Это успокаивает, это придаёт мягкости характера. И постное ощущение сопричастности с себе подобными. Единение, отсутствие одиночества, как синдром стада против сильных и независимых. Тот самый спазм неудачников против успешных и счастливых. Тех, кому находиться в прирученном состоянии – пытка. И хотя бы попытка расторгнуть какие-либо привязки – есть особое удовольствие. Некий смысл. В этом абсолютно аморальном бессмыслии. Где всякого рода истина – такой же инструмент по извлечению выгоды, как и любой обман.

Вера нам нужна. Не истина. С ней надежнее. Она дает опору. Поэтому так важно верить в себя. Эту опору сложнее выбить. С такой опорой не так-то просто навязать все прописные истины и нормы. Про царствие небесное, покой, смиренность и мораль. И про терпимость. Терпилость, если уж быть точнее. Как и тот факт, что на земле пока живем. А здесь куда практичнее быть мужественным, дерзким и опираться на себя. Помимо ереси первопристольной… не так ли?

«Так ли», – безмолвным подтверждением смотрел на храм прямоугольный постамент. Каменное изваяние на Соборной площади.

Восемь невысоких пирамидальных тумб, соединенных массивными цепями.

«22 сентября 1812 года русские войска под командованием генерала Милорадовича одержали победу над французами корпуса Мюрата в сражении между селами Вороново и Тарутино…» – скромно гласила табличка обелиска под Александровским гербом.

Где были бы все ваши ценности, если б не отчаяние, агрессия, озлобленность и прочие пороки этих ребят, пустивших на защиту свои жизни? Где были бы ваши заповеди, если б при первом же натиске они подставили вторую щеку и взмолились Всевышнему простить врага своего, ибо не ведают, что творят? Где была бы ваша мораль, если бы при первом вторжении сложили б оружие и проявили смиренность? Не было бы их. Как не было бы ни вас, ни ваших потомков, преемников и последователей. А все моральные ценности разошлись бы по миру пеплом на ветру.

Но они, как видите, есть. Стоят целыми и невредимыми. Играют на солнце куполов позолотой. Богослужения проводят. Экскурсии пускают. Детей воскресной грамоте обучают. Потому что не было у товарища Милорадовича в далеком девятнадцатом ни терпимости, ни смиренности, ни сострадания. Как и у его гренадёров. Зато была цель и мужество идти до конца. Была решимость и проверенное средство – отвечать на силу силой. А вместе с ними хитрость, логика и сноровка. Потому и задали трепку корпусу Мюрата. Потому и убивали нещадно. И добивали. Без суда, следствия и сострадания. Ибо сострадание губительно для человека. Ибо выживает сильнейший. И то, что падает, не нужно удерживать, – его нужно подтолкнуть. В этом – истинная помощь ближнему. В этом – подлинная помощь нуждающимся. Таков закон жизни. Таков закон развития и прогресса. Что в социуме, что в личности.

«Из руин своих бед

Я сложу себе новый фундамент

для новых побед…», – ухмыльнулась я своим мыслям, разглядывая грубую кладку камней монумента.

То, что действительно значимо в позолоте не нуждается. Как и в титулах. Как и в ритуалах.

Оно скромно собрано на доступном и зримом месте. Как на этой четырехгранной пирамиде под тенью огненной листвы осеннего сквера. И звенит тишиной гораздо громче, чем многоголосие хоров религиозных фанатиков. Осталось только прислушаться. Осталось только расслышать…

Внезапный звон колокольни заставил вздрогнуть. Я непроизвольно поежилась, подняла воротник куртки и, не оборачиваясь, побрела дальше вглубь сквера, шурша листьями.

…..

Подольск оказался не особо располагающимся к прогулкам. Дома старых панельных серий с облупившимися стенами сменялись недавно заселенными микрорайонами. Почти в каждом дворе встречались яркие детские площадки доверху наполненные детьми и мамашами с колясками. И выеденное, местами до дыр, асфальтовое покрытие. Контрасты. Нередкое явление для мест объятых реконструкциями и масштабным строительством.

Я чудом не угодила в подобную пасть, разинутую среди дороги, явно рискуя подвернуть лодыжку.

«Внимательнее», – оскалилась она, глядя на меня снизу вверх. «Не расслабляйся. Смотри себе под ноги. И смотри, тебе сигналят. Не стой столбом на проезжей части». И раздавшийся позади звук клаксона тут же заставил вздрогнуть и отскочить в сторону.

«Ох, уж эти города… Все в них так. Все на гране истерики», – выдохнула я, пробираясь вдоль двора по бордюру.

Город постоянно держит в стрессе. Он старается предостеречь от возможных внешних угроз, которые создает сам. Он всячески старается быть любезным и скалится, несётся в тебя потоком машин и людей.

Привыкнуть к этому не возможно.

Толпа, скорость, пустая голова… толпа. И адреналин – твоя единственная поддержка и опора. Пока в конец не устанешь от мельтешения картин, лиц, запахов… переполненных возбуждением и отчаянием. И не впадешь в глубокую депрессию или не найдешь себе тихий уголок где-то за его пределами. Вроде этого. Пока туда не доберется реновация…

Стройки. Бич развивающегося города. Стальные прутья ограждений, деревянные настилы небрежно брошенные для пешеходов. Котлованы, бетономешалки, монотонный стук. Не помню ни дня, чтоб в городах не было строек.

Я перепрыгнула очередную пасть и поспешила выбраться из дворовых лабиринтов куда-то, где по оживленнее.

Куда?

Да, понятия не имею. В таких вопросах даже Гугл не требуется. Даже в небольших городках. Достаточно выловить глазами в горстке прохожих пару-тройку целеустремленных человеков… они обязательно встретятся. Их видно, если оглядеться. Сосредоточенные, настроенные, важные. Идущие ускоренным шагом по своим неотложным делам. Каждый – к своей целе. Такие непременно сольются в толпу и выведут к чему-то центральному или логически транспортному. Рынку, вокзалу, метро… Или еще куда.

Площадь вокзала раскрылась небольшим одноэтажным зданием, эпохи тысяча-восемьсот-какого-то, будками касс и переполненной парковкой. Чуть далее пестрели вывески кафе и торговых рядов. Ничто из представленного не располагало знакомиться ближе и я направилась к ближайшей автобусной остановке. Не вдаваясь в подробности номеров и маршрутов, я залезла в первый прибывший и расположилась у окна.

Панорама с высоты автобуса мало чем отличалась от пешеходной. Дома, домишки, унылые улицы, развязки дорог лишенные логистики, пестрые вывески магазинов. Одна из них красными буквами с подсветкой да, по темному фасаду нескромно гласила: «Цветочный рай», а жирная синяя стрелка доходчиво указывала направление. Однако иллюминация не совсем соответствовала размаху и выделяла лишь одно слово. Был ли в этом маркетинговый ход или просто отношение владельца к своему делу, – не угадать. Однако суть получалась простая: Рай – туда…

«Да-да», – усмехнулась я, проезжая мимо. «Рай всегда где-то там… под стрелку. В конце поездки, при достижении цели. Где угодно, но только не здесь. Хотя и там – по указателю он вряд ли найдётся. Скорее выстроятся в ряд очередные стрелки. И так, – до бесконечности. Без конца, края и остановки…»

Окончить поездку я решила на следущей. «Парк культуры и отдыха», обозначил динамик название остановки и распахнул двери. «ЦПКиО им. В. Талалихина» гласили главные ворота и увлекали артериями аллей.

Ярмарочная площадь, Зелёный театр, Детский городок, – направляла план-схема у входа. Там же припрятали скамейки, клумбы, кофейня и пара памятников. Что еще нужно? Набережная вдоль реки, разве что, со смотровой площадкой. И тишина. Нашлось и это.

Я неспешно брела вдоль нижней границы склона и наблюдала, как заходящее солнце облизывает контура новостроек на горизонте и играет остатками дня на темной воде. Река, казалось, не двигалась. Нет, не была застоялой, а именно обездвиженной. Было спокойно. И тихо. Удивительно тихо. Вроде, и город шумит, живет жизнями своих обитающих, – их нуждами, заботами и непрерывным движением. А я стою среди них, как в вакууме. В тишине. И слышу ее звон. Как я не замечала ее раньше? Она же повсюду. Даже в самом шумном месте. На самой оживленной улице. В себе не замечала значит. Сама гремела погремушкой…