– Я стучал, но ты не слышала, – сказал он.

Шеймус прекратил поедать все без разбора и обернулся на звук. Прежде чем я успела что-то сказать, он оскалился и зарычал. Это был низкий, угрожающий рык, которого я от него еще ни разу не слышала.

– Шеймус, спокойно! Все в порядке. Эй, все хорошо, – я старалась говорить спокойно, как будто держала ситуацию под контролем.

Крис сделал шаг назад.

– Он может укусить меня?

– Надеюсь, нет… – договорить я не успела.

Шеймус громко залаял, привывая, переводя взгляд с Криса на меня и обратно. С каждой секундой лай становился все громче. Крис застыл у входной двери, глядя в гостиную, где мы с Шеймусом воевали за опрокинутую еду. Шеймус бросился на Криса, я выкинула осколки на пол и попыталась схватить собаку за ошейник. Осколки с брускеттой снова оказались на полу. Я настигла Шеймуса за пару шагов. Крис испуганно прижался спиной к двери. Шеймус натянул ошейник до предела, пытаясь прорваться к Крису и бешено лая.

– Прости. Не лучшее начало! – прокричала я сквозь лай Шеймуса.

Кое-как оттащив пса в сторону, я отвела его в комнату, в сторону его лежанки и игрушек. Усадила хулигана на лежанку.

– Шеймус, сидеть! – я помахала пальцем у него перед мордой, что означало «Я не шучу». Всякая собака поймет этот жест. Кроме бигля.

Шеймус отвел взгляд. Он смотрел мне за спину, выискивая Криса, но с места все-таки не двигался. Я растопырила пальцы перед его мордой:

– Сидеть!

Он отпрянул и снова отвел взгляд. Его глаза засверкали.

– Си-деть, – повторила я, надеясь, что это сработает. – Так, Крис, попытка номер два. Заходи.

– Ты шутишь? – Крис стоял у входной двери, как вкопанный.

– Он не будет на тебя нападать. Это же бигль.

– Я уже это слышал! Но уловил только слово «нападать».

– Да все в порядке!

Не совсем вообще-то. Я понятия не имела, что делать дальше.

Крис все-таки зашел в комнату. Шеймус снова зарычал, но остался на месте. Я продолжала его придерживать.

Когда мы сели на диван, Шеймус подошел и стал обнюхивать брюки Криса. Пес стал вести себя гораздо спокойнее и теперь не обращал на меня никакого внимания. Крис погладил Шеймуса по голове, и я поняла, что он чувствует себя, как я, когда мне суют чужих детей. В этот раз Шеймус хотя бы не рычал и не пытался напасть.

Никто никого не норовил укусить – уже неплохо.

– Ну разве он не прелесть? – я попыталась разрядить обстановку.

– Но ты ведь слышала, как он рычал на меня? – Крис посмотрел на меня широко раскрытыми глазами.

– Все правильно, ты для него незнакомец, зашедший на его территорию. Думаю, это даже хорошо, что он зарычал.

– Может, и так, но мне все равно потребуется немного времени, чтобы признать его «прелестью».

– Ну, вы знакомьтесь, а я схожу за вином, – я встала и пошла на кухню.

Шеймус последовал за мной.

– Он не особо жаждет знакомиться. Даже как-то обидно, – заметил Крис.

Я засмеялась.

– Собакам правила приличия не писаны! – я откупорила бутылку вина и наполнила два бокала.

Шеймус потерял к этому интерес и покинул кухню. Я передала Крису бокал и опустилась рядом на диван. Мы аккуратно чокнулись.

– За очередные восхитительнейшие выходные, посвященные безделью! – сказала я.

– Да уж!

Мы попивали вино и целовались. Наши выходные начались. Через пару минут Крис отставил свой бокал.

– Все, я достаточно осмелел. Где этот мошенник?

Я огляделась по сторонам. И правда – где Шеймус? Он всегда крутился рядом со мной, только если не…

– ШЕЙМУС! – я совсем забыла про беспорядок, оставленный в гостиной!

Я соскочила с дивана и побежала в соседнюю комнату. Шеймус лежал на животе, шерудя мордой и лапой под диваном. Лежал он прямо на брускетте, точнее, на томатно-чесночной смеси, которая от нее осталась.

