Вообще в браке у Степана Кирилловича и Афанасьи Михайловны родились шестеро детей, двое из них, сыновья Михаил и Семён, умерли во младенчестве.

В отличие от старшего брата Павла Александр вовсе не знал грамоты и, скорее всего, не пытался её познать. Может быть, причиной тому было бедственное положение семьи и приходилось много работать.

Из довольно отрывочных сведений, сохранившихся в скудных воспоминаниях об Александре Абрамове, узнаём, что до женитьбы он работал по найму в Карпогорах и Архангельске рабочим, кучером, а уж когда обзавёлся семьёй, устроился на лесозаготовки. Его семья едва сводила концы с концами, по всей видимости от того, что Александр не обладал дюжей хваткой, то есть хозяйской жилкой, чего нельзя сказать о его супруге – Степаниде Павловне, в девичестве Заварзиной, которая была младше своего мужа на пять лет.

Фамилия Заварзины, как и Абрамовы, в Веркольском приходе была обычной. Родительский дом Степаниды Заварзиной стоял в селении Прокшино, в нижнем конце Верколы у самого угорья, где комарья и мошкары пруд пруди.

Выросла Степанида Павловна в крайне бедной семье и была самой младшей из трёх сестёр. Её отец умер рано, оставив свою жену Дарью в полной нищете, без хозяйства и земельного надела. Жили милостыней, подаянием, ходили по дворам, нанимаясь на работу за гроши. Сама Степанида впоследствии рассказывала, как по весне перескакивала с проталинки на проталинку босиком – обуви-то совсем не было. Она единственная из сестёр так и не познала грамоты. Да и замуж вышла не по любви, а по нужде.

Страница метрической книги храма во имя святителя Николая Чудотворца в деревне Веркола с записью о рождении Фёдора Абрамова. Видны исправления в дате рождения. 1920 г. Публикуется впервые

После того как Александр Абрамов обзавёлся семьёй, родительский дом братья поделили поровну – каждому отмерив по этажу избы с одним входом. Александру досталась нижняя половина дома.

Особый день – 29 февраля. Касьянов день[2]. В народе не зря подмечено: на Касьяна родиться – весь век маяться. Оттого и не спешила Степанида окрестить младенца, отпуская подальше деньки от святого Касьяна. К середине марта лишь решилась. Крестины прошли в деревянном храме во имя Святителя Николая Чудотворца, что находился в самой деревне Верколе.

Март на Пинеге ещё полностью зимний, сыплют снега, дремлет под толстым льдом, убаюкиваясь под завывание метелей, река Пинега, ещё ужас как темны и дремучи ночи и лютуют крепкие морозы, заставляя кряхтеть от стужи избы, заволакивая даль леденящим туманом. С дальних пожней[3] в эту пору подбирают извозами последние стога, подсчитывая, хватит ли до молодой зелени корма скотине.

С абрамовского печища до храма путь хоть и близкий, но на угоре ветра будь здоров какие, что так и нижет. Крепко укутанного в шубу с мороза и занесла Степанида малыша в храм…

Удостоверение Фёдора Абрамова об окончании Веркольской школы 1-й ступени от 16 июня 1932 года. Публикуется впервые

По воспоминаниям самого Абрамова, его едва не нарекли Касьяном, но мать вымолила у священника, совершавшего таинство, иное имя – Фёдор. Так и записали в росписях: «Фёдор Абрамов, сын Александров, родившийся 18 марта 1920 года». Крёстным отцом младенца стал старший брат Михаил – «брат-отец», коим он, в сущности, и станет для Фёдора на всю жизнь. Вскоре после крестин он действительно заменит маленькому Фёдору отца, и кто знает, если бы не брат Михаил, стал ли бы Фёдор Абрамов писателем, обучился ли грамоте, да и вообще, жил ли на этом свете.

И тут нельзя не обратить внимания на разнящуюся дату рождения. Неужто и впрямь в метриках стояло не «29 февраля», а «18 марта»?

Безусловно, именно так и было. И этому есть бесспорное подтверждение, хотя метрические росписи о рождении за 1920 год веркольского храма Николая Чудотворца сохранились не полностью и с исправлениями. Но есть другой документ, который проливает свет на это таинство. И вообще, почему Фёдор?

После окончания четырёх классов Единой трудовой школы 1-й ступени Фёдору Абрамову было выдано удостоверение, в котором датой его рождения было отмечено 18 марта 1920 года. Документ достоин того, чтобы привести его содержание полностью:

«Предъявитель сего Абрамов Фёдор Александрович, ученик Веркольской школы 1-й ступени Архангельской губернии Карпогорского района, родивш. 18 марта 1920 года, действительно окончил четыре группы Единой трудовой школы 1-й ступени 4-х летки.

Настоящее удостоверение выдано по постановлению Школьного Совета Веркольской единой трудовой школы 1-й ступени от 1932 года июня 16 дня 1932 года.

Председатель Школьного Совета Белоусова

Заведующий Школой <неразборчиво> [подпись]

Член Школьного Совета Федоров

Секретарь Дорофеева»³.

Обратим внимание: «…родивш[ийся] 18 марта 1920 года…» Свидетельство об окончании школы 1-й ступени – единственный документ в биографии Фёдора Абрамова, где указана иная дата его рождения. Почему? Разгадка очень проста. В удостоверение об окончании школы 1-й ступени была внесена дата о рождении, имевшая место быть в церковных росписях о рождении, сделанная в день крещения. Как мы хорошо понимаем (и уже об этом говорили), в то время иных документальных подтверждений о рождении человека кроме церковных метрик просто не существовало.

С указанием даты рождения 18 марта раскрывается и тайна наречения младенца именем Фёдор.

На 18 марта попадает один из дней празднования именин Фёдора[4]. Имя Фёдор, как, впрочем, и имена Иван да Василий были всегда популярны на Руси и несли в себе ореол непредвзятой народности, открытости души, что называется, «на распашку». «Эх ты, Федя, Федя…» – говорят человеку совестливому, простоватому, готовому последнее отдать, лишь бы помочь ближнему.

Сам Абрамов во всех своих последующих биографиях указывал, естественно, лишь одну-единственную дату своего рождения – 29 февраля, о которой он знал, так как слышал о ней от матери и братьев. А в кругу друзей частенько любил повторять: «Я Касьян!» – намекая на свою причастность к непростому дню високосного календаря.

Недолго жил Федя Абрамов при отце. Спустя год (по иным сведениям, два) после рождения сына Фёдора глава большой семьи Александр Степанович Абрамов скончался, оставив после себя нужду и пятерых детей мал мала меньше. Сыновья Михаил, Василий, Николай, Фёдор и дочь Мария осиротели.

Михаил Александрович, старший брат писателя, в автобиографии, хранящейся в личном архиве семьи Владимира Михайловича Абрамова, указал, что «…отец покоен в 1922 году». Значит, маленькому Феде на день смерти отца было два года, а не год.

Сестра Мария Александровна Абрамова в письмах Игорю Петровичу Золотусскому, вспоминая о смерти отца, сообщала: «…Отец… умер рано. Обувь была плохая, застудил ноги. Ногу отняли. Писал из больницы из Карпогор маме, чтоб обувь ребятам не отдавала в починку, сам приедет скоро и починит. И вдруг телеграмма: “Приезжайте за телом”. Была распутица, и старший брат Михаил (ему всего было 15 лет) один ездил за мёртвым отцом. Осталось нас у матери пять человек. Феде был только годик»⁴.

В архиме музея писателя в Верколе есть ещё один документ, указывающий на то, сколько было лет Фёдору Абрамову, когда умер его отец. Он собственноручно написан Фёдором Абрамовым – учеником Единой трудовой школы 1-й ступени (орфография и пунктуация полностью сохранены):