– Я ударила по задней ушной артерии, – сказала девушка. – Может, задела блуждающий нерв. Он просто без сознания.

– Слышал, как еще раньше ты огрела этого олуха камнем. Хотел предотвратить дальнейшую ссору, но уснул. Это старость, увы.

Старик принялся наматывать на голову тагельмуст, превращая в тюрбан многометровый кусок ткани из синего хлопка.

– Почему вы взяли его на операцию? – спросила она. – Он же совсем не умеет работать в команде.

– Твоя правда, мальчик немного избалован. В детстве мама затоптала насмерть на верблюде его брата-близнеца…

– А потом из чувства вины окружила ребенка таким вниманием, – продолжила за него девушка, – что превратила в конченого эгоиста.

– Я не понимаю, о чем ты сейчас говоришь, мадемуазель Медина. Мама научила его читать книжки, а это против наших правил. Специально заказывала по почте писанину разных бумагомарак из Франции, думая, что малыш умнее станет…

– Разве плохо уметь читать?

– Бедуину не надо быть умным, мадемуазель Медина. Он должен быть собранным двадцать четыре часа в сутки. И разбираться в приметах природы, в повадках животных и поведении людей.

– Чтобы эффективно грабить караваны…

– Вообще-то раньше мы их не грабили, а, скорее, охраняли. А карательные набеги совершали только на тех, кто пытался пройти, не уплатив дани.

– Зачем нам этот парень? Он эмоционально нестабилен.

– Что?

– Он псих.

– Но сейчас-то мы не можем его заменить…

– Вы не ответили на мой вопрос.

– Какой?

– Почему он здесь?

– У него, как и у меня, нет традиционных татуировок на лице, а это большая редкость для наших мужчин. В предстоящем деле мы должны выглядеть как обычные бандиты, случайно заскочившие из Алжира.

– Нельзя допускать нестабильных людей даже на простые операции…

– Мадемуазель Медина, у нас нет регулярной армии, как в твоей Саудии.

Дома, на другом континенте, ей нередко указывали на нечистую арабскую кровь, а здесь намекают, что она неполноценный туарег.

– У нас нет главного, дядюшка Орион, – дисциплины. И это никуда не годится.

– Ну что ж… ведь мы партизаны. Воюем мелкими группами, как Аллах подскажет… Вот прогоним французов, добьемся независимости государства Азавад, и ты возьмешься за организацию нашей армии, как царица Тин-Хинан.

– Про независимость я уже что-то сомневаюсь.

Зря сказала. Пожилой повстанец внимательно разглядывал смуглую девицу с глазами цвета зеленого питона, слишком уж необычную для унылой зимней пустыни.

– Орел – хороший боец, сильный, – наконец сказал старик.

Она покачала головой:

– Солдат должен понимать, что такое дисциплина.

– Он отчаянный, – продолжил старик спокойным голосом.

– Вот поэтому мы и проигрываем. Туареги воюют с французами, словно перед ними очередной караван, который надо ограбить…

Лежавший на песке птенчик зашевелился, встал на четвереньки, откашлялся и принялся стряхивать с лица песок и тереть кулаками глаза.

– Я вовсе не псих, – тихо произнес он. – Псих тот, кто решился дважды меня ударить.

– Орел, тебе пора взять себя в руки, – заметила она.

– Стань туарегу другом, чтобы не стать его товаром. – Он поднялся на ноги, поправил тюрбан на голове и прикрыл синей вуалью рот и нос. – Небось не слыхала такую поговорку? – и ушел в палатку.

Начало «боевого сотрудничества» получилось скомканным.

В пустыне ее удерживало важное семейное дело. В Тимбукту, древний городишко на окраине Сахары, она прилетела прямо с Аравийского полуострова. В невыносимо жаркой местности Араван, где температура летом достигала пятидесяти пяти градусов по Цельсию, ей удалось разыскать родственников по материнской линии. Напрочь лишенная деликатности толстая-претолстая тетка Лемтуна рассказывала: «Твоя мамаша Таназар имела слишком смазливую внешность… извини, конечно, дорогуша… Да и чересчур буйный характер. Только и думала, что о дикой охоте да о бешеных скачках на верблюдах. У нее был леопард. Она нашла раненого зверя в пустыне и вылечила. Он ходил за ней по пятам, как охотничья собака. И пугал всех страшно! Однажды Таназар узнала, что Каддафи в Ливии набирает девушек-бойцов в Панафриканский легион, и пропала навсегда. Больше мы ее не видели, дорогуша».

Через знакомого туарега, также служившего у лидера ливийской революции, семья узнала, что сначала Таназар училась управлять противоракетным зенитным комплексом, а потом «какой-то очень большой ливийский начальник явно не просто так» перевел девушку в сверхсекретное подразделение в столицу. Воспоминания тетки Лемтуны были переполнены завистью и многозначительными подмигиваниями. «Такое смазливое личико и стройную фигурку не могли не заметить на самом верху Ливийской Джамахирии».

После стычки с Орлом на Бенфику накатила волна дурных предчувствий. Чтобы отвлечься, она вымела песок из багажника и перетащила в шатер – не обращая внимания на обиженного юношу – сумки с калашниковыми, ручными гранатометами и боезапасом. Покончив с обустройством лагеря, вернулась в машину и достала из-под сиденья спутниковый телефон. После паузы услышала знакомый баритон бывшего шефа в Отделе йеменской госбезопасности с позывным «Стайер».

– Ассаламу алейкум, господин майор. Как ваши дела?

– Ва алейкум ассалам! Мы благодарим Всевышнего за все, не только за хорошее! Ты где сейчас?

– Во Фредериксхавне.

– Во Фрихаф… равне… О Аллах! Где это?

– Коммуна в Ютландии.

– Это на севере Европы?

– Да, в Дании.

– Хвала Аллаху! Должно быть, спокойное место.

– Очень спокойное.

– Осенью ты звонила мне из Франции, а в конце лета – из Лондона.

– Так точно.

– И как там в твоем Фрихаф…

– Скаген, сам городок называется Скаген…

– Хвала Аллаху. Так проще произнести. И как тебе город Скаген?

– Он находится на мысе у проливов Скагеррак и Каттегат.

– Пожалуйста, не пугай меня датскими названиями.

– Сейчас я стою на скалистом мысе между Северным и Балтийским морями.

– Хвала Аллаху! Так понятнее. И что за люди там живут?

– Температура ноль градусов. Дует ветер с мокрым снегом. Но местные гуляют в шортах, легких свитерах и непромокаемых ветровках. И все в летних кедах.

– Ты шутишь?

– На завтрак они едят бутерброды с морской рыбой, вымоченной в соли, и запивают холодным пивом.

– Прибегаю к помощи Всевышнего Аллаха от проклятого шайтана!

– И еще тут нет арабов…

– А ты?

– Если не считать меня.

– И что ты там делаешь? Прости за любопытство.

– Сегодня купила красивую фаянсовую тарелку с эмблемой зимней Олимпиады в Лиллехаммере девяносто четвертого года. По выходным в Скагене прекрасный блошиный рынок.

– Какой рынок?

– Место, где местные жители продают ненужные вещи.

– Тогда наш с тобой Йемен – сплошной блошиный рынок.

– Господин майор, а как ваши дела?

– Саудовская Аравия бомбит время от времени. На днях бомба упала близ Соляного рынка и мечети Аль-Джами-аль-Кабир. Погибло несколько прохожих…

– Там мой бывший дом.

– Я знаю. Твой особняк цел и невредим. Хвала Аллаху!

– Господин майор, хочу с вами посоветоваться как с шефом Отдела специальных расследований.

– Бывшим шефом. Такой службы в стране больше нет. Прибегаю к помощи Всевышнего Аллаха от проклятого шайтана! Я тебя слушаю.

– Вы бы стали грабить гражданских людей ради благого дела?

– Нет.

– Вот так сразу ответили?

– Да.

– И не спросите, для какого дела?

– А я совсем не удивлен. В прошлый раз ты звонила из Лондона и сначала поведала мне об удачной покупке твидового пальто в районе Оксфорд-стрит, а потом попросила рассказать о способах обезвреживания противопехотной мины-«чернильницы».

– Тут в Европе теракт за терактом. Надо быть готовой ко всему.

– А в Париже ты приобретала дизайнерский костюм в универмаге «Галери Лафайет». А у меня уточняла, какие боеприпасы к пулемету «Утес» более эффективны в борьбе с низколетящими воздушными целями – патроны МДЗ или БС.