– Господи… Шеймус! – я хлопнула в ладоши. – Перестань!

Он перестал орудовать лапой под диваном и сел, покачиваясь из стороны в сторону, поглядывая то на меня, то на диван.

Я опустилась перед ним на колени.

– Ты правда думаешь, что я буду доставать тебе из-под дивана то, что ты не можешь достать сам?

Он радостно заскулил и завилял хвостом, еще сильнее размазывая помидоры по ковру.

Я не удержалась и рассмеялась: Шеймуса не волновали никакие препятствия, не волновало вообще ничего, кроме его цели. Я запустила руку под диван, пошарила там и достала ломтик поджаренного багета с остатками брускетты. И отдала его Шеймусу.

– Не верится, что ты это сделала, – раздался голос Криса за моей спиной.

– А… ну да. Просто… – я махнула рукой в сторону разбитых тарелок и красных пятен от помидоров. – Мы бы навряд ли уже стали это есть…

– И все-таки не стоило его поощрять за такое поведение.

– Сказал человек, который не особо любит собак! – усмехнулась я.

Вообще-то Крис был прав, но признавать это мне не хотелось. Во всяком случае, не в тот момент, когда я сижу на влажном перепачканном ковре среди осколков и томатных пятен. Ни за что. У меня еще оставалось достоинство.

– Не то чтобы я до этого вообще не имел дело с собаками. У моих родителей была собака, но ей никогда не давали ничего со стола.

Мне захотелось передразнить его тем самым детским голосом, которым канючат дети, выглядя при этом так, словно лимон проглотили, но это в очередной раз подчеркнуло бы мое поражение. Оставалось только искать поддержки у моего партнера по преступлению, который, уверена, поддержал бы меня, если бы не был так сильно занят, вылизывая ковер.

– Ладно, ладно, я поняла. Можешь просто придержать его, пока я все не уберу? – ответила я.

– Не могу. Сама его держи, а я буду убираться.

Ого! Что ж, ладно. Удерживать собаку определенно лучше, чем наводить чистоту. Вот и нашелся плюс в том, что Крис побаивается собак.

Когда Крис закончил прибираться и никакой еды не осталось, Шеймус перестал рычать и выть на него. Может, Шеймус решил, что Крис пришел отобрать нашу еду, и успокоился, как только ее не стало?

В конце дня Шеймус уже спокойно спал. Поправочка – спал до тех пор, пока Крис не наступил на него ночью по дороге в ванную.

Аррр! Гав! Гав-гав-гав! Аррра-а-а-у-у-у! Что с собачьего переводится как «Идиот! Ты, перепугал меня до смерти! А хочешь, я тебе ногу откушу?!» – Шеймус запрыгнул на кровать с моей стороны и развернулся к Крису. Он дрожал, но по-прежнему был готов выражать свое недовольство в самых незамысловатых выражениях.

– Что произошло? – я включила свет на прикроватной тумбочке.

Крис стоял голый в коридоре и выглядел еще более растерявшимся и испуганным, чем Шеймус.

– Я его не заметил. У него две лежанки, на первом и втором этажах, а еще диван и кресло, но он спит посреди коридора!

– Ты наступил на него?

– Не наступал! Я пытался обойти его и чуть не споткнулся.

– Он испугался, – я обняла Шеймуса; он чуть подался в мою сторону, но взгляда от Криса не отвел.

– Он ипохондрик!

– Как собака может быть ипохондриком?

– Он притворяется, я не наступал на него!

– Ты и не наступал. Все в порядке, – ответила я, почесывая живот Шеймуса: пес удобно разлегся на кровати, беззастенчиво заняв место Криса. – Иди, куда шел, и возвращайся.

Когда Крис подошел обратно к кровати, Шеймус не обратил на него никакого внимания и не выразил ни малейшего желания освободить ему место.

– Помощь бы не помешала, – заметил Крис. – Ты смеешься надо мной?

– Прости! Это забавно. Он обычно не лежит на кровати, но в этот раз сделал исключение.

– Ага, интересно, с чего это вдруг?

Они оба явно друг другу не понравились. Я убеждала себя, что могло быть и хуже. Что, если я как-то дала Шеймусу понять, что Крис был временным явлением в моей жизни, а Шеймус – постоянным? Неужели мы так быстро с ним сроднились?