Лёша мне потихоньку показывает большой палец. Меня заносит. «Вообще, – говорю, – Лешу у нас все любят. Он заботливый, утки, если надо, из-под больного вытаскивает. А так как руки банкой заняты, он их зубами берёт…»

И опять же, всё бесплатно – операция, медикаменты, питание…

После операции на колене я стал усиленно заниматься реабилитацией колена в смысле способности сгибать и разгибать его. Делал это через боль, переусердствовал и попал с острым травматическим состоянием в Сестрорецк.

Писал стишки в больничную стенгазету, подружился с начальником отделения, и он на 23 Февраля пригласил меня распить с ним бутылочку коньяка, полученную от кого-то из пациентов. Время было андроповское, поэтому он предупредил меня, что пить будем из тонких стаканов с подстаканниками, с блюдечками, как будто чай. Чтобы сёстры, если увидят, не догадались.

Там мне делали гидромассаж и всякую лечебную физкультуру. Там я научился делать смешные фигурки из подручных материалов – игл, трубочек от капельниц, крашенных зелёнкой или йодом, корпусов от шприцев.

В подвале больницы проходили трубы отопления, и после отбоя туда прокрадывались больные разного пола. Называлось – «труботерапия»!

Это была славная больница. Там можно было осторожно и незаметно выйти на улицу – погулять и даже сходить в магазин. Наш друг ходил туда зимой, по снегу. А у него были загипсованы обе ступни, и он оставлял следы чисто как снежный человек йети. Даже приезжало телевидение!

Как-то пропустил ещё одну операцию – пробивку гайморовых полостей и лёгкую коррекцию носового отверстия. Опять у знакомого моей старшей сестры Марины, Мариуса Плужникова, заведующего кафедрой отоларингологии Медицинского института, выдающегося хирурга. Лежал там дней пять, зато прочёл про религию Брахма кумарис, материалы по которой мне дал сосед по палате.

Наш с сестрой хороший друг профессор Валентин Неверов сделал мне операцию по замене коленного сустава. Операция по идее стоила дорого, но была возможность получить квоту на бесплатное лечение для пенсионера-блокадника, которым я являлся. Правда, в бесплатной палате было всего четыре человека, но один из них так громко храпел, орал и матерился, что я не выдержал и попросился в платную палату на двоих, что стоило на три дня не так уж и дорого.

Туда я попал с намерением сделать операцию по очистке шейной артерии от холестериновой бляшки. Пришлось сдать массу анализов, дорогостоящих. Можно было пойти за частью из них в поликлинику. Там сначала идёшь к терапевту, записавшись в очередь, ну, скажем, через 5 дней, и он даёт тебе направление на анализы. Опять ждёшь нужного дня, записываешься в очередь… В общем, довольно муторно. Поэтому, если есть деньги, проще сделать анализы в частных клиниках. Но вот ещё мне не понравилось, что делаешь, например, узи-скан, приходишь с ним к врачу, а он говорит: «Нет, этим я не доверяю» и посылает тебя на другой конец города к своему доверенному специалисту. И ты снова платишь, не зная, это так или банальный сговор…

Итак, МСЧ-122. Чистая, прекрасно организованная, отличные специалисты. К тому же у них своя квота, не надо собирать кучу документов.

Но на последнем анализе, гастроэнтероскопии, у меня вдруг обнаружилась кровоточащая язва желудка. И меня тут же положили в палату. И так как это было как бы «по скорой», то лечение было бесплатно.

И через несколько месяцев мне всё-таки почистили артерию, подарив на память вырезанную холестериновую бляшку. Куда её девать – не знаю!

Самое ранее воспоминание – подруга бабушки, работавшая частным образом на дому. Для сверления отверстий в зубах у неё стояла ножная машина «Зингер». У неё я заснул в зубоврачебном кресле, поскольку только пошёл на работу после института и никак не мог выспаться. Для неё это был первый случай в практике!

А вообще зубы – это была мука. Даже неохота вспоминать! Но вот теперь появились импортные имплантаты и технологии, и стало возможным, поднакопив денежек, приобрести приличный вид даже для поездок в Америку. Там без хороших зубов с тобой вообще не разговаривают!

Чисто субъективный, естественно. Раньше всё было бесплатно, но трудно было попасть к хорошему врачу или в хорошую больницу, если не было блата. Но даже в обкомовских больницах не было качественных материалов и оборудования. Может быть, они были в Кремлёвке.

Больные часто лежали в коридорах, и подолгу. В травмпунктах очереди были многочасовые, особенно в дни праздников.

В период после перестройки совсем стало плохо с госфинансированием медицины. С больных требовали лекарства, расходные материалы, даже продукты для питания.

Постепенно медицина выправилась, но, так сказать, дифференцировалась. Сохранились государственные поликлиники, неплохо работающие, но сильно перегруженные. Появились платные услуги, анализы, консультации, операции. Но появились и квоты на дорогостоящие операции, сохранились бесплатные услуги, если вас привозят по «скорой помощи».

Но в тех больших палатах, в которых я валялся, было весело. Или я просто был моложе?

С юности у меня остались в памяти проверенные на себе средства лечения:

– если болит живот, надо положить руку на него и так долго лежать;

– если не проходит, то можно выпить слабый раствор марганцовки;

– если поранился не очень сильно, надо зализать ранку для дезинфекции, а потом оторвать кусочек газетной бумаги без букв, послюнить и заклеить ранку;

– если болит горло, то надо сделать насыщенный раствор поваренной соли и полоскать горло;

– если сильная простуда, грипп – налить в горячий чай столовую ложку водки, добавить лимон и мёд, выпить, а потом лечь спать под тёплое одеяло. Потом пить много воды, выгоняя заразу из организма;

– любые кожные раздражения, прыщики, фурункулы (пока небольшие) я обрабатывал вьетнамской мазью «Звёздочка». Помогало безотказно.

И ещё – если есть бородавки, надо завязать на нитке по девять узелков на каждую бородавку и закопать в землю. Примерно через месяц они исчезнут. Интересно, что я сделал это после того, как в кожном диспансере мне их выжгли с помощью разрядов электричества. Но потом они появились снова. И пришлось завязывать узлы на нитке, хотя изначально я в это не верил!

У меня был приятель, работавший в ресторане «Охотничий домик» в Удельном парке, а потом в ресторане «Садко». Из общения с ним, вернее, из редких визитов к нему я вынес убеждение, что у советского ресторана были три главные задачи по отношению к посетителям: их надо было отравить, унизить и ограбить. С этими задачами они – рестораны – справлялись весьма успешно.

Поэтому понятно, что мы предпочитали собираться с друзьями в домашних условиях, на тех самых знаменитых кухнях, уже воспетых в песнях и спектаклях.

Таких квартир с кухнями было в моей жизни довольно много.

Прежде всего, конечно, дом, где я родился, где жили мои сёстры, Люба и Марина, наши родители. Родители были умные люди, и понимали, что лучше пусть дети встречаются дома, на глазах, чем пьют в парадных или «в саду, где детские грибочки…»

Там собиралась наша студенческая компания, друзья по Политеху, спортсмены-альпинисты, приятели Любашиного мужа по кличке Слон, горнолыжники и горнолыжницы…

На проспекте Маклина, где жил Алик Римский-Корсаков, мы встречались с ребятами с Физмеха. Бывали Данила Перумов, Толя Козлов, Миша Петров, Женя Харитонов, приходил ещё Игорь Фаворский из Универа. Начали выпускать самиздатский журнал «Тупой угол», но после первого номера им заинтересовалось КГБ, и пришлось это весёлое занятие прекратить.