Я впервые в салоне настоящего самолета, и он выглядит прямо как дом, построенный специально для жизни в небе: огромный грузовой отсек, в котором свободно поместился бы еще один лимузин, а за толстой стеклянной стеной великолепный уютный салон, одновременно гостиная и столовая.

Госпожа Ча Соль подводит меня к этой стене. На сенсоре над нашей головой начинает мигать красная лампочка. Вслед за этим огромные стеклянные створки разъезжаются в разные стороны, открывая широкий проход.

Обернувшись, госпожа Ча Соль с недовольным видом замечает стоящему у нас за спиной Рафалли:

– А ты куда? Забыл, что нужно убрать осколки из машины?

Его бровь изящно выгибается от удивления.

– Я что, и это должен делать?

Ча Соль смеется, будто слышит явную глупость.

– Если хочешь остаться в Сноуболе, сумей доказать, что от тебя есть толк.

Его щеки заливаются краской, но все же он покорно отвечает:

– Простите за дерзость.

После чего, с почтением поклонившись, возвращается к лимузину.

Госпожа Ча Соль подводит меня к двухместному бежевому диванчику, обращенному к стеклянной перегородке:

– Сядь здесь, отсюда вид лучше всего.

Я не хочу показывать ей, что раздосадована, но все же невольно надуваю губы: вокруг полно мест у окна, зачем она усаживает меня смотреть на багажный отсек? Тем временем госпожа Ча пристегивает меня ремнем безопасности, а сама направляется к телефону, находящемуся в салоне.

– Открыть багажный отсек.

Я смотрю на нее с изумлением, но госпожа Ча пугающе спокойна. Вновь раздается щелчок, и дверь багажного отсека начинает медленно опускаться.

Почувствовав внезапное движение, Купер Рафалли выглядывает из заднего окна. В полном ужасе я пытаюсь вскочить, чтобы открыть стеклянную дверь, но ремень безопасности переклинило, и он не расстегивается.

– Господин Купер! – Привязанная к креслу, я изо всех сил машу руками. Я пытаюсь дотянуться до зоны охвата сенсора и во всю глотку зову Рафалли. Но датчики никак не реагируют на мои движения: двери застыли на месте, словно огромные ледяные глыбы. – Господин Купер, скорей бегите сюда!

Мой встревоженный голос заставляет его осознать всю серьезность положения, в котором он оказался, и, быстро выбравшись из машины, Купер Рафалли стремительно преодолевает путь до стеклянной двери. Лицо его белое как мел.

– Госпожа Ча! – Оказавшись с ней почти лицом к лицу, он изо всех сил колотит кулаком по стеклу. – Откройте дверь! Скорее!

Но госпожа Ча Соль стоит и спокойно смотрит на Рафалли. В это время лимузин за его спиной начинает крениться назад, тем не менее передние колеса соскальзывают первыми, и автомобиль ныряет в бездну капотом вперед. На лице Рафалли отражается смертельный ужас. Ему все труднее удерживать равновесие.

– Разбиться не так больно, как замерзнуть, Купер. – Голос госпожи Ча на удивление тверд, в нем даже слышатся металлические нотки.

Рафалли в исступлении бьется о перегородку, выкрикивая проклятия. Но на стекле не остается ни следа. Госпожа Ча Соль небрежно машет ему рукой на прощание:

– Спасибо за все, Купер.

Рафалли раздирают паника и гнев, в его глазах начинают лопаться сосудики, и по лицу градом катятся слезы. Страстно желая выжить, он яростно царапает стекло ногтями, но вскоре исчезает из виду, сбитый с ног порывами мощного ветра. Секунда – и его отчаянный вопль уже не слышен, словно в сковавшем мир холоде даже крик человека мгновенно замерзает, едва сорвавшись с губ.

В этот самый миг пряжка ремня безопасности отщелкивается, освобождая меня. Я резко вскакиваю с места, но тут же безвольно опускаюсь на пол: в ногах совсем нет сил. Я всматриваюсь в пустоту, пытаюсь разглядеть Рафалли, и передо мной разворачивается величественный пейзаж, который мне так не терпелось увидеть: высокие горные цепи, утонувшие в вечных снегах, спящие под лунным светом.

Невозможно выжить, упав с такой высоты. При этой мысли меня пробирает дрожь.

Вскоре вновь раздается щелчок: дверь багажного отсека закрывается, после чего в салоне воцаряется гнетущая тишина. У меня голова идет кругом. Я прикладываю ладонь ко лбу – он весь влажный от пота. Слезы текут по щекам, смешиваясь с мазью от обморожения.

– Что же это такое… Что это было?

Я так и сижу на полу, и госпожа Ча подходит ко мне. Наклонившись, она смотрит мне прямо в глаза. Мне не нравится ее выражение. Давным-давно я видела такое лицо у Онги. В тот день он сосредоточенно мастерил поделку из бумаги на уроке труда, а я ее случайно смахнула и села сверху.

Госпожа Ча Соль глубоко вздыхает и направляется к белому столику из мрамора.

– Теперь можешь садиться куда хочешь.

– Зачем вы его убили?! – В моем голосе слышатся рыдания.

Мне никогда не забыть умоляющий взгляд Рафалли, в котором застыл ужас. А ведь Чо Мирю убила девятерых.

Опираясь трясущейся рукой о пол, я смотрю на госпожу Ча Соль снизу вверх взглядом, полным ненависти, но она смотрит на меня спокойно.

– Купер сыграл свою роль. Она должна была закончиться здесь и сейчас.

– Я согласилась с вами поехать, потому что думала, что так будет лучше для всех.

– Купер был болтлив и слаб характером, – отвечает Ча Соль, ставя разогреваться воду для кофе. – Ему нельзя было довериться в серьезных делах.

– Разве это причина, чтобы его убить?

– Я тоже очень сожалею о случившемся. – Подойдя ко мне, она наклоняется и смотрит мне в глаза. – Если бы Хэри не умерла, то и Купер был бы сейчас жив.

Я не нахожу что ей ответить и лишь кусаю губу. Мысли путаются.

– Иди за стол – я налью тебе кофе.

Мягко похлопав меня по плечу, госпожа Ча возвращается к столу и начинает молоть зерна в кофемолке. Я изо всех сил пытаюсь успокоить взволнованное сердце и как можно более спокойным голосом спрашиваю у нее:

– Когда все закончится, со мной вы поступите так же?

Госпожа Ча Соль глухо смеется.

– Ты должна стать режиссером. Я ведь обещала, что помогу тебе, если ты поможешь мне.

Глаза начинает щипать, и я ничего не могу поделать: слезы ручьем текут по моим щекам.

Госпожа Ча Соль останавливает кофемолку и ласково спрашивает:

– Что тебя так расстроило?

Всхлипывая, я выкладываю ей все, что накопилось у меня на душе:

– Глаза господина Купера… Я, наверно, их до смерти не забуду… Стану режиссером… Исполню все свои мечты… И все равно буду о нем думать… Это так страшно.

Госпожа Ча Соль мне отвратительна.

Но она вдруг быстро подходит ко мне, встает рядом на колени и нежно меня обнимает.

– А я подумала, ты плачешь, потому что захотела вернуться домой.

В ее голосе слышится облегчение, а я осознаю, что такая мысль даже не пришла мне в голову.

– В Сноуболе каждый день кто-нибудь умирает. Кто-то становится объектом чужой мести, кто-то погибает в обычной аварии, других уносят болезни и старость, но мы не горюем о каждом из них.

Плечи начинают дергаться от напавшей на меня икоты, и госпожа Ча Соль ласково гладит меня по спине.

– Сериал, где Купер играл главную роль, давно уже закончился, и давно прошло то время, когда кого-либо могла огорчить его смерть. – Она пристально смотрит на меня, ее зрачки неподвижны. – Ты пролила из-за него уже достаточно слез. Тебя сейчас гложет чувство вины за то, что ты больше жалеешь себя, чем его. Ты ни в чем не виновата. Это естественно.

Она очень точно поняла, что творится в моей душе, и от ее слов мне становится легче.

– Госпожа Ча, а вы видели… Видели, как умерла Хэри?

– Еще нет.

Я совсем забыла, что режиссер не может просматривать записи своей программы в течение недели.

– Вы посмотрите?

На мгновение мне показалось, что взгляд ее оранжевых глаз дрогнул.

– Я должна. Ведь я режиссер этого шоу…

В этот момент у меня откуда-то появилась уверенность, что даже когда она увидит последние минуты жизни Хэри, подробно запечатленные камерами с разных ракурсов, то не заплачет. Не потому, что смерть Хэри ее нисколько не тронет, но потому, что она очень сильная.