На этот раз удается сесть на край кровати и коснуться ногами грубого деревянного пола.

В темноте я вижу только очертания предметов, поэтому сначала долго высматриваю опору, и лишь потом поднимаюсь на ноги.

Я умею ходить, без сомнения. Но все движения даются с трудом и как будто в первый раз.

Сперва стою, шатаясь, как новорожденный жеребенок, ухватившись за край комода. Затем делаю несколько шагов к двери и цепляюсь за ее ручку. Потом, стараясь двигаться тихо и не разбудить хозяина дома, приоткрываю дверь и неуверенно шагаю в новое место, которого еще не видела или, по крайней мере, не помню.

Я хочу лишь найти туалет и вернуться в постель, но как только оказываюсь в коридоре, попадаю в сияющий и мощный луч света. Зажмурившись, отшатываюсь от двери и вжимаюсь в стену.

Свет окутывает меня и кажется таким теплым, знакомым, почти родным.

Но откуда может исходить это мощное свечение? Ведь в доме тишина, а в комнате, где я спала, царила кромешная темнота.

С усилием открываю глаза и понимаю: этот чудесный свет – лунный. Прямо напротив меня окно, а в центре окна, как огромная желтая лампа, сияет и светит яркая, абсолютно круглая луна.

На миг я забываю, где нахожусь, и всем сознанием падаю в нисходящий на меня свет. Отчего-то на душе становится спокойно и ясно, я не думаю ни о страхе, ни о боли, а лишь смотрю на огромную круглую лампу посреди черного неба в центре маленького окна.

Шорох раздается справа от меня.

Снова вздрагиваю и, оторвав взгляд от луны, смотрю в направлении звука. Темный человеческий силуэт моментально оказывается посреди комнаты.

Ох, нет. Я разбудила Эдгара.

– Встала? – как всегда резко говорит он. – Выздоровела, значит?

– Я, я… иду в туалет, – отвечаю еле слышно.

– Ну хоть так, – отрезает Эдгар и исчезает в темноте.

Огромный бело-желтый шар продолжает укутывать меня в свой свет.

Добравшись до цели, нащупываю рукой выключатель и вхожу в уборную, очень тесную, но чистую. Придерживаясь за стену, уже собираюсь справиться со своей задачей, но останавливаюсь, увидев небольшое круглое зеркало.

Дрожь пробегает по телу.

Зеркало висит в неприметном месте за душевой кабиной, оно совсем маленькое, серое и потрескавшееся от времени. Кажется, этим предметом здесь совсем не пользуются.

Делаю шаг к нему, но, испугавшись, замираю.

Я не помню себя. Совсем не помню своего лица.

Горячие слезы обжигают глаза. Ловлю мокрые капли пальцами и обнимаю ладонями лицо. Острые скулы, густые брови, родинка на виске и огромные ссадины под волосами – вот все, что я узнала, изучая себя.

Но отступать некуда.

Если я хочу вспомнить, кто я и почему оказалась здесь, нужно быть смелой.

Тянусь к зеркалу, но снова останавливаюсь.

А хочу ли?

Какой была моя жизнь, если ее финалом я выбрала шаг со скалы? Как я жила, если захотела умереть осознанно и не оставила самой себе выбора? Если собственная память уже несколько дней не пускает меня на свои просторы и отсылает только к детству?

Нет, я не хочу! Не хочу!

Зажмурившись, вытираю щеки.

Но я должна!

Где-то там живет прошлое, которое я бросила по ошибке или глупости. И в этом нужно разобраться – во что бы то ни стало, как бы ни было больно и страшно.

Быстро, чтобы не передумать, подхожу к маленькому зеркалу и, сняв его со стены, подношу ближе.

Голубые глаза, длинные ресницы, серая кожа.

Это – я.

Это – мое лицо.

Я очень смутно помню его и, кажется, почти совсем не знаю.

Первое, за что цепляется взгляд – незаживший шрам, что идет от виска ко лбу и теряется в светлых прядях.

Я думала, что вся моя рана скрыта под волосами, но нет. Ее уродливое начало зияет при первом же взгляде на меня.

«Гребаные суицидники…» – голос Эдгара проносится в мыслях. Руки начинают дрожать.

Теперь, глядя в зеркало, я всегда буду пытаться вспомнить и представлять свой шаг со скалы. Шаг, на котором оборвалась одна жизнь и началась другая.

Изучаю отражение дальше, и дрожь становится все сильнее: голубые глаза с темными вкраплениями похожи на пустующие планеты, в них столько боли и отчаяния, словно передо мной глаза настоящего горя.

Большие глаза большого горя.

Мои скулы острые, нос вздернут; в целом меня можно было бы назвать симпатичной, если бы не бесцветные губы, уродливый шрам и кожа бледно-серого цвета, плотно-плотно натянутая на кости.

Я дотрагиваюсь пальцем до разорванной кожи шрама. Несколько засохших бордовых комочков – бывших кровяных капель – отрываются и обнажают алую плоть рубца.

Мне больно от этого касания, но я не убираю руку.

Кровь просачивается через едва заживший слой кожи, настигает мой палец.

Зачем я хотела себя убить?

Нажимаю на рану сильнее и, стиснув зубы, терплю.

Зачем? Зачем же?!

Красные линии крови сбегают в ладонь, устремляются вниз, опускаются к локтю и падают на пол.

Раздирая рану, я смотрю в свои глаза в маленьком зеркале и не могу ни заплакать, ни вскрикнуть. В этот миг все мои чувства атрофируются для того, чтобы я могла оживить и услышать память.

Кровь идет все сильнее, стекает по виску, щеке, шее.

Почему же ответов все нет? Ведь желая убить себя о скалы, я должна была представить свое лицо именно таким, окровавленным, уродливым, истерзанным!

Или я не думала об этом? Могла ли не думать?

Палец заходит под кожу, расковыривая плоть.

Кровь течет ручьем, и я не знаю, смогу ли теперь ее остановить.

И захочу ли.

В этом моменте я по-настоящему хочу только одного: наказать себя, сделать больно той себе, которая заставила меня настоящую быть здесь, не имея памяти, не зная и не понимая ничего.

Кровь попадает в глаза. Я зажмуриваюсь и ныряю в глубину, но там снова пусто. Пусто, как всегда.

– Кто ты такая?! – кажется, я спрашиваю это вслух. Распахиваю глаза и вижу только очертания в алом тумане.

– Кто! Ты! Такая!

Боль наконец становится нестерпимой, и я, вздрогнув, отдергиваю пальцы от раны.

Маленькое зеркало выскальзывает из рук. Теряется из виду и через секунду звонко ударяется об пол – я слышу звенящий хруст разлетающихся осколков.

– Эй, ты что там творишь? – резкий удар в дверь туалета с другой стороны. – Выходи, быстро!

Еле держась на ногах, я дотягиваюсь до щеколды и сдвигаю ее в сторону.

Дверь распахивается.

Я не вижу Эдгара, но чувствую его ярость всем своим существом.

– Ты, ты… – он ищет слова. Он почти рычит. – Какая же ты дрянь!

Что он сделает со мной за лужу крови на полу? За разбитое зеркало? За вторжение в его жизнь?

– Ты что, идиотка, натворила! Кто это будет убирать?! Что ты сделала с моим домом?

Зажав рубец ладонью, я опираюсь о стену и жду наказания.

Он будет бить меня? Надеюсь, что да.

Я хочу, чтобы он ударил что есть силы, чтобы мне было больно, очень больно, больно невыносимо.

Больно за все, что я натворила с собой!

Но вместо боли я слышу быстрые удаляющиеся шаги. Щелчок выключателя. Шорох, шум, а затем снова голос Эдгара.

– Если ты не хочешь, чтобы я ее придушил, приходи прямо сейчас!

На миг повисает пауза, видимо, он кому-то звонит, но на том конце телефонной линии пытаются возразить.

– Да мне плевать, что сейчас ночь! Приходи немедленно, пока я не швырнул ее обратно в море!

Глава 16. Дапарули

Если бы мы хорошенько узнали людей маленького южного городка, то поняли бы, что каждое новое лицо для них подобно открытию галактики. И сегодня такая галактика ворвалась в привычный размеренный ритм и закрутила его по своей траектории.