! И, что самое главное, все это настолько тонкое и слабое воздействие, что мощные, боевые щиты чаще всего пропускают заготовки сквозь себя.

Распихав по карманам готовые амулеты, я, чуть скривившись, укоротила подол юбки. Стыдно до слез, но теперь мои туфельки, щиколотки и кружевной край прозрачных носочков, открыты.

"Зато я не споткнусь и не упаду", утешала я себя.

Но, все равно, создавалось ощущение, что я едва ли не голая! Плотная зеленая юбка с высокой талией, светлая кружевная рубашка и тугой жакет из той же ткани, что и юбка — это был прекрасный ансамбль, пока я его не испортила.

Нет, разумеется, в среде магов были и иные наряды. Куда более раскрепощенные. Многие магистрис предпочитали мужские брюки. Но… К сожалению, я не способна на такой вызов обществу. Пусть ему, обществу, и безразличны мои несчастные оголенные щиколотки. Но я все равно не могу спокойно к этому относится.

"Хватит", цыкнула я сама на себя, "Еще не хватало довести себя до истерики".

Конечно же, дело было не в щиколотках. Мне просто было страшно — двуликие серьезные бойцы. А я… Я боец совсем не серьезный. Можно даже сказать смешной!

День сменился вечером и я, с сожалением отметив, что юбка была испорчена зря, загнала лисят в умывальню. Перестелила им чистое белье и, заварив себе слабый чай, уселась на крыльце. На душе было спокойно — лис, очевидно, далеко. И, возможно, не сможет нас найти. Будь это иначе, он бы пересек всю страну за пару часов и атаковал бы…

— Уа-уа-уа, — взвыла сигналка на калитке.

В сумерках я увидела у ворот высокую фигуру, окутанную колдовской дымкой. Кто бы это ни был, он, нисколько не таясь, атаковал защиту моего дома!

Чашка полетела в сторону, я же, рыкнув на высунувшегося Мориса, рванула к калитке.

— Свет! — рявкнула я, запуская в сторону мужчины заготовку с солнечными лучами.

Следом по нему ударила сильнейшая воздушная волна, отбросив в сторону шагов на пятнадцать! А вот заготовка с водой себя не оправдала — над рухнувшим на мостовую двуликим всего лишь заморосил слабый дождь.

— Папа! Ноэль, не надо, это наш папа!

— Лиам, уйди, — зарычал Морис, — он продал нас!

А двуликий, сидя в стремительно набирающейся луже, с блаженной улыбкой таращился на своих детей.

"Возможно, он действительно не виноват", промелькнуло у меня в голове.

И тут он перевел свой взгляд на меня. Блаженная улыбка исчезла, как ни бывало, вместо нее на лице появился настоящий оскал:

— Вам придется за все заплатить. И это жалкое плетение меня не остановит.

Одним движением он поднялся на ноги и… Смел защиту напрочь!

Мягкая волна ударила меня в грудь и отнесла назад, к крыльцу. Спасибо своим заготовкам, я не ударилась о ступени, а приземлилась мягко, хоть и на задницу. Вот только тягучая, необоримая сила не позволяла мне подняться.

А лис, с нехорошей улыбкой, приближался.

— Не смей ее трогать! — передо мной встал Морис.

— Папа, — потрясенно прошептал Лиам, прижимающий к себе Кнопу, — как же так, папа?

Но лис, не слушая детей, разжег в ладонях яркое пламя.

"Могу ли я его сжечь? В качестве самообороны?", примерно таким вопросом задалась я, глядя в синие, горящие яростью глаза двуликого.

— Прочь с дороги, Морис, — рыкнул лис.

— Нет, — лисенок расправил плечи. — Ты не причинишь вред той, что спасла нас.

— Спасла? — едко вопросил лис. — Ты волен заблуждаться сын, но я приказываю тебе отойти.

В голосе лиса было столько власти, что даже я почувствовала то ментальное давление, что пало на Мориса. На меня, по счастью, такие вещи не действовали. Даже напротив, мой дар позволял это отразить, но лисенок…

Но лисенок лишь приосанился:

— Я вырос, отец. Пусть не телом, но духом. И если ты хочешь убить ту, что оказалась добрее целого мира — начни с меня. Предатель.

В последнем слове было столько боли, столько отчаяния, что я нашла в себе силы побороть давление лисьей силы и встала.

Нетвердо держась на ногах, я постаралась выйти вперед и закрыть собой лисенка:

— Что тебе нужно? Сколько стоят твои дети?

Лицо двуликого исказилось от ярости:

— Ты смеешь…

— Папа! — пронзительно закричал Лиам, прерывая отца, — прекрати! Прекрати! Прекрати! Я же верил тебе! Верил в тебя! А ты зло! Зло!

Лисенок, прижимая к себе сестру, залился слезами. В этот момент я отчетливо увидела разницу между близнецами — Морис был собран, зол и разочарован, однако он был готов сражаться. А вот Лиам был полностью разбит.

— Что? — лис опустил руку, — верил?

Лиам стоял чуть в стороне, слева. И двуликий, повернувшись к сыну, стал отличной мишенью. Но… Но я решила дать ему шанс и не воспользовалась его оплошностью.

«Надеюсь, не пожалею».

— Ваши дети были проданы вами в некое поместье, — устало произнесла я. — Они пришли сюда с неделю назад. Никто не принял их в свой дом.

— Ты приняла, — с теплом произнес Морис и ненавязчиво выдвинулся вперед, вновь вставая между мной и отцом. — Ты единственная из всех.

И я, отметив, что он стал обращаться ко мне иначе, ласково улыбнулась:

— Потому что нельзя было поступить иначе.

Лис переводил взгляд с нас на Лиама с Кнопой, а после:

— Я не… Как вы могли… Я бы никогда!

— Клянитесь, — спокойно сказала я. — Клянитесь и проходите в дом. Лиам, малышке давно пора спать.

Тут взгляд лиса выцепил то, в каком состоянии находилась его младшая дочь. Горестный вой вырвался из горла отца:

— Бэй-фэй?!

— Нет, — отрезал Морис, — она не станет бэй-фэй. И это не твоя заслуга, Кайрнех.

Вздрогнув, я бросила взгляд на лицо лиса, но, увы, вокруг нас не осталось ни единого источника света. Отследить хоть тень настоящих эмоций было невозможно.

Без единого звука лис вытянул вперед руку и скороговоркой выдохнул начало старой клятвы. А затем заговорил уже куда более четко:

— Я, Кайрнех Лабрайд Мор, двуликий генерал, магистр теней, утверждаю — мои дети не были мною проданы ни за злато, ни за серебро, ни за драгоценные камни. Ни за информацию, ни за колдовские услуги. Клянусь. Клянусь. Клянусь.

На его ладони проявилось темное, гнилостное пятно. Оно меняло форму, обжигало кожу и плоть, но, стоило отзвучать последнему "Клянусь", как пятно исчезло. Как исчезли и все нанесенные им повреждения. Двуликий был невиновен в том, в чем его обвинял Морис.

— Я отослал вас в охотничий домик, вместе Кристель, — хрипло произнес Кайрнех, — мне угрожали вашими жизнями. Я решил… Решил уберечь вас.

Лиам, всхлипнув, бросился к отцу. Кнопа же, не узнавшая лиса, с шипением бросилась прочь и, в итоге, оказалась у меня на руках.

— Проходите, — я повернулась к нему спиной и, открыв дверь, первой вошла внутрь.

Почесывая фыркающую Кнопу за ухом, я прошла на кухню. Вытащила остатки колотого шоколада, (стыдоба, так и не предложила его детям), смолола каву.

— Мы будем говорить на кухне?

Кайрнех, с висящим на нем Лиамом, выглядел на кухне довольно забавно. Во-первых, лис чуть ли не касался макушкой потолка. Во-вторых, звание генерала он носил не зря — широкие плечи едва-едва вошли в узковатый дверной проем. Да и в целом моя кухня оказалась двуликому маловата.

— Здесь нет приемной, нет чайной гостиной, — я доверила хмурому Морису заваривать чай, а сама взялась за приготовление кавы. — Мой кабинет, который слишком тесен для нас всех, детская комната и моя спальня.

Лис усмехнулся:

— Интересный выбор.

— Выбор, на деле, отсутствует, — я следила за тем, чтобы напиток не перекипел, — для спальни мы с вами недостаточно знакомы, а детская, увы, столь же тесна, сколь и кабинет. Впрочем, вам предстоит это узнать.