– Ты же не животное вроде, – раздраженно бросает она, поправляя футболку. – Должен уметь держать себя в руках.

Я заставляю себя отвернуться к окну, чтобы просто ненароком не нагрубить ей. Ей то ли действительно сильно везло по жизни, то ли она сейчас сильно притворяется. Поцеловал ее, допустим, я сам, но все, что было до и после – произошло благодаря ее непосредственному участию.

– Вызову тебе такси. Завтра вставать рано.

Серьезно, сколько можно? Даже у нее с воспитанием пробел – пусть, по крайней мере, перестанет спускать на других всех собак. Могла просто сказать «не надо» – и все бы закончилось. А то заверещала так, как будто я школьнице членом из-за угла помахал.

– Не надо только отмазки придумывать, – фыркает она, сгребая со стола сумку. – Сама уеду.

Замечательно. Каким-то образом ей удалось заставить меня почувствовать себя скотиной за то, что выставляю ее из квартиры именно сейчас. Будто бы причиной послужило не ее привычное хамство, а то, что она, как принято говорить, «не дала».

– Не торопись, я еще машину не вызвал, – говорю я, слыша как она с грохотом обувается в прихожей.

Ответом становится молчание. Стиснув челюсть, я выхожу за ней следом и начинаю обуваться. Провожу. С этой дурехи станется ночью пешком прогуляться.

– Адрес говори.

По сверкнувшему взгляду Ярославы вижу, что ей не терпится меня послать, но она неожиданно называет улицу и номер дома и сразу же хлопает дверью.

Пару секунд я стою в растерянности, а потом делаю то, что будет наиболее уместно в сложившейся ситуации: снимаю блокировку с мобильного и вызываю такси. Чем я все это заслужил? Выслушал кучу нелицеприятного, схлопотал в челюсть, а по итогу ощущаю себя главным злодеем вечера.

Приложение уведомляет меня, что машина подъедет через две минуты. То есть, большого смысла спускаться за ней нет. Вздохнув, начинаю разуваться. Говорят, ты заскучал в Иркутске, Алан? Получи долгожданное развлечение.

О том, что Ярослава благополучно добралась до дома, я узнаю уже лежа в кровати. Даже от душа отказался, несмотря на то, что он бы помог снять последствия стояка. Состояние… Странное, как и все, что происходит со мной в последнее время. Отчасти раздраженное из-за идиотского окончания вечера, а отчасти взбудораженное. Есть из-за чего. Девчонка, которая являлась мне в снах, заговорила знакомыми фразами, а полчаса назад я чуть не поимел ее на кухне того самого дома.

Стоимость поездки составила двести двадцать семь рублей, – услужливо информирует приложение такси. Бюджетно.

«Не забывай еще про пиццу и пиво», – насмешливо подсказывает внутренний голос. Он у меня тот еще сноб.

Поставив телефона на зарядку, я нащупываю на стене выключатель, чтобы погасить свет. Темнота обволакивает глазные яблоки, включая нарезку свежих кадров: теплые карие глаза, легкий пушок на скулах, серебряное колечко, поблескивающее в ухе. Следом подключается и звуковое сопровождение: скрежет стула, влажный звук поцелуя и тихое постанывание.

Поморщившись, я поправляю твердеющий член. И что теперь с этим делать? Как в школе передергивать?

Звук раздавшегося телефонного звонка в этот момент становится таким неожиданным, что я вздрагиваю. Все мои друзья успели привыкнуть к шестичасовой разнице во времени и едва ли стали бы звонить так поздно. Значит, остается один вариант. О себе решил напомнить отец.

– Да, Григорий Сергеевич, – с преувеличенным почтением произношу я, садясь на кровати. – Чему обязан в столь поздний для нашего захолустья час?

– Все шутки шутишь? – звучит как обычно недовольный голос. – Рад, что хоть кто-то в нашей семье пребывает в хорошем настроении. Ты билеты домой взял?

Уже в который раз жизнь намекает мне, что нужно быть осторожнее со своими желаниями. Хотел разыскать Ангела – разыскал на свою голову. Гадал, как избавиться от стояка – отцу всего парой фраз удалось вмиг его обезвредить. Он мог бы читать лекции в клубе анонимных сексоголиков, за секунды превращая их в импотентов.

– Нет, пока не взял. Но если ты соскучился – навещай. Кажется, здесь на балконе где-то лежит раскладушка.

– Ты когда прилетишь обратно? – бестактно проигнорировав мое щедрое предложение, рявкает отец. – Месяца валяния дурака не хватило? Тебе в следующем году тридцать исполняется, а за тобой до сих пор, как за ребенком, нужно бегать.

– Очень хорошо, что ты вспомнил про мое скорое совершеннолетие, – все в той же издевательско-учтивой манере отвечаю я, делая вид, будто весь этот разговор не выводит меня из себя. – Хороший повод наконец перестать причинять родительскую заботу.

– Молодец. Язвить у тебя отлично получается. Не зря я деньги на твое образование и бизнес-школы тратил.

Я машинально запускаю пальцы в волосы и дергаю их, чтобы болью отвлечься от растущего гнева. Каждый раз он говорит одно и то же. Неужели чего-то пооригинальнее не мог придумать? Например, напомнить, что благодаря его щедрости у меня есть крыша над головой и не приходится спать в переходе с бомжами. Хоть какое-то разнообразие.

– В Иркутске час ночи. Давай завтра продолжим наш увлекательный разговор.

– Алан! – грохочет отец, давай понять, что сворачивает этот бесполезный разговор. – В конце недели будь дома. Предстоит серьезный разговор о твоем будущем. Отговорки не принимаются. Услышал меня? Все, маме трубку передаю.

Мне хочется наговорить ему вдогонку кучу слов, от которых его депутатское эго поежилось бы, и только раздавшийся в динамике голос матери меня останавливает.

– Алан, хороший мой. Как ты там? Я соскучилась. Ты когда домой собираешься?

– Привет, мам. – Я глубоко вдыхаю, перестраиваясь на благостную волну. Если бы не она, мы с отцом, скорее всего, перестали б общаться. Я бы так точно внес его номер в черный список. – У меня все хорошо, и я тоже соскучился. Думал купить билеты в ближайшие пару дней.

– Ой, как хорошо! А то я вчера вашего Лелика видела в фитнес-клубе, так он спрашивал, когда ты вернешься.

– Лелик звонит мне чаще, чем кто-либо, и он точно в курсе всех моих перемещений, – усмехаюсь я. – Обещаю сказать тебе первой.

– Хорошо, – говорит она и понижает голос до еле различимого: – Папа очень злится, что ты не возвращаешься. Хочет о делах с тобой поговорить.

– Я в курсе, мам. – Встав с кровати, я подхожу к окну, второй раз за сутки жалея, что под рукой нет сигарет. Сейчас они бы помогли мне не так раздражаться. – Только у меня уже есть дело.

– Кто спорит, мой хороший? – ласково произносит она, копируя тон из детства, каким она общалась со мной шестилетним. – Ты уж не зли его, ладно? Приезжай. Знаешь же, что папа тебе только добра желает. Как-никак, ты его единственный сын.

Я нащупываю на подоконнике спичку и засовываю ее в рот. И пусть я сделаю все без оглядки на нескончаемые претензии отца, этот разговор все равно меня бесит. Потому и мать мало интересует то, чего хочу я. Даже в возрасте двадцати девяти лет при полной финансовой независимости мне по-прежнему отведена роль марионетки великого Волынского.

Ярослава

– Да что ж ты такой тяжелый-то, а? – ворчу я, безуспешно пытаясь снять с ноги развалившегося Тотошку. – Аж лодыжка онемела от твоей тушки. Вот посажу тебя на диету из риса – будешь знать.

Зевнув, Тотошка поворачивается ко мне пузом и демонстрирует свои собачьи причиндалы во всей красе.

– Или кастрирую, – грозно добавляю я. – И переименую в Евнуха.

Сбросив с себя Тотошку и одеяло, я выпрыгиваю из кровати и шлепаю в сторону ванной. Почему-то жутко хочется пить. Неужели безалкогольное пиво так на меня действует? Всего-то полбутылки. Следом семенит Тотошка. За этого я его обожаю: за то, что жить без меня не может.

– И что ты так на меня пялишься? – шутливо огрызаюсь я, стаскивая пижамные шорты. – Тоже зад разглядываешь? Все вы, мужики, походу, одинаковые.