— Можно мне детей увидеть? — с надеждой спросила я. Пустота внутри пугала и стало тоскливо без пинков и постоянного копошения. Словно лишилась частички себя. Душа была не на месте. Как они там без меня?
— Завтра утром все с врачом обсудите… Иди отдыхай и набирайся сил, — грубо ответила медсестра и скрылась в ординаторской.
Всю ночь я не могла сомкнуть глаз. Тревога и плохое предчувствие не покидали. Я переживала за детей. Когда наступило утро, я отправилась в детское отделение.
— Ждите, к вам придут, — все что я услышала.
И снова ожидание, молитвы, надежда на то, что все будет хорошо. Лежала на кровати, свернувшись калачиком и тихонько плакала, чтобы соседки по палате не видели моих слез.
Ближе к полудню ко мне подошла молодая врач.
— Здравствуйте, меня зовут Наталья Сергеевна и я детский врач. Ваши малыши находятся в реанимации. У них серьезные проблемы со здоровьем и скорее всего они умрут. Я дала распоряжение медсестрам, чтобы вас пропускали в блок раз в день на пятнадцать минут. Больше не стоит, чем меньше будете их видеть, тем меньше привыкнете к ним. Еще вопросы есть? — безразличным тоном спросила она.
Что? Умрут? Боится, что я к ним привыкну? Так ведь я уже к ним привыкла! Я носила их все эти месяцы под сердцем! Мне казалось, что я спала и вот-вот должна была проснуться.
— Умрут? Что с ними не так? — прошептала, судорожно сглотнув. Вцепилась пальцами в халат, чтобы унять дрожь. Сердце грохотало так, что оглушало, а мозг не хотел мириться с действительностью. Практически не дышала, ждала ответ.
— У вашего сына проблема с почками, скорее всего они откажут и не войдут в нужный ритм, у вашего второго ребенка нашли инфекцию… Организм слишком слаб, поэтому может не выдержать. У третьего — помимо нехватки веса, есть порок сердца. Вы же их не доносили до срока, на что вы надеялись? Они все слабые, больные и умрут. Не стоит себя тешить напрасными надеждами. Вы молодая, родите себе других. Эти обречены, — хмыкнула она, посматривая на часы. Наверное, куда-то спешила… Я не моргала. Во рту все пересохло от волнения, а дрожь в теле усилилась.
— И что, нельзя как-то помочь? Вылечить? — спросила я, задыхаясь. Образовавшийся ком в горле душил.
— Если девочка справится с инфекцией, то может и наладится… Мальчику и другой девочке нужны операции. Но на сердце, как я знаю, очень дорогостоящие исправления, да и кто возьмется за таких недоношенных? Все! Будут вопросы приходите, а сейчас у меня полно работы.
Врач ушла, а у меня началась паника. Как умрут? Почему? За что? Господи, за что ты так со мной поступаешь? Почему именно я? Слезы катились по щекам без остановки, словно нескончаемый водопад. Под ребрами саднило… Я буквально задыхалась от безысходности. На Пандоре я — целитель, могла возвращать людям конечности, а на Земле я — никто… Слабый, беспомощный человек… Если бы я родила на Пандоре, то спасла бы своих малышей, но это произошло на Земле… Оставалось надеяться на то, что медицина справится и моим малышам помогут профессионалы.
Мне выдали маску и чепчик и пропустили в реанимацию. Самое страшное было то, что реанимационный блок был полностью заполнен малышами… На негнущихся ногах подошла к прозрачным боксам. Аппаратура неприятно пикала, действуя на нервы… Мои малыши лежали обмотанные проводками и капельницами. Приборы рядом с ними выдавали различные данные. Мне хотелось взять детей на руки, прижать их к себе, сказать, что мама рядом и будет бороться за них. Приложила руку к стеклу, чувствуя как во мне что-то трещало и ломалось. Мои сверстницы думали о парнях, клубах, в то время как я окунулась во все прелести этого мира с головой. Повзрослела еще на Пандоре, когда столкнулась со смертью, войной и ужасами, и теперь, когда в одиночку предстояло пройти не легкий путь. Где взять силы? Как выдержать все это? Если бы могла, отдала бы свои органы детям, лишь бы мои крошки жили…
Саша, Маша и Даша… Придумала имена для малышей. Сын маленькая копия Бальтазара, глядя на него у меня сосало под ложечкой и дыхание сбивалось. Маша очень напоминала меня, а вот Даша взяла от нас с Бальтазаром понемногу. Дети — самое лучшее, что может произойти в жизни. Теперь я поняла, что малыши — это сокровище, которое нельзя купить, продать или выиграть. Дети — это самое ценное, что есть в нашей жизни. Почему на лечение малышей приходится собирать средства всем миром, в то время как другие люди тратят больше денег на своих собак или ставят золотые унитазы? Этого я никак не могла понять. Почему, чтобы спасти ребенка, чтобы сделать его существование лучше, чтобы подарит ему право на эту жизнь, мы должны заплатить? Разве мы не рождаемся равными? Чем один лучше другого? Почему вообще дети болеют? Куда смотрит Бог? Почему он это допускает? Где справедливость? В мыслях проносились тысячи вопросов, ответа на которые я так и не нашла… Зато была уверена в одном — я не сдамся!
Тянулись серые будни, а изменений никаких не было. Каждый новый день начинался с того, что приходила Наталья Сергеевна и говорила, что именно сегодня мои дети умрут. И я ее возненавидела, хотя раньше не умела испытывать такое разрушительное чувство. Нет, она отличный доктор и лучшим специалист, но она была бездушной, рушила всем надежды. А без надежды человек перестает бороться, опускает руки, а я не хотела сдаваться. Каждый вдох приносил мне боль. Словно щепки под ногти заталкивали, те же мучительные ощущения, пробирающие до костей, сносящие разум… Мне хотелось умереть, лишь бы не мучиться, но этого не могла себе позволить… Оставалось только надеяться…
Спустя три недели без действий, наконец-то сдвинулись с мертвой точки. Мама поставила на уши всех знакомых, только поэтому собрали консилиум в роддоме, чтобы решить участь моих детей. Меня вызвали в ординаторскую. На негнущихся ногах я вошла в помещение, где присутствовало двенадцать человек — профессора в различной области медицины. Все разных возрастов, но у всех одинаковый непроницаемый взгляд. Им было все равно на меня, мои проблемы… Это их работа и никто не собирался принимать данную ситуацию близко к сердцу, ведь у каждого своих забот хватало. Я надеялась, что эти люди помогут моим детям, найдут решение… Села на стул, нервно сминая пояс от халата. За три недели я очень сильно изменилась: похудела, стала похожа на высушенную воблу, щеки впали, под глазами образовались темные круги, взгляд был болезненный и как у затравленного животного, волосы начали выпадать и появились седые пряди из-за постоянных переживаний. Внутри меня была звенящая пустота, все, что грело душу — надежда на то, что все наладится.
— Что у нас тут? Ага, трое детей в тяжелом состоянии. Двоим из них необходима операция. Давайте поговорим о том ребенке, у которого порок на сердце. Отвечу сразу, что такая операция огромная нагрузка на организм, а учитывая вес малышки и состояние, шансов практически нет, — сказал пожилой мужчина, листая медицинскую карту. Старался не поднимать на меня взгляд.
— Я думаю, что головной мозг не выдержит наркоз при такой операции и потом возникнут проблемы еще и с неврологией, — заявил молодой мужчина, который, как я поняла, работал анестезиологом.
— В Москве бы такие операции хорошо сделали, но туда ехать далеко. Ваш ребенок просто не перенесет дорогу… А так я готов предоставить специализированную машину, если понадобится, — сказал мужчина с надписью на куртке МЧС.
Я осознала то, что в больнице имелось нужное оборудование, чтобы помочь Даше, но ее состояние здоровья было слишком критичным, поэтому врачи боялись браться за операцию.
— Как жаль, что в мире запрещено перекрытие кислорода. Таким детям делать операции — это попусту тратить деньги и время специалистов, — ответила полная женщина — заведующая детской реанимацией соседней больницы. Посмотрела на меня поверх очков с презрением.
От услышанного у меня мурашки пробежались по спине, а душу сковал холод.
— Да-да! Большие затраты в материальном плане. Да и время у специалистов лишний раз не хочется отнимать. Лучше они помогут тем, у кого больше шансов на спасение. Предлагаю перевести детей Архиповой в другую больницу. Как умрут сообщим. Если верить словам Натальи Сергеевны, то ее пациентам осталось не долго, — заявила тощая женщина, а я судорожно сглотнула и метнула убийственный взгляд на детского педиатра.